Читать книгу "Убей сейчас - заплатишь позже - Рекс Стаут"

Фриц фыркнул:

– Ее следует предупредить. В отношении тебя.

– Конечно. Я сам это сделаю.

Когда стакан был до половины опустошен, я подошел на цыпочках к дверям кабинета.

Вульф по-прежнему сидел спиной ко мне, а Эльма намазывала варенье на кусочек подсушенного хлеба. Я не спеша допил молоко и снова подошел к двери. Вульф уже занимал почти нормальное положение, книга была отложена в сторону, а девушка ему что-то говорила.

Я вошел и сел на свое место.

– …и он никогда раньше этого не делал, – объяснила Эльма. – Я подумала, что он мог снова возвратиться в прокуратуру, поэтому позвонила туда, но его там не было. Я позвонила нескольким его друзьям, они его не видели. Я, как обычно, отправилась на работу, папа приходил туда каждое утро, у него там порядочно клиентов. Я спросила у мистера Буша, приходил ли папа, он попробовал выяснить, в здании ли он, но его никто не видел. Потом появился детектив и задал мне кучу вопросов: после ленча прибыл второй и отвез меня в прокуратуру. Я…

– Мисс Вассоз, – Вульф был на удивление терпелив, – теперь, когда вы немного перекусили, вы должны лучше собою владеть. Вы сказали, что хотите поговорить со мной, а я не могу быть невежливым с дочерью Питера Вассоза, но эти подробности несущественны. Дайте мне точные ответы на некоторые мои вопросы… Вы говорите, что они считают, что ваш отец покончил с собой, спрыгнув с обрыва. Кто такие «они»?

– Полиция. Детективы.

– Откуда вам известно, что такова их версия?

– Из их разговоров. Из отдельных слов. Из их вопросов. Они убеждены, что папа убил мистера Эшби, а когда понял, что полиция это выяснила, убил и себя.

– Они считают, что знают, почему он убил мистера Эшби?

– Да, потому что им стало известно, что мистер Эшби меня совратил.

У меня полезли брови вверх. Ответить лаконичней нельзя было. На лице девушки не было намека на смущение, как если бы она сказала что-то тривиальное. Впрочем и выражение лица Ниро Вульфа тоже не изменилось. Но все же он спросил:

– Откуда вы это знаете?

– Из того, что они говорили сегодня в прокуратуре, когда я туда приехала… Они несколько раз употребили слова «совратил», «соблазнил».

– Известно ли вам, что ваш отец узнал, что мистер Эшби вас совратил?

– Нет, конечно. Потому что ничего такого не было. И потом папа не поверил бы этому даже в том случае, если бы сам мистер Эшби сказал ему об этом, или если бы я в припадке безумия наговорила ему всяких нелепостей. Папа меня хорошо знал.

Вульф нахмурился:

– Вы хотите сказать, что он считал, что знает вас?

– Нет, он на самом деле меня знал. Конечно, он не мог знать, возможно ли меня соблазнить, поскольку, как мне кажется, такое может случиться с любой девушкой, если у нее пойдет голова кругом, но он не сомневался, что если бы такое произошло и со мной, я бы ему об этом сразу же сказала; знал он также и то, что ни мистер Эшби, ни другой человек, похожий на него, не в состоянии меня увлечь.

– Давайте внесем полную ясность в этот вопрос. Вы говорите, что мистер Эшби вас не совращал?

– Нет, конечно.

– А пытался?

Она заколебалась, прежде чем ответить «нет».

Подумав, добавила:

– Три раза он водил меня в ресторан на шоу, последний раз это было с год назад. После этого приглашал меня еще несколько раз, но я не пошла, потому что узнала, что он из себя представляет. И он мне не нравился.

Брови Вульфа приняли нормальное положение.

– Тогда почему же полиция считает, что он вас совратил?

– Не знаю. Очевидно, им кто-то так сказал. Несомненно, кто-то наговорил им массу всяких небылиц обо мне и мистере Эшби, судя по их вопросам.

– Кто именно? Они ни на кого не ссылались?

– Нет.

– Знаете ли вы, кто это сделал? Или догадываетесь?

– Нет.

Вульф повернулся ко мне:

– Арчи?

Этого следовало ожидать. Вечная история: Вульф притворяется, что совершенно не разбирается в женщинах, а я, наоборот, являюсь крупным специалистом в области женской психологии. Так что практически Вульф просил меня определить, совратил ли Деннис Эшби Эльму Вассоз, да или нет. Какого дьявола, я же не давал показания под присягой, да и определенное мнение у меня еще не сложилось.

Я сказал:

– Мисс Вассоз, возможно, права… Кто-то подсунул полиции ложную линию расследования, за которую те с радостью ухватились. Скажем, тридцать к одному.

– Ты веришь ей?

Эльма медленно повернула ко мне голову.

– Да. Скажем, двадцать к одному.

– Благодарю вас, мистер Гудвин.

И снова повернулась к Вульфу.

Он довольно долго смотрел на нее, прищурив глаза.

– Хорошо, допустим, что вы говорите искренне, что тогда? Вы начали с того, что должны мне все рассказать, и я вас выслушал. Ваш отец погиб. Я его высоко ценил, и я не посчитался бы с усилиями, если бы можно было его воскресить. Но чего вы можете ожидать от меня, кроме сожалений, которые я уже высказал?

– Но…

Она удивилась.

– Я думала – разве не ясно, что они намереваются сделать? Я хочу сказать, они вообще не собираются ничего делать. Если они считают, что отец убил мистера Эшби из-за меня, а потом из страха разоблачения убил себя, что они могут сделать? На этом все кончится, потому что для них расследование уже закончено. Так что теперь я сама должна что-то предпринимать, а я не знаю, что именно. Поэтому я пришла к вам. Папа говорил…

Она замолчала, прикрыв рот растопыренными пальцами. Это было ее первое резкое движение.

– Ох! – почти простонала она, рука у нее бессильно упала.

Тут же вскинула голову и заговорила по-другому:

– Какая непростительная рассеянность… Ну, конечно же! Прошу вас меня извинить.

Раскрыв свою большую сумочку из коричневой кожи, она запустила туда руку и что-то вытащила.

– Мне следовало это сделать с самого начала. Видите ли, папа не истратил ни единого цента из денег, полученных от вас, он относился к ним с огромным благоговением. Здесь собраны все долларовые бумажки, которые вы ему платили. Он говорил, что в один прекрасный день сделает на них что-нибудь особенное, только не упоминал, что именно… Он просто считал…

Она замолчала, прикусив губу…

– Только без истерик! – испугался Вульф.

Она кивнула.

– Знаю. Не бойтесь, я не стану плакать. Я не пересчитывала деньги, но тут должно быть около пятисот долларов, ведь вы платили ему по три доллара в неделю на протяжении трех с половиной лет.