Читать книгу "Берлинский транзит - Чингиз Абдуллаев"

«Вот какой сосед мне достался», — невесело подумал Дронго, уже подозревая, что остаток путешествия может пройти совсем не так спокойно, как его начало.

Глава 3

После того как состав благополучно пересек белорусскую государственную границу, он оказался на территории Польши, которая теперь была не просто западным соседом России и Белоруссии, но и форпостом западного мира, даже формально став страной, входящей в Шенгенскую зону. И поэтому пограничники соответственно проверяли документы всех пассажиров на въезд в Европу по установленным общеевропейским стандартам. Нужно отдать должное полякам: почти все сотрудники говорили по-русски или хотя бы понимали пассажиров. К гостям, следующим в фирменном вагоне премьер-класса, пограничники и таможенники относились с особым уважением.

Польский пограничник улыбнулся Наталье Робертовне, сделал ей отметку в паспорте и уточнил, куда именно она едет.

— К своему брату в Женеву, — пояснила она, — только на одну неделю.

— Счастливого пути, — пожелал ей пограничник.

К обладателю дипломатического паспорта он отнесся подчеркнуто вежливо и корректно, даже не уточняя, куда именно направляется этот дипломат.

— Вы много путешествуете, — сказал он, обращаясь к Дронго.

— Да, — согласился тот, забирая паспорт, — иногда мне кажется, что слишком много.

В следующем купе пограничник забрал оба паспорта, тщательно просмотрел их.

— Вы муж и жена? — уточнил он, увидев разные фамилии.

— Какое вам дело? — дернулся Цверава. — Мы живем в гражданском браке. Или в Польше такие браки запрещены?

— Не нужно так нервничать, — посоветовал пограничник, внимательно рассматривая паспорт Цверавы. — Вы первый раз въезжаете в Европу?

— Нет. Конечно, не первый. А почему вы так решили?

— У вас новые паспорта и новые визы.

— Старые закончились, — ответил Цверава.

— И у пани тоже? — уточнил пограничник.

— Да. У нее тоже, — явно сдерживаясь, произнес Цверава.

— Я была спортсменкой, много ездила на соревнования, — вмешалась Альбина, — даже выступала у вас в Кракове на чемпионате Европы.

— По какому виду спорта? — уточнил офицер.

— Биатлон, — ответила она. — У вас есть еще вопросы?

— Нет. Все в порядке. Счастливого пути. — Он вернул им документы.

— Мерзавец, — пробормотал Цверава, когда пограничник прошел в следующее купе, — все ему интересно. А ты тоже нашла время лгать. Ты же говорила, что занималась лыжным спортом.

— Нужно было отвлечь его внимание, — попыталась оправдаться Альбина, — вот я и вспомнила про их чемпионат.

— У нас все в полном ажуре: документы и визы сделаны в немецком посольстве. Они не могут ни к чему придраться, — пробурчал Цверава. — И вообще, больше ничего не говори, когда я разговариваю с людьми. Я сам буду решать, когда тебе встревать в разговор. Поняла?

— Конечно. Не нервничай.

— Это очень важно. Будем считать, что сегодня ты сделала это в последний раз. В первый и в последний.

— Да, да, конечно, — торопливо согласилась она, хихикнула и добавила: — Даю тебе слово, что в последний раз.

Дронго вышел в коридор. Вокруг светились огни. Весь состав был освещен огнями пограничных прожекторов. Он услышал, как пограничник спрашивает у пассажира из четвертого купе о цели его визита.

— Бизнес, коммерция, — пояснил Гаврилко. — У меня важные переговоры в Ганновере.

— Счастливого пути. — Пограничник вернул ему паспорт и пошел дальше.

В коридор из своего купе вышла Альбина и взглянула на Дронго. У нее были красивые зеленые глаза. Женщина была в светло-сером спортивном костюме известной немецкой фирмы.

Он улыбнулся, но она не приняла это как приглашение к разговору или даже знакомству. Напротив, посмотрела сквозь него, затем отвернулась и вошла обратно в купе, обдав его ароматом своего парфюма. Очевидно, имея такого грозного и ревнивого друга, как Георгий Цверава, она справедливо считала, что не может улыбаться чужому мужчине из соседнего купе. Следом за ней в коридор вышел сам Жора Бакинский. Он посмотрел на Дронго и кивнул ему в знак приветствия.

— Добрый вечер, — вежливо поздоровался Дронго.

— Как вы думаете, скоро они закончат? Я слышал, что вы дипломат?

— Думаю, что скоро. У них обычно работает несколько бригад. Но вообще-то, я не совсем дипломат.

— Мы раньше встречались? — спросил Цверава, взглядываясь в Дронго.

— Не думаю, — ответил тот, — у меня хорошая память. Иначе я бы вас запомнил.

— Я бы вас тоже, — кивнул Цверава, — у вас слишком запоминающаяся внешность. Может, поэтому мне кажется, что я вас где-то видел.

— Возможно, где-нибудь на Кавказе, — согласился Дронго.

— Вы из Тбилиси? — уточнил Цверава.

— Нет, из Баку.

— Тогда мы земляки, — усмехнулся Цверава, — я тоже из Баку. Правда, уехал оттуда еще двадцать лет назад. Но с тех пор много раз возвращался. — Он протянул руку: — Меня зовут Георгий Нодарович Цверава. А как ваше имя?

— Меня обычно называют Дронго, — сказал он, сознавая, что этого нельзя делать ни при каких обстоятельствах. Но в него словно вселился какой-то бес, или ему хотелось, чтобы Альбина вышла из своего купе и снова посмотрела на него уже несколько другим взглядом.

Рука Жоры Бакинского повисла в воздухе. Затем он сжал пальцы в кулак. Покачал головой, нехорошо улыбнулся, убрал руку.

— Так, так, — сказал он, — значит, это вы? Тот самый знаменитый Дронго, о котором я столько слышал… Только не говорите, что вы никогда не слышали о Жоре Бакинском. Все равно не поверю.

— Если это вы, то я не знал, что Георгий Цверава и Жора Бакинский одно и то же лицо, — спокойно соврал Дронго.

— Не может быть, — убежденно ответил Цверава. — Насколько мне известно, вы должны знать все. Абсолютно все. Братья Гогия много про вас рассказывали. Вы ведь у нас известная личность…

— Надеюсь, что они не говорили ничего плохого?

— Нет, — ответил Цверава, — про вас говорили, что вы обычно держите слово и не подставляете своих собеседников. Но все равно, вы обычно работаете на другую сторону. Вы ведь мент.

— Вы же прекрасно знаете, что это неправда, и я ни одного дня не работал в милиции. Хотя считаю их работу нужной и полезной в отличие от вашей.

— Всю свою жизнь вы работали на них, — убежденно произнес Цверава. — И как мне теперь нужно расценивать ваше появление в этом вагоне? Как невероятную случайность? Или вы действительно охотитесь за мной?

— Вы же умный человек, — поморщился Дронго. — Если бы я охотился за вами, неужели я стал бы представляться таким образом? Я бы назвал вам любое имя, и вы бы его приняли. Не говоря уже о том, что мне совсем необязательно говорить свою кличку. Ведь пограничнику я ее не назвал. Она не записана в моем паспорте или в моих документах.