Читать книгу "Великолепный - Джилл Барнет"

Меррик промолчал, и Роджер внимательно на него посмотрел.

– Тебе что, нечего сказать?

– Просто вопрос, какого цвета у моей невесты волосы, меня совершенно не занимает.

– И напрасно, друг мой. Как знать, возможно, со временем ты перестанешь относиться к этому с таким равнодушием. Вдруг она похожа на царицу Египта и волосы у нее черны, как смертный грех? – Роджер чуть помедлил, а потом со смехом выпалил: – Тогда и борода у нее – тоже черная. По ночам, после любовных утех, вы будете коротать время, брея друг друга.

– Еще одна шутка такого рода – и я продемонстрирую тебе, что бритву можно использовать не только для бритья!

– Да брось ты, дружище. Не принимай мою болтовню так близко к сердцу. Неужели ты не понимаешь, что я просто-напросто радуюсь оттого, что снова оказался на родине? Это-то и придает всем моим мыслям излишнюю легкость.

– Ты всегда был легкомысленным человеком.

– Даже если и так, легкость в мыслях – большое подспорье, когда путешествуешь с мрачным парнем вроде тебя. У любого, кто услышит, каким грозным голосом ты отдаешь приказы, сразу же начинают трястись поджилки.

– Некоторые явились в этот мир, чтобы отдавать приказы и повелевать, – надменно заявил Меррик.

Роджер в ответ на эти слова залился громким смехом, но рыцарь никак не отреагировал на веселость приятеля и продолжил свою речь, многозначительно на него поглядывая.

– А некоторые появились на свет только для того, чтобы ржать, как кони, и соблазнять каждую женщину, которая только попадается им на пути.

– Ну уж, не каждую, мой друг! Это слишком. Только такую, у которой все зубы на месте.

– Что ж, нам придется исключить из списка малых детей и бабок.

– Прабабок, – смеясь, сказал Роджер.

Меррик не выдержал и тоже расхохотался. Откровенно говоря, ему нравилось временами позубоскалить с Роджером: его беззлобная веселая болтовня помогала и Меррику легче смотреть на жизнь.

Кольнув коня шпорами, он послал его вперед – вверх по крутому склону, поросшему папоротником, кустарником и маленькими, еще только набиравшими силу дубками. Оказавшись на вершине холма, Меррик невольно придержал лошадь – перед ним, сколько хватало взгляда, расстилалась долина, сплошь покрытая такой яркой зеленью, что у него заломило глаза.

Рыцарь приподнялся на стременах и так долго всматривался в линию горизонта, где небо смыкалось с землей, что она стала расплываться у него перед глазами. Подобного зрелища он, как ни старался, припомнить не мог. Да и то сказать, с того дня, когда он в последний раз видел родину, прошло уже много лет. Меррик был в то время чертовски молод, хотя, разумеется, и считал себя достаточно взрослым, чтобы отправиться на войну. Лишь прожитые годы научили его определять, когда кончается юность – она заканчивается в тот самый момент, когда у человека пропадает желание сделаться старше, чем он есть на самом деле...

Но тогда – в ту далекую и уже невозвратную пору – он был всего только глупым зеленым юнцом. На дворе стояла поздняя осень, листья с деревьев опали и влажным ковром покрывали землю. Местами виднелись пятна до времени выпавшего снега, и все вокруг заливал струившийся с серого неба неяркий свет тусклого ноябрьского денька.

Меррик как раз вернулся из Франции, где бился, не жалея себя, на каждом мало-мальски значительном турнире, чтобы только разжиться достаточным количеством лошадей и золота, чтобы заплатить своим людям. Именно там, во Франции, его судьба сделала крутой поворот: Меррик и будущий король Англии Эдуард познакомились и стали Друзьями. Эта дружба длилась до сих пор – вопреки всем изменениям в политике и бесконечным придворным интригам. Она выдержала испытание крестовым походом, хотя и оторвала Меррика на много лет от родного дома.

Отец Эдуарда, король Генрих, не слишком поощрял сближение между своим наследником и Мерриком. Дом де Бокуров – по мнению короля – в давние времена был отмечен пятном бесчестья, и с тех пор Плантагенеты и де Бокуры никогда не испытывали по отношению друг к другу особой приязни. Дело в том, что за сто лет до начала царствования Генриха могущественный сэр де Бокур позволил себе выступить против дома Плантагенетов.

Тем не менее даже весьма прохладное отношение короля к семейству Меррика не смогло разрушить дружбы Эдуарда и младшего де Бокура. Это был благородный союз двух сильных, независимых людей, основанный на взаимном доверии и уважении. Именно этот союз полностью изменил жизнь Меррика. Ему уже не нужно было собственным копьем и мечом добывать средства на содержание своей дружины: несколько лет службы у Эдуарда избавили его от этой необходимости.

Теперь под Мерриком был добрый конь, на боку у него висел меч с дорогой рукоятью, а сам он готовился в ближайшее время вступить в брак. Но главное, Меррик, как Роджер и все люди, радовался, что наконец оказался дома.

В сущности, Меррик де Бокур владел всем, о чем только можно было мечтать. У него имелись лошади, которых он нежно любил, множество дорогого оружия, земли, пожалованные ему Эдуардом, титул и лучшая награда за все годы походов и лишений – замок Камроуз. К тому же у него в голове время от времени мелькала мысль, что здесь, в Англии, есть женщина, которая все эти годы дожидалась его возвращения...

3

Монастырь Пресвятой Девы на Ручьях, Сомерсет, Англия

Клио стояла на четвереньках посреди монастырского садика, где монахини выращивали лечебные травы. Она то приглядывалась к какому-нибудь растению, то начинала ползать среди грядок, обшаривая их, и тогда ее длинные серебристые волосы купались в росе. Иногда она замирала, принюхиваясь к какой-нибудь травке, тщательно осматривала листик или былинку, после чего движение на четвереньках возобновлялось.

Жирный оранжевый кот с одним глазом, бродивший по вымощенному булыжником монастырскому дворику, неожиданно подпрыгнул и уселся прямо на тяжелые деревянные башмаки, стоявшие с краю грядок. Устроившись поудобнее, он зевнул и потянулся всем телом, продемонстрировав острые изогнутые когти, которые, впрочем, через мгновение снова укрылись в мягких подушечках лап. Лизнув для порядка правую лапку, кот подогнул ее под себя, после чего отворотил свое единственное око от мутноватого солнечного диска и сосредоточил внимание на сером, в коричневую крапинку ястребе-тетеревятнике, сидевшем на ручке, сплетенной из ивовых прутьев корзины.

Некоторое время птица и животное не двигались, настороженно поглядывая друг на друга.

– Вот оно! – внезапно раздался пронзительный вопль Клио. – То самое!

Отломив зеленый побег с какого-то растения, она уселась на корточки прямо посреди грядок и вытянула руку, чтобы как следует рассмотреть добычу. Еще не просохшая от выпавшей утром росы земля холодила босые ноги девушки, а крохотные капельки воды, блестевшие на стеблях и листьях растений, основательно напитали влагой грубую домотканую материю, из которой было сшито ее платье.