Читать книгу "Если смерть проснется - Андрей Валентинов"

Войчемир усмехнулся — наставник прав и в этом. Человеку всегда есть что вспомнить. Здесь, в сыром порубе, Войча часто вспоминал Ольмин, вспоминал отца, мачеху, приятелей, с которыми вместе пировали и ходили в походы. Но такое мог вспомнить каждый. У него же есть тайна — его тайна, которую довелось узнать в мертвом Акелоне. Братан Рацимир, конечно, считает себя семи пядей во лбу, его же, Войчу, — теленком, о которого не хочется кровавить меч. А дядя — покойный Светлый — думал иначе. Все-таки он послал в Акелон его, Войчемира! И теперь лишь они с Ужи-ком знают о Зеркале, Двери, Ключе…

Войче представилось лицо Светлого — такое, каким он видел его в последний раз. Что бы он сказал дяде, доведись им встретиться сейчас? Если б это случилось сразу по возвращении, Войча, наверное, бормотал бы что-то невнятное про нав и Змеев, а затем толкнул бы вперед Ужика, дабы тот объяснил все путем. Но теперь разговор получился бы другим. Он сказал бы Светлому…

Войчемир закрыл глаза, и ему почудилось, что дядя слышит его. Ведь души не покидают навсегда этот мир! Они возращаются — с добром или с бедой. И разве может быть спокойной душа Светлого в Ирии, когда здесь, в Ории, началось такое! Может, дядина душа слышит его, Войчу? Если б он мог, он рассказал бы… Нет, вначале он сказал бы о другом. Ни разу они не говорили со Светлым о прошлом. Теперь бы — пришлось. Дядя убил его отца — и пусть их души рассудят Дий и Мать Сва! Но если Рацимир не лгал, Светлый должен был убить и его, Войчу. Он не сделал этого. Он держал племянника подальше от державных дел, на многие годы услал в далекий Ольмин, затем сделал простым десятником — но все же оставил в живых и воспитал как Кея. А значит, Войчемир ему обязан, а долги надлежит платить. Что он может сделать? Будь дядя жив, он сказал бы ему, что им с Ужиком удалось узнать тайну. Пусть не всю, пусть только краешек. Но уже и так ясно — это страшная тайна, недаром ее прятали так далеко, так надежно. Секрет, спрятанный где-то среди Харпийских гор, может быть полезен для державы — но может быть и опасен. Поэтому он, Войчемир сын Жихо-слава, ничего не расскажет ни о Двери, ни о Ключе. И не только из-за опасности — далекой, но грозной. Ключ — не железный и не медный. Ключ — человек, не ведающий о своей судьбе. Что станется с ним? Медный ключ могут сломать или выбросить. А что сделают с человеком? Поэтому он, Кей и наследник Кеев, ничего не скажет об этом. Ни сейчас, ни потом. Жаль, нельзя переговорить с Ужиком! Может, и хорошо, что с дядей так и не пришлось встретиться. Хорошо, что Раци-мир так ничего и не узнал. Лишь бы не проговорился Ужик — и не ошибся Патар…

Войча поднял голову, сообразив, что наступила ночь. В яме стало совсем темно — очень темно, как-то даже слишком. Невольно вспомнился Навий Лес. Хитрец Ужик уверял, что нежити не следует бояться — тогда она не тронет. В порубе нежить не встретишь, но все равно — в темноте было страшновато. Внезапно Войча понял, что спокойно рассуждает о нежити по той простой причине, что боль отступила. Она не исчезла, но все-таки стала меньше, свернувшись, словно улитка в раковине. Подействовало! Войча невольно возгордился и тут снова подумал о темноте. Почему так темно? Конечно, ночью и должно быть темно, но на этот раз в порубе действительно не видно ни зги…

Вопрос оказался непростым, зато можно вновь забыть о ноющей челюсти, пытаясь решить неожиданную задачу. Войчемир вспомнил прошлую ночь. Тогда было светлее — не намного, но все-таки можно разглядеть собственную руку. Откуда шел свет? Тут сомнений не было — сверху, где находилась стража. Очевидно, служивые имели светильник — масляный или попроще, куда заливают жир. Итак, в прошлую ночь, как и во все предыдущие, стражники сидели у люка, а где-то поблизости стоял светильник. Так и положено — ночная стража. Значит, сегодня…

Сердце екнуло, и Войча, не выдержав, вскочил, вглядываясь в темень, за которой скрывался люк. Конечно, это еще ничего не значит. Светильник могли разбить, масло выгорело, а нового в кладовой не оказалось…

Войчемир заставил себя рассуждать спокойно, словно речь шла не о нем, а просто о странном случае, который можно обдумать на досуге — от скуки, не более. Итак, он, Войча, — начальник стражи. С ним еще двое, а то и трое, все они знают, что стерегут опасного преступника — очень опасного, который не должен бежать ни в коем случае, даже если на Детинец налетят Змеи. Поруб — обыкновенная яма, вырытая в обширном дворцовом подвале. Там темно, окон нет, значит страже ничего не видать. Светильника почему-то нет. Допустим, разбил недотепа-первогодок. Сидеть в темноте? А если неизвестные сообщники только того и ждут? А ежели злодей в яме вздумает подкоп рыть? Свет нужен обязательно! Хотя бы для того, чтобы разглядеть, кто придет в полночь — смена или заговорщики с секирами наготове. И кроме того, страшно! Поди посиди час-другой в полной темноте!

Итак, свет должен быть. Если нет масла, зажгут с полдюжины лучин. Хотя, что значит — нет масла? Это в Кеевых-то палатах? Вздор, чушь, ерунда!

Ответ оказался прост, и от этой простоты у Войчи захватило дух. Света нет потому, что его не стерегут! Пьяна ли стража, опоздала смена, случилось что-то еще — но сейчас, в этот миг, Кеевы кметы забыли о нем!

Войча постарался успокоиться. Случиться могло всякое. Может, пожар? Но он не слышал криков и не чуял запаха гари. В Детинец ворвались кметы братана Сварга? Но стража не должна бросать пост. Скорее, в этом случае люк откроется, и в него кинут пару копий — для верности. Не пожар, не война — так что же?

Оставалось одно — ждать. Если наверху будет тихо и через час, и через два, можно подумать о чем-то еще. Например о том, что бревна сруба изрядно расшатаны, и при некотором везении одно из них можно выломать. Выломать, приставить к стене…

Щека по-прежнему ныла, но Войча даже не чувствовал боли. Время шло медленно, страшно медленно, но все же шло. Скоро полночь, а там — смена стражи. Если стражу не сменят…

Войчемир сидел, прижавшись к холодной стене, время от времени покусывая большой палец. Еще в детстве строгий дядька, тот, что воспитывал его до Хальга, изрядно лупил своего питомца по рукам за дурную привычку. Войча каждый раз соглашался, что негоже потомку Кея Ка-вада грызть пальцы, но привычка оказалась сильнее. Минуты текли одна за другой, наверху было тихо, и Войча принялся гадать, наступила ли полночь. Он неплохо умел чувствовать время, к тому же долгие недели в порубе приучили к строгому ритму жизни узника. Но Войчемир не спешил — ошибиться нельзя. Если он попадется, стража может и вправду ткнуть сгоряча копьем, а то и надеть на шею деревянную кангу. С дубовой колодой на шее будет совсем невесело. Значит, ждать, ждать, ждать…

Слух ставший внезапно необычайно острым, улавливал потрескивание старого дерева, скрип и даже далекое завывание ветра. Очевидно, дверь в подвал отворена, и Войча тут же отметил эту странность. Дверь обычно запирали, каждый вечер он слышал скрежет засовов. Смена, приходившая в полночь, стучала, к двери подходил старший кмет, спрашивал тайное слово и лишь после этого отворял. Значит, и тут непорядок. И это тоже хорошо…

Наконец все сроки прошли, и Войчемир понял — смены не будет, стража наверху молчит, значит — пора. В порубе стояла кромешная темень, но найти нужное бревно оказалось легко. За эти недели проклятая яма была изучена досконально — пядь за пядью. Войчемир помянул заступницу Сва и просунул пальцы в щель. В полной тишине треск прозвучал оглушительно, и Войча невольно замер. Но наверху молчали. Оставалось помянуть Дия вместе с каранью и рвануть что есть сил. Есть! Старое дерево, трухлявое и изрядно подгнившее у основы, не выдержало.