Читать книгу "Прости за любовь - Анна Джолос"

во сколько явится.

— Смотри-ка, что тут у меня.

Уже даже страшно представить, ей Богу.

— Та-дам!

Заходит. Заносит мою старую гитару.

Вопросительно выгибаю бровь.

— Мне кажется, она тебе давно нужна.

— Тебе кажется.

— Пусть будет, — пожимает плечами. — Вдруг возникнет желание поиграть, — аккуратно ставит инструмент у противоположной стены.

— Не возникнет, — отвечаю типа уверенно, хотя уже на следующий день в какой-то момент от желания прикоснуться к струнам аж кончики пальцев покалывать начинают.

Двое суток стойко держусь. На третьи проигрываю этот бой и сдаюсь.

Оставшись один на один с собой, беру гитару в руки и открываю порядком исписанную записную книжку.

Листаю.

Бесит моя нездоровая продуктивность. Вроде и выплёскиваешь мучающие тебя мысли на бумагу. Текстов в блокноте всё больше и больше, но легче пока от этого не становится.

Обида. Горечь. Отчаяние. Все эти чувства на постоянной основе наполняют мою грудную клетку, мешая дышать…

Подбирая мотив, снова думаю о Той, которая за столько времени не удосужилась ни позвонить, ни написать.

А я жду ведь! Как идиот, до сих пор жду. На рассвете по традиции проверяя телефон и соцсети, в которых её профайлы теперь отсутствуют.

Неужели ей всё равно?

Не хочет узнать, что со мной?

Не отошёл ли в мир иной?

Не стал ли калекой? Дурачком?

Однажды, не выдержав очередного эмоционально изнуряющего внутреннего монолога, озвучиваю все эти вопросы Илоне.

— Я не знаю, что тебе на это ответить, Марсель, — девчонка ставит фильм на паузу. — Тата попросту исчезла. Номер не доступен, страница во Френдапе удалена.

— Свадьбы с Горозией не было.

Дед, занимающийся делом, связанным с моим ДТП, смотрел его паспорт. Этот леопардовый козёл не женат, как и прежде.

— Получается, что она не с ним.

— Получается, что так.

— Тогда какого хрена? — раздражённо отбрасываю кубик-рубик в сторону. — Где она? Почему так долго не выходит на связь? Прячется? — хмуро жду ответа.

— Возможно. По городу ходят слухи о том, что Алиса Андреевна увезла внучку, сбежав от мужа.

Алиса Андреевна…

Её цифры тоже вне зоны доступа. Я набирал бабушку Джугели неоднократно.

— Эдуард Зарецкий, хоть и бывший губер, но фигура до сих пор серьёзная. Вполне вероятно, что они вынуждены скрываться и от него, и от семейства Горозии.

Немного радует тот факт, что Тата не одна. Что рядом с ней есть человек, способный поддержать и помочь.

— Предки, как назло, перестали общаться с Климовыми. Ни черта не выяснить.

— Климовы — это…

— Семья её матери.

— Ясно. А из-за чего общаться перестали? Из-за того, что Тата не дала показания полиции?

— Да. Отец даже заикнуться про неё не даёт. Такое впечатление, что люто ненавидит.

Вебер вздыхает.

— Все из-за той ситуации на неё обозлились… Парни и класс тоже.

— А сама что думаешь?

Поднимает голову. Смотрит мне в глаза.

— Думаю, Тата поступила так, потому что у неё была на то веская причина.

— Если откровенно, плевать на грёбаные показания. Почему она не пришла ко мне?

— К тебе не пускали, когда ты был в реанимации.

— Ладно, допустим. Почему до сих пор не позвонила?

— Марсель…

— Почему, Илон? Это разве трудно? Просто, мать твою, набрать!

Молчит. Опускает взгляд.

Нечего сказать.

Да и что тут, собственно, скажешь?

— Дай встану.

Раздосадованный и взвинченный до предела, переползаю до края постели. Опускаю ноги на пол. Поправляю шорты. Тянусь за костылями. Поднимаюсь. Ковыляю по направлению к распахнутому окну, за которым громко стрекочут неуёмные цикады.

— Можно озвучу своё предположение? — произносит Вебер спустя несколько минут.

Хмыкаю.

— И какое оправдание для неё на этот раз?

— Я постоянно думаю о том, что должна была остановить тебя. Нельзя было отпускать на дорогу в том состоянии.

— Ты меня не остановила бы. Никто в тот вечер не остановил бы… — заявляю с полной уверенностью.

— Что если Тата винит себя в произошедшем? Винит в том, что ты попал в аварию из-за неё?

— Бред. Поехать за ней было МОИМ решением. Всё остальное — лишь неудачное стечение обстоятельств.

— Ты чуть не погиб… — её голос дрожит.

— Ну не погиб же. Значит, пока ещё зачем-то здесь нужен.

— Конечно нужен. Своим родителям, семье, друзьям.

— Ага, всем, кроме неё, — усмехаюсь. Не получается удержаться от ядовитого комментария. — Хотя разве было когда-то иначе? Как там говорят? Один любит, второй позволяет?

Слышу, как подходит. Боковым зрением вижу, что становится у стены.

— Мне кажется, у неё тоже были к тебе чувства.

— А мне кажется, ты опять её защищаешь, — стискиваю челюсти до хруста.

— Нет, не защищаю.

— Она говорила с тобой обо мне? — в лоб спрашиваю.

— О чём конкретно речь? — хмурится.

— О её чувствах. Хотя бы раз она признавалась тебе в том, что испытывает ко мне нечто больше, чем дружескую привязанность? Честно отвечай! — чеканю жёстко.

— Нет.

— Что и требовалось доказать, — киваю, сглатывая колючий ком, вставший в глотке.

— Делиться своими переживаниями с посторонними — не про Джугели.

— С посторонними? Ты была её подругой.

— Мы были близки ровно настолько, насколько она позволяла.

— Ну да.

— Напомню тебе о том, что там совершенно другой менталитет и воспитание. Сплошные запреты. Отец-тиран. Жених ещё этот.

— Я со всеми был готов бороться. Придумал план. Предлагал ей сбежать, — вскрываю карты, как есть. — Уехать. Пожениться.

— Вам ведь всего восемнадцать… — качает головой.

— И что? Причём тут возраст?

— Ты говоришь про очень серьёзный шаг.

— Когда люди любят друг друга, они готовы его сделать. Разве нет?

— Не всегда. Есть ведь разного рода обстоятельства…

— Это всё отговорки, Илон! — раздражённо цокаю языком. — Давай честно. Будь ты на её месте, как поступила бы?

Меняется в лице.

Выжидающе терзаю её взглядом, требующим ответа.

— Глупый вопрос, Марсель. Я не на её месте, — отрезает сухо и атмосфера между нами как-то накаляется.

— Извини. И правда ерунду ляпнул. Да неважно уже всё это в общем-то, — отворачиваюсь к окну. Тянусь, снимаю спелый абрикос с ветки и протягиваю ей. — В гробу я видал эти задушевные беседы. Пошли досматривать фильм.

*********

На неделе ко мне в больницу заглядывают обиженные пацаны.

Так уж водится, если между нами есть какие-то непонятки, мы их стараемся в скором времени разрулить, чтобы не обострять.

— Офигенская песня, — слышу голос Паши за спиной и, нахмурившись, перестаю играть.

— Новая? Мне зашла. Как-то по-другому звучит, не в нашем стиле, но зачётно.

Кладу гитару на постель.

— Зайти-то можно или хренова царевна опять не в настроении? — интересуется Ромасенко с порога, облокотившись о стену.

— Здорово.

— Здоровее видали, — возвращает он мне мою же реплику.

Усмехаюсь.

Пять баллов.

В моём случае прям рабочий подкол.

— Мы тут подумали и решили