Читать книгу "Смерть в шато - Йен Мур"

от актрисы с ее опытом и талантом, однако сейчас Дженнифер Дэвис стремилась вернуть былую славу. Получивший широкую огласку нервный срыв и развод, реабилитационные центры и пагубные интервью о жестоком обращении с актрисами «определенного возраста» нанесли некогда звездной карьере большой ущерб. Дженнифер Дэвис играла Летицию Бонапарт, мать Наполеона, хотя они с Ридом Тернбуллом были ровесниками и сделали себе имя на ролях влюбленных подростков в хитовом фильме восьмидесятых годов.

– Привет, мать! – безжалостно ухмыльнулся Рид Тернбулл, появившись на площадке. Скорее, даже оскалился, и Ричард даже подумал, что сейчас бедная женщина совсем упадет духом, ведь и без того сидела как на иголках.

Она подняла взгляд, делано изучила Тернбулла сквозь очки.

– Ох, Рид, я все еще думаю, что для роли великого императора ты не подходишь по росту!

Тернбулл выпятил грудь.

– Наполеон был куда выше, – припечатала Дженнифер.

Лицо Тернбулла побагровело, и он стремительно удалился.

– Где мой стул?! – заорал он. – Где мой долбаный стул?!

Ричард огляделся, пытаясь предугадать, на кого же теперь падет гнев звезды. Затем с растущим смущением и обреченностью Ричард понял, что это он сам. Он сидел на стуле Рида Тернбулла.

– Какого черта ты здесь расселся, на моем месте?! – завопил Тернбулл. – Только потому, что вы, французы, платите за часть картины, значит, чё, можете творить чё хотите, да?!

Ричарду казалось странным слышать подобное из уст Наполеона, но Тернбулл еще не закончил и понимал, что наконец завладел безраздельным вниманием всей площадки.

– Меня уже задолбало неуважение, которое ко мне повсюду проявляют на этих съемках! Фридман! – крикнул он не оборачиваясь. – Фридман, я хочу, чтобы этого парня вышвырнули вон, и мне плевать, даже если он гребаный президент, слышишь?

На площадке воцарилась тишина, напряжение стало невыносимым, и в этот момент с треском ожила рация Ричарда.

– Ричард, – голос Валери невольно разнесся по всему залу, – постарайся с актерами поосторожнее, пожалуйста. Они, кажется, довольно темпераментны. Справишься?

Глава третья

– Мистер Эйнсворт, верно? – продюсер Бен-Гур Фридман мягко взял Ричарда за локоть и повел прочь от лавового потока гнева Рида Тернбулла. – Секьюрити, да? Есть для вас задание.

Ричард позволил себя увести, стараясь держать такую же ровную мину, какую мог бы держать сотрудник службы безопасности, столкнувшись лицом к лицу с маленьким человеком с комплексом Наполеона в костюме Наполеона. А еще стараясь скрыть позорный стыд оттого, что умудрился расстроить всемирно известного Рида Тернбулла.

– Меня зовут Бен, я продюсер.

Ричарду понравилось, как он произнес слово «продьюсер» и что он тоже выглядел затравленным, а эти чувства Ричард решительно разделял, и потому ему мгновенно полегчало.

– Не беспокойтесь о Риде, – продолжил Фридман, вымучивая смешок и поправляя очки в толстой оправе. – В киносемью не войти, пока Рид Тернбулл не отфутболит. Пойдемте, хочу вас кое с кем познакомить.

Он направил Ричарда в другую сторону съемочной площадки, подальше от все еще бушующей кинозвезды, но путь им преградила миниатюрная и собранная Аморетт Артур, историк. Она даже сняла очки, дабы показать все свое разочарование.

– Месье Фридман, я таки должна…

– Да-да, секундочку, Аморетт, может, минуточку. – Продюсер протиснулся мимо женщины, все еще держа Ричарда за локоть. – Эта дамочка никак не оставит меня в покое, э-э-э…

Он остановился и глянул на Ричарда.

– Ричард Эйнсворт. Секьюрити, – он повторил должность почти вопросительно, мягко избавляясь от любых иллюзий о полномочиях в своих руках.

– Знаете что-нибудь о кино, Ричард? – Фридман не стал дожидаться ответа. – Эта дама – консультант по вопросам истории. Скорее уж, правда, истерии. Не поймите меня неправильно, она блестящий историк, как мне говорили, страстно любит свой предмет. Но!

Он снова замолчал.

– Она ничего не смыслит в кино, – почти умоляющим тоном продолжил продюсер. – То, что действие в фильме происходит в прошлом, еще не значит, что все должно быть исключительно достоверно, так ведь?

Ричард, как обычно, застрял, пойманный врасплох, но он чувствовал, что мистер Фридман хочет немного поддержки.

– Нет, вовсе не обязательно, – сказал он, убедившись, что мадам Артур осталась вне пределов слышимости. – Могу назвать множество фильмов, где были допущены некоторые неточности: «Тысяча дней Анны», «Распутная императрица» фон Штернберга, и обе ленты хороши.

– Вот видите! – Фридман просиял с незажженной сигарой в зубах и широко развел руками.

– Конечно, всегда есть Джон Уэйн в роли Чингисхана, ха! – продолжил Ричард и, рассмеявшись, попытался спародировать Уэйна: – На беду или на счастье, она – моя судьба!

И снова рассмеялся. А потом заметил, что Бен-Гур Фридман к нему не присоединился.

– Над этим фильмом работал мой дедуля, – сказал продюсер обиженно.

– Великолепный фильм! – быстро добавил Ричард.

Повисла неловкая пауза, Фридман окинул Ричарда оценивающим взглядом, но затем снова просиял.

– Таки здорово иметь в семье настоящего киномана! – Он снова повел Ричарда прочь, мимо актеров за столом, которые либо были поглощены своими репликами в сценарии, либо окружены суетливой заботой со стороны Сэмюэла Фридмана. Брайан Грейс и Стелла Гонсалес все так же увлеченно обсуждали освещение и звук, а Саша, режиссер, казалось, взяла за правило никого не замечать.

– Сэм, есть минутка, может, две? – Фридман подозвал Сэмюэла.

– Привет, дядь!

– Это Ричард, он секьюрити.

Ричард почувствовал, что с каждым разом его должность звучит все более нелепо.

– Ричард, это Сэм, помреж – помощник режиссера, но, думаю, вы это и так знаете. Он тут всем заправляет и всегда к вашим услугам, если что-то понадобится. Итак, Сэм, где старик?

Сэмюэл широко улыбнулся Ричарду и указал в угол, где сидел крошечный старичок, тоже одетый как Наполеон, но в потертом черном берете.

– Вы говорите по-французски, Ричард? Ну разумеется, говорите. Вон тот старик, э-э-э…

– Корбо, – подсказал Сэмюэл, сверившись с записями. – Режис Корбо.

– Точно, Корбо. Он заменит Рида на этом первом этапе. Он самый пожилой человек в Валансе, ему…

– Сто два года.

– Сто два года, точно. Сто два года – разве не о-го-го?

Ричард посмотрел на старика: определенно «о-го-го», выглядел он даже старше.

– Решили подключить местных, – продолжал Фридман, – потому что рванули из Парижа в последнюю минуту. Не хотели возмущать местных, так что сказали: мол, а нельзя ли нам кого-нибудь из вас снять для фильма? И этот вот, э-э-э…

– Корбо. Режис Корбо, – снова пришел на выручку Сэмюэл.

– Да, Корбо, в общем, это неплохая реклама. Герой войны и все такое. – Бен-Гур Фридман заговорщицки посмотрел на Ричарда и продолжил шепотом: – Он примерно одного роста с Ридом.

– И плюс-минус того же возраста, – тоже шепотом добавил Сэмюэл. – Я вас познакомлю, он слегка напуган, а вы, думаю, сумеете немного его успокоить.

– Бен!

Это была Саша Визард-Гай, которая теперь держала экземпляр сценария так, словно собиралась им прихлопнуть муху.

– Пора освобождать площадку, пожалуйста. – Низкий голос и сильный французский акцент придавали ее речи особую убедительность.

– Да, Саша, – Фридман снова стал затравленным. –