Читать книгу "Русские народные сказки с мужскими архетипами: Иван-царевич, серый волк, Кощей Бессмертный и другие герои - Александр Николаевич Афанасьев"

считалось, что данный сюжет появился в нашей литературе под влиянием книг французских писательниц XVIII века Габриэль де Вильнев, Жанны-Мари де Бомон и других.

Произведения этих писательниц, безусловно, были знакомы Аксакову, однако, по его собственным словам, на написание «Аленького цветочка» его вдохновила услышанная в детстве сказка, рассказанная ему ключницей Пелагеей.

Фольклорные исследования также подтверждают, что в русской традиции существовали тексты о красавице и чудовище, причем в роли чудовища чаще всего выступал медведь.

К слову, помимо аксаковского варианта, существовало и другое литературное произведение, в основе которого лежит фольклорная история о женихе-чудовище, – это «Ореховая ветка» Л. Н. Толстого.

В данной версии чудесным предметом является не аленький цветочек, а ореховая веточка, которая и становится причиной таинственного замужества девушки; а в образе чудовища-жениха выступает медведь, в русской традиции чрезвычайно мифологизированное существо, часто наделяемое антропоморфными чертами.

Еще один вариант образа чудовища-жениха в русской традиции – это змей, правда, он чаще появляется в сюжетах лубочного происхождения.

Таким образом, если в европейской традиции чудовище не имеет четкого облика, оно описывается просто как некто страшный, внушающий ужас, то для русской традиции характерно использование в аналогичном сюжете образа медведя или змея.

Заклятый царевич

Жил-был купец, у него было три дочери. Пришлось ему ехать в чужие земли за товарами, спрашивает он у дочерей: «Что вам привезти из-за моря?» Старшая просит – обновку, середняя – то ж, а младшая взяла лист бумаги, нарисовала цветок: «Мне, – говорит, – батюшка, привези вот этакий цветок». Долго разъезжал купец по разным государствам, а такого цветка нигде не видал.

Стал домой ворочаться и усмотрел на пути славный высокий дворец с теремами, башнями, с садом. Зашел погулять в саду: что тут всяких деревьев, что всяких цветов! Один цветок другого прекраснее! Смотрит, а вот и точно такой растет, какой ему дочь нарисовала. «Дай, – думает, – сорву да повезу любимой дочери; кажись, никого нет, никто не увидит!» Нагнулся и сорвал, и только сделал это – как в ту ж минуту поднялся буйный ветер, загремел гром и явилось перед ним страшное чудище – безобразный крылатый змей с тремя головами. «Как ты смел в моем саду хозяйничать? – закричал змей на купца. – Зачем цветок сорвал?» Купец испугался, пал на колени и стал просить прощения. «Хорошо, – говорит змей, – пожалуй, я тебя прощу, только с тем условием: кто тебя первый по приезде домой встретит, того мне на весь век отдай. А если обманешь, то не забудь, что от меня нигде не спрячешься; везде тебя найду!»

Купец согласился; подъезжает к своему дворцу, а меньшая дочь усмотрела его в окошечко и выбежала навстречу. Купец и голову повесил; смотрит на свою любимую дочь и горькими слезами плачет. «Что с тобой? О чем плачешь, батюшка?» Он отдал ей цветок и рассказал, что с ним случилося. «Не печалься, батюшка! – говорит меньшая дочь. – Бог даст, мне и там хорошо будет! Вези меня к змею». Отец отвез ее, оставил во дворце, попрощался и уехал домой.

Вот красная девица, дочь купеческая, ходит по разным комнатам – везде золото да бархат, а никого не видать, ни единой души человеческой! А время идет да идет; проголодалась красавица и думает: «Ах, как бы я теперь покушала!» Не успела подумать, а уж перед нею стол стоит, а на столе и кушанья, и напитки, и сласти; разве только птичьего молока нет! Села она за стол – напилась, наелась; встала – и все исчезло! Вот и смерклось; купеческая дочь вошла в спальню, хочет спать ложиться. Вдруг зашумел буйный ветер, и явился перед нею трехглавый змей. «Здравствуй, красная девица! Постели-ка мне постель возле этой двери». Красная девица постлала ему постель возле двери, а сама легла на кроватке.

Проснулась поутру, опять во всем доме не видать ни души; одно хорошо: чего бы ни пожелала она – все тотчас и явится! Вечером прилетает змей и приказывает: «Теперь, красная девица, постели мне постель рядом с твоею кроваткою». Она постлала ему рядом с своею кроваткою. Ночь прошла, девица проснулась – опять во дворце ни души! В третий раз прилетает змей вечером и говорит: «Ну, красная девица, теперь я с тобой на одной кровати лягу». Страшно было купеческой дочери спать на одной постели с таким безобразным чудищем, а делать нечего – скрепила свое сердце, легла с ним.

Наутро говорит ей змей: «Если скучно тебе, красная девица, поезжай к отцу, к сестрам, побудь с ними день, а к вечеру назад приезжай, да смотри – не опоздай: если хоть минуту опоздаешь – я с горя помру!» – «Нет, не опоздаю!» – говорит купеческая дочь. Вышла на крыльцо, а уж коляска давно готова; села и в ту ж минуту очутилась на батюшкином дворе. Отец увидал, обнимает, целует ее, расспрашивает: «Как тебя Бог милует, дочка моя любимая? Хорошо ли тебе?» – «Хорошо, батюшка!» Стала рассказывать, какое во дворце богатство, как ее змей любит, как все, что только она задумает, тотчас исполняется.

Сестры слушают и не знают, что делать от зависти. День на исходе; красная девица назад собирается, с отцом, с сестрами прощается: «Так и так, – говорит, – домой пора! Велено к сроку быть». Завистливые сестры натерли себе глаза луком и будто плачут: «Не уезжай, сестрица! Останься до завтрева». Жалко ей стало сестер, осталась до другого дня. Поутру простилась со всеми и уехала во дворец. Приезжает – во дворце пусто по-прежнему; пошла в сад, смотрит, а змей мертвый в пруде лежит: с горя в воду бросился. «Ах, боже мой, что я сделала!» – вскрикнула красная девица и залилась слезами, прибежала к пруду, вытащила змея из воды, обняла одну голову и поцеловала крепко-крепко – змей встрепенулся и вмиг обратился в доброго молодца. «Спасибо тебе, красная девица! – говорит ей молодец. – Ты меня избавила от великого несчастия; я не змей, а заклятый царевич!» Тотчас поехали они к купцу, перевенчались и стали жить-поживать да добра наживать.

Архетип 2. Злодей

Кош, или Кощей

Кощей (также Кащей) Бессмертный – персонаж русских волшебных сказок, один из хозяев иного мира, похититель женщин и владелец несметных сокровищ.

Исследователи до настоящего времени не пришли к единому мнению об этимологии имени Кощея. Наиболее распространенной является идея о том, что оно связано со словом «кастить» – вредить или пакостить. Некоторые считают, что «Кощей» происходит от слова «кость». Действительно, традиция визуализации данного образа закрепила представление о Кощее как о худом, костлявом старике, хотя сказочный текст обычно не дает портрета персонажа.

Из сказки ясно, что Кощей страшен и ужасен, но в чем именно заключается причина этого страха перед его внешностью, вывести из текста невозможно. В то же время выражение «тощ, как Кощей» устойчиво в русской традиции и дает возможность говорить о том, что этот образ пугает именно своей непомерной худобой, близкой к скелету, обтянутому кожей.

В русском языке слово «кощей» имело и другие значения, не связанные с именем сказочного персонажа: такие, как пленник, воин из обоза и т. д.

Надо отметить, что в некоторых сказках похожего героя могут звать не Кощеем, а Карачуном. В славянской мифологии это демонологический персонаж, способный сокращать жизнь человека, повелитель холода и мрака; однако в фольклорную сказку он попал не из мифологии, а из лубочных изданий, прежде всего авантюрно-рыцарской повести Михаила Попова «Славенские древности, или Приключения славенских князей».

В ряде сказок оговаривается одна особенность внешности Кощея – у него такие большие веки, что его прислужники вынуждены поднимать их вилами. Это описание сближает Кощея с образом Вия из славянской демонологии (наиболее известного из мистической повести Н. В. Гоголя); взгляд Вия способен убить, в связи с чем его называют даже божеством смерти. Вий, вероятно, связан с иранским или кельтским пантеоном божеств, а возможно, и со славянским богом скотоводства, охоты, богатства и мудрости Велесом. Мотив опасного взгляда отсылает также и к святому Касьяну, богу ветра, который не видит мир из-за своих длинных ресниц.