Читать книгу "Измена. Я требую развод - Лера Лето"

пересыпал. А, какой вымахал, да?

В самом деле, его рост — метра два. Ух, точно, что ясен сокол. И плечи широкие, крепкие, как в кино про качков. Или про американских лесорубов. Да, точно, такой большой, высокий, бородатый, как раз в клетчатой рубашке.

В теории, они там еще обладают прессом с кубиками и публикуются на разворотах женских журналов с голым торсом. Последнее, правда, в нем заподозрить сложно.

Но мышцы на руках были впечатляющие. Немудрено, что он так легко поднял мой чемодан и затолкал в лифт, а потом спустился по лестнице обратно и был таков. Всё молча и не очень доброжелательно.

— Да, очень высокий молодой человек, — растерянно киваю я.

Квартира мне сразу нравится, она вся какая-то очень теплая и уютная, а главное, видится мне настоящим домом. Настолько уютная, что мне хочется тут готовить, вышивать и вязать спицами, желательно одновременно и прямо сейчас. Это хороший знак, решаю я.

Две комнаты и кухня. Мебель везде раритетная, но это тот случай, когда всё на своем месте. Деревянные стулья с разными подушками смотрятся тут просто отлично, а старый резной кухонный гарнитур — настоящее произведение искусства. Чудесная двуспальная кровать с хорошим матрасом, пара кресел и столик на тонкой ножке у окна. И ни одного дивана, надо же. У нас в каждой квартире обязательно есть диван, а тут нет. Но самое важное — из окна я вижу море.

— Лидия Петровна, кажется, вы нашли свою квартирантку, — я смотрю на нее и широко улыбаюсь.

— Ой, это очень хорошо, деточка. Я много не возьму, всё по-честному. Ну, прямо сейчас и осваивайся, чемодан разбирай. А я тебе молока свежего принесу к булке-то, проголодалась, небось.

Я благодарю бабулю и начинаю разбирать чемодан, а потом ем самую вкусную булку в моей жизни, запивая ее отличным холодным молоком. Даже в Париже мне не было так вкусно.

Из окна я вижу бескрайнее море, к вечеру оно волнуется больше, чем в мой первый визит к нему. И я думаю, что мне тут понравится, ведь за последние несколько часов я и думать забыла о неверном муже.

Вспоминаю о нем зря, тут же возвращается плохое настроение и боль в грудине. Наверное, так болит разбитое сердце, иначе, почему вообще существует такое выражение.

На телефоне от него обнаруживается два пропущенных звонка, но я решаю не звонить и трубку не брать. Какая разница, где я, главное, подальше от него.

Ресторан только жаль, я только и успела, что администратору Наташе написать, что больше не приду, а сколько они продержатся без звездного шефа?

Но теперь это не моя забота. Моя — пережить это всё с наименьшими потерями. Так что вечером я сижу перед экраном, смотрю известный фильм о жизни заново и пока только ем. Молиться и любить мне еще не время. А есть — это всегда пожалуйста.

Я много думаю о том, что делать дальше, много плачу и очень тяжело засыпаю вечером, потому что в груди всё беспокойно мечется, сжимается и ноет. Я несколько часов смотрю в потолок, ворочаюсь и кутаюсь в одеяло, надежда уснуть тает с каждой секундой. Я считаю овец, пою себе колыбельную шепотом, даже читаю книжку на телефоне.

Под утро сну удается меня сморить, и снится мне почему-то этот странный рыжий парень под два метра ростом, который ловко рубит огромное дерево в бесконечном зеленом лесу.

Глава 4

Море утром — это отдельное удовольствие. Я вижу его из окна и планирую каждое утро встречать вот так, с чашкой кофе, созерцая море. Я буду каждый день рассматривать его в деталях, подмечать его настроение, может, когда-нибудь даже нарисую картину.

Эмма и Море. Хорошо звучит.

Сегодня у меня большие планы: есть, спать, смотреть на море и снять мешок денег.

Последние годы я не испытывала потребности в деньгах, а получала очень хорошо, так что сбережений у меня хватает. Конечно, квартиру я купить не смогу, да и смысла пока не вижу, но открыть своё небольшое дело — вполне возможно. Сколько на это может уйти? Миллион? Два?

Понять бы еще, чего мне хочется.

Я из года в год, целыми днями готовила для других людей, забывая о себе. Готовила то, что модно, дорого, экзотично. Не то, что хотела я, а то, что хотел от меня Марк, и никакой роли не играло то, что я точно так же, как и он, владела кафе. Ровно пятьдесят процентов, одна вторая, половина. Но мои желания в расчет не брались, а вот умения эксплуатировались в полную силу.

Еще бы, звездный шеф-повар, Эмма Макушева, в свои двадцать семь успевшая поработать с самыми крутыми зарубежными шефами. Владелица одного из самых модных ресторанов столицы, куда запись в лучшем случае за месяц, а меню больше похоже на картины импрессионистов.

Наше с Марком детище. Единственное, учитывая, что детей мы так и не завели.

Я бросила его на произвол судьбы. Сезон они продержатся, а дальше… Но я не хочу об этом думать. Я всю жизнь всё тяну на себе, пора и честь знать. Дальше — сами как-нибудь.

Выходя на улицу, сталкиваюсь с Егором. Поразительно, как человек может быть таким хмурым, неужели он не умеет улыбаться?

Его брови сведены на переносице так сильно, что образуют широкую ровную полосу. Такая рыжая и бородатая приморская Фрида.

Хмыкаю и получаю тяжелый изучающий взгляд.

— День добрый, — басит лесник.

Подмечаю на нем теплую куртку и с сомнением смотрю на свою, вероятно, слишком легкую.

— Добрый день. Холодно там? — я слегка запрокидываю голову, чтобы вежливо встретиться с ним взглядом, но такого внимания не удостаиваюсь.

— Нормально, — бросает он в ответ, практически сквозь зубы, проходя мимо.

Очень вежливо. Ой, не очень-то и надо было. Закатываю глаза и продолжаю свой путь на улицу.

— Эммушка, дорогая, как тебе спалось на новом месте? — окликает меня Лидия Петровна, идущая к дому с длиннющим багетом под мышкой.

— Добрый день, Лидия Петровна. Сначала