Читать книгу "Архитектура Дома Наркомфина вчера и сегодня - Елена Борисовна Овсянникова"

Госстраха. Кашпо на крыше-террасе. Фотограф неизвестен. 1927

Дом Госстраха. Общий вид крыши-террасы. Фотограф неизвестен. 1927

Этот дом построили с кирпичными стенами, частично несущим каркасом и железобетонными перекрытиями, что позволило на втором этаже запроектировать контору со сплошным остеклением лоджии, опоясывающей угол, и сделать эффектные угловые окна.

Судя по первоначальному, не публиковавшемуся ранее проекту, Гинзбург предполагал разместить в доме, кроме магазина на первом этаже, конторы и одной квартиры – на втором, еще по четыре квартиры – на третьем, четвертом, а на пятом и шестом – общежитие на двенадцать комнат, два санузла и общую кухню. Но построен был вариант с большим количеством квартир и меньшей емкостью общежития (пятый этаж заняли квартиры).

Любопытна также и переписка, в которой Госстрах просит разрешения перевезти в строящееся здание из какого-то московского универмага лифт, вероятно, еще дореволюционный. В журнале «Строительство Москвы» приведено подробнейшее описание оборудования этого дома. В сравнении с домом Великовского, дом на Малой Бронной был оснащен заметно лучше: включал не только привычные вещи, вроде прачечной и кладовок в подвале, но и встроенные шкафы, сконструированные Владимировым «шкафы-постели» в кухнях, оборудованных также трубами для самоваров и даже мусоропроводами[29].

Однако был осуществлен более простой для реализации вариант проекта, с магазином на первом этаже и жилыми помещениями на всех остальных – он был опубликван в «Современной архитектуре» № 4–5 за 1927 год. В этом же сдвоенном номере журнала были представлены проекты выдающихся европейских зодчих (Андрэ Люрса, Робера Малле-Стевенса и Якоба Питера Ауда) – французские и голландские малоэтажные и часто блокированные дома, которым напрашивалось противопоставить проекты дома Госстраха на Малой Бронной и Дома Наркомфина.

Можно предположить, что именно в ходе создания дома Госстраха Гинзбург заинтересовался практическим решением различных социальных программ, над которыми работал далее вместе с коллегами в секции типизации жилища Стройкома РСФСР. Кстати, по воспоминаниям архитектора Кирилла Афанасьева, работавшего у Гинзбурга, эта секция, не имея помещения, фактически размещалась в его квартире, которую он получил в доме Госстраха.

Эта постройка воспринималась ее авторами как манифест новой архитектуры, и в ней действительно было применено много нововведений. Так, кровля-терраса наверху была выстлана бетонной плиткой, оборудована бетонными скамейками и украшена цветами в кадках. Водостоки на плоской кровле устроены внутри корпуса – это три чугунные трубы, позволявшие, как думали архитекторы, избежать намерзания и сосулек. К лифтовой коробке и лестничному блоку был приделан козырек с лестницей для подъема на кровлю, однако в послевоенные годы эта часть дома, венчающая его, была полностью застроена жилым этажом со скатной кровлей (более подходящей для московского климата).

Таким образом, дом Госстраха сохранил от первоначального замысла лишь часть архитектурно-планировочных решений и общий строгий внешний облик, до сих пор контрастирующий с застройкой района конца XIX – начала XXI века. И для архитекторов это был важнейший опыт проектирования и строительства. Далее Гинзбург с Игнатием Милинисом приступили к проектированию Дома Наркомфина, заказанного наркомом финансов РСФСР Николаем Милютиным, проживавшим в том же доме Госстраха (а позднее переселившимся в Дом Наркомфина, как и сам Гинзбург).

Проекты жилища нового типа на Первой выставке современной архитектуры

Опубликованные в том же сдвоенном номере журнала «Современная архитектура», что и Дом Госстраха, конкурсные проекты перспективных для строительства в СССР жилых домов стали очередной ступенью в дискуссии о жилище будущего[30].

Открывается данный раздел проектом самого Гинзбурга, и его, как и несколько других, стоит рассмотреть в ретроспективе, зная, что уже через два года вовсю будет идти возведение Дома Наркомфина. «Коммунальный дом А 1» представлял собой модульную концепцию блокировки жилых ячеек, названных A, B и C (не стоит путать эти индексы с созданными чуть позднее ячейками Стройкома, о которых речь пойдет ниже). В журнале были опубликованы фотографии макета, планы, поперечный разрез и аксонометрия ячеек, но без точных размеров.

Этот дом-коммуна был сочетанием «вполне индивидуализированных жилых помещений с целым рядом обобществленных функций (столовая, помещения для отдыха, детский сад, ясли, прачечная и пр.)», писал Гинзбург, предлагая разделить каждую жилую ячейку на меньшие части – так называемые звенья, и компоновать их в зависимости от состава семьи жильцов, чтобы их структура была вариативна.

«A – совершенно индивидуализированное помещение, расположенное в нижнем этаже со сквозным проветриванием [на чертежах видно, что это высокое двухсветное пространство. – Н. В. и Е. О.], представляющее собой минимальное жилье на 2–4 человека. B – помещение на 2 человека, С – помещения для одиночек, расположенные в верхнем этаже по коридору; они могут быть связаны с А, и, если нужно, совершенно изолированными».

Важно, что уже тут предлагалась переменная высота этажа – одинарная для коридоров и вспомогательных помещений и двойная для главной жилой комнаты. Здесь также была представлена широкая номенклатура типов жилья, получаемая за счет блокировки звеньев – и разных их комбинаций, рассчитанных «на динамический рост семьи, на ее индивидуальные особенности». В качестве числовых параметров Гинзбург выделял тогда лишь отношение жилой площади к объему: на 1 кв. м – 5,85 куб. м (считая коммунальные помещения).

Среди других проектов, опубликованных в этом же номере «Современной архитектуры», выделяется проект Вячеслава Владимирова, в котором также предполагалась сложная пространственная группировка ячеек. «Квартира состоит из большой комнаты в два этажа и двух малых спален, причем эти спальные (от разных квартир) расположены друг над дружкой. Это обстоятельство даст возможность избежать в квартирах внутренних перегородок, так как из одной спальной не видно, что делается в другой, и это еще больше удешевляет постройку».

Дом, показанный Владимировым в его проекте, поднят на открытые опоры-ноги, и над ними на первом этаже (говоря по-европейски, или втором этаже по-русски) расположены «помещения культурно-просветительского назначения». Автор отмечает также, что «кроме общей для всего дома столовой в каждой квартире имеется запасная газовая плита». Квартира на трех человек имела площадь всего 27 кв. м, а на 1 кв. м жилплощади приходится 5,8 куб. м объема – показатель вполне реалистичный для конца 1920-х: трехкомнатные квартиры в секциях Моссовета 1927 года имели площадь около 70 кв. м и заселялись покомнатно[31]. Эти типовые секции для четырех-пятиэтажных кирпичных домов появились в результате конкурса, объявленного Моссоветом в 1925 году[32]. Разработанные при участии Михаила Мотылева типовые планировки подъездов с двумя или четырьмя квартирами на этаже публиковались каждый год в журнале «Строительство Москвы» как рекомендуемые к использованию в муниципальном и кооперативном строительстве. Все квартиры были в одном уровне и предполагали традиционное строительство из кирпича, со смешанными (то есть из дерева с минимальным использованием металла и железобетона) перекрытиями. В 1925–1926 годах превалировали секции из четырех двухкомнатных квартир с односторонней ориентацией и несущей стеной вдоль корпуса[33], с 1927 года – секции из двух-, трех– или четырехкомнатных квартир с двухсторонней компоновкой. В двадцати с лишним «рабочих поселках» 1925–1931 годов[34] и некоторых кооперативах Москвы почти все корпуса (кроме коридорных для