Читать книгу "Майор Громов - Павел Барчук"

забором в засаде, появился этот «Бобик», я сначала засмеялся. Тихо захихикал, напоминая сам себе натурального психа.

Потому что автомобиль, вывернувший из-за угла, выглядел вроде бы как обычный УАЗик, но при этом, нижняя его часть была словно срезана. То есть вот — есть двери. Вот — есть «пороги». Вот — есть весь ментовской «Бобик» в целом. Но колес у него нет. Он висел в воздухе не расстоянии двадцати-тридцати сантиметров от земли.

— Да мандец… Не говори, смех один. — Тимоха встал на ноги и начал выбираться на дорогу через кучки грязного снега, — Реально обхохочешься. Уже давно нормальные тачки должны были поставить. Новые. А у нас — до сих пор это древнее говно катается.

Пацан явно не понял, почему я смеюсь. Подумал, будто причина в том, что «Бобик» выглядел облезлым, старым и убитым. А у меня, на самом деле, последняя нервная клетка приказала долго жить. Я многое видел за свою жизнь… Не помню, что именно, но точно знаю — многое, однако прежде как-то не приходилось встречать машины, парящие в воздухе. Это тоже знаю наверняка.

— Колес нет… — Сказал я вслух, бестолково глядя туда, где они должны быть. Можно подумать, после моих слов они непременно появились бы.

— Ага. — Тимоха помахал рукой двоим ппсникам, выбравшимся из машины. — И на том спасибо. А то с колесами вообще бы курам на смех. Говорят, кое-где в деревнях до сих пор ездят на таком металлоломе. С 80-х еще осталось. Прикинь? Эй! Сюда шуруйте.

— Сержант Лысаков. — Поправив висевший на плече автомат, представился первый ппсник, который шел чуть впереди своего товарища. — Что случилось? Нам сказали, помощь требуется.

— Да это свои, Лысаков. Доблестным операм уголовного розыска пламенный привет от честного прапорщика Рубцова! — Второй мент обогнул сержанта, приблизился к Тимону и с довольной усмешкой пожал ему руку. — Что тут у вас?

— А у нас — в квартире газ. — Серега радости новоприбывших не разделял. Он вслед за Тимохой выбрался на дорогу и теперь, отряхивая брюки, материл снег, зиму, грязь и вообще эту жизнь в целом. — Значит, слушай сюда, честный прапорщик… Идем в дом, смотрим, проверяем. По идее, там вообще ни черта подобного быть не должно…

Рябушкин начал объяснять ситуацию. Я все это уже слышал, и про Семеныча-гондона, и про то, что вместо мелких жуликов мы наткнулись на группу хорошо вооруженных людей, поэтому пользуясь случаем, отошел от «коллег» и приблизился к УАЗику. Мне до чертиков было интересно, как вообще это работает. Присел на корточки, заглянул под машину. Просто гладкая поверхность с тонкой трубой, идущей по всему периметру. Труба оказалась прозрачной, поэтому было видно, как в ней булькает какая-то зеленая жижа. Причём, когда я уставился на эту конструкцию, у меня возникло четкое ощущение, будто конструкция в ответ уставилась на меня. Жижа перестала булькать и начала собираться в той части трубы, которая находилась ближе ко мне.

— Охренеть… — Тихо пробормотал я себе под нос, вскочил на ноги и отошел подальше от УАЗика. Ощущение, надо сказать, не из приятных, когда на тебя таращится субстанция без глаз. Неплохо меня все-таки приложило…

Если летающую машину я ещё худо-бедно пережить могу, руку, в которой встроенная рация, тоже, то вот это — уже слишком.

— Лех, иди сюда. — Позвал Тимон. — Давай распределимся…

Я собрался было вернуться к операм, когда обратил внимание на еще одну удивительную деталь. Может, не столь удивительную, как летающие «Бобики», но тем не менее, очень интересную. На ппсниках были бушлаты. Логично. На улице — зима. Вот только на бушлатах вместо привычного слова «полиция» имелось совсем другое.

— Милиция…– Прочел я вслух. А потом тихо, стараясь не привлекать внимания, переспросил сам себя. — Милиция, млять?

Остановился на месте, пытаясь сложить все воедино. Однако, ни черта не складывалось. Почему, етическая сила, милиция? Вот, кстати, тоже интересный момент. Подробностей о себе я не помню. Но зато детально могу рассказать, что в 2011 году появился новый федеральный закон «О полиции». Могу подробно прочесть лекцию о политическом строе страны, в которой прожил тридцать два года. О том, что было после развала Советского Союза. Что было до этого развала. Короче очень до хрена чего могу рассказать в рамках школьной программы и опыта взрослого человека. А вот о себе — хрен там. Только в общих чертах. Но не в этом суть. Милиции нет и быть не может. Уже двенадцать лет.

— Что такое, Лех? — Серега отделился от остальных и направился ко мне. — Увидел что-то?

Я перевел взгляд на старлея, плохо понимая, о чем он вообще говорит. В башке был полный сумбур и адская мешанина.

— Что ты там заметил? — Серега подошёл ближе. — Ох, ни хрена себе…

И только после его слов я сообразил, действительно раскорячился посреди дороги, уставившись в одну точку на заборе. Но самое интересное, именно в этом месте на старых досках была нарисована чёрная кошка. Очень символически, конечно. То, что это точно кошка подтверждал изогнутый трубой хвост, два уха и усы. Не собака, не зайчик, не хомячок. Кошка. Мы не обратили внимания на нее, потому что на улице было темно. А сейчас рядом стоял УАЗик, который своими фарами освещал часть забора.

— Мляха муха…Тимон, иди сюда. Быстрее! Иди, глянь. — Рябушкин махнул рукой Тимохе.

— Вот это номер… — Тимофей, подошел к нам со старлеем, увидел рисунок и удивленно присвистнул. — Точь в точь, как на тех ограблениях. Ну, ты понял, да, Лех?

Я посмотрел сначала на одного опера, потом на второго, потом снова на забор. Кривая, кособокая кошка их явно чем-то впечатлила. Чем? Понятия не имею. Видали «граффити» и получше. Здесь же какой-то придурок нарисовал кошачий силуэт. Жопорукий придурок, между прочим. Я и то лучше изобразил бы. Единственное, судя по реакции и словам Тимона, нечто подобное они уже видели.

— Ну, все…че…Сейчас поедем в отдел, отчитываться…– Рябушкин плюнул на снег, потом зачем-то растер это место ногой. — Сука…даже интересно, что за осведомитель у Семеныча такой чудесный. Сказал, обычная блатхата, а у нас тут — сюрприз на заборе. Хорошо…че ж… Прям вопрос у меня созрел. На черта нас товарищ подполковник сюда отправил? Решил кадры сократить?

— Да хорош тебе. — Тимоха покачал головой. — Ты че думаешь, он знал? Идём, дом проверим. Погоди, зафиксирую.

Опер приложил указательный палец к виску и несколько минут пялился на кошку. Не просто смотрел. Пялился. Гипнотизировал ее, будто она могла прямо сейчас исчезнуть с этого забора.

— Все. Заснял. — Тимоха оглянулся на меня и я снова в его темном глазу заметил мелькнувший огонек. — Ну, что Лех, давай дом посмотрим, да надо в отдел возвращаться. Слушай, ты, конечно… Чертов гений сыска… Вот правда, чуйка у тебя, охренеть можно. Мы бы вообще внимания на забор не обратили. А теперь, гляди, какая интересная тема закручивается…

Я не стал спорить, хотя пока ничего гениального в себе не обнаружил. Пожалуй, кроме гениально резкого сдвига по фазе.

Честно говоря, оставался еще один вариант. Мощный, конкретный развод. Но и он подходил к этой ситуации с очень большой натяжечкой. Слишком муторно и совершенно бесполезно. Нет смысла убеждать меня в собственном сумасшествии, потому что ни со здоровой башкой, ни с больной от меня толку никакого.

В любом случае, пока мы изучали тот самый дом, для себя однозначно решил следующее. Буду смотреть. Просто смотреть, что и куда вывезет дальше. А потом уже подумаю, как себя вести. Леха Громов? Хорошо. Старший опер? Хреново. Но все это явно не просто так.

В доме, как и говорил до этого Тимофей, никого не было. Зато на полу лежали старые, набитые то ли соломой, то ли еще каким дерьмом, матрасы. Пять штук. В углу комнаты, где неизвестные граждане устроили бомжатское лежбище — маленькая плитка. Электрическая. Из посуды — кривобокая кастрюля с остатками гречневой каши и большая кружка, которую, похоже, использовали вместо чайника.

Помимо этого помещения имелась еще кухня, непригодная для жилья из-за полностью разбитых окон. Стекла заменяли крест-накрест приколченные доски. На полу, по углам лежали кучки наметенного с улицы снега. Далее шла маленькая комната, напоминающая кладовую. По крайней мере, вдоль стены там были прибиты самодельные полки, на которых стояли консервы. Тушёнка, завтрак туриста, килька в томатном соусе.