Читать книгу "Смерть Ленро Авельца - Кирилл Валерьевич Фокин"

не буду рассказывать, как мы познакомились, первую встречу и так далее. Я плохо помню. Но вот слухи, которые о нём ходили… Ещё до того, как он начал работать в Ньюарке. Пока он был правой рукой Уэллса в ОКО и во время миссии в Москве, его называли самым странным из самых талантливых функционеров Организации. Вот так. Когда я узнала, что мне предстоит с ним работать, я получила массу советов. Самый распространённый (смеётся) – «не верь ни единому слову». Понимаете? Не верь ни единому слову руководителя.

И не могу сказать, что Ленро обманул ожидания, что я ожидала увидеть эксцентричного гения и лжеца, а получила в итоге разумного и благосклонного шефа. Но у нас были хорошие отношения. Он не стал мне другом… вернее, я ему не стала другом, у него друзей вообще не было. Но я знала, как он относится к другим, и по сравнению с этим, конечно, у нас были доверительные отношения. Я была ему верна – в политическом смысле, – а он никогда меня не подставлял, он помогал мне. Даже зная, что я и без того выполню любое его поручение. Помогал, потому что хорошо ко мне относился. Не слишком вяжется с образом, который сейчас нарисовали, да?..

Но не буду врать, что Авельц был человеком, которому стоило доверять.

Понимаете, главная проблема с Ленро заключалась в том, что никак нельзя было понять, чего он хочет. Даже его «Воспоминания», простите уж, совершенно не вносят ясности. Какие-то моменты – да, проясняют, но всё остальное только больше запутывают. И это, кстати, безусловное доказательство того, что их написал сам Ленро.

Так вот, никогда не было ясно, чего он хочет, всегда фраза оборвана на середине… Как если вы – часть чьего-то плана, но вам не сообщили. Такое чувство вызывал любой разговор с Ленро. Очень неприятно. И если даже я – его верная помощница – испытывала такие трудности с доверием, то что говорить про вышестоящих? Они все пытались использовать Ленро, но одновременно его боялись. И это ещё до Шанхая, до того как он «предал», по его же выражению, своего… своего друга. Уэллса, да? Он его «предал» – он сам так пишет.

Да, он сдал Уэллса Мирхоффу, но представляете, каково после этого было Мирхоффу? Он предпочёл бы, чтобы Ленро исчез. Испарился. Он спас Мирхоффа, но сделал это совершенно внезапно. Не просто неожиданно, а вообще без предпосылок. Не гром среди ясного неба, а упавшая на Землю Венера. Мирхофф был в шоке. Конечно, он бы не стал с ним работать. Это естественно, но и Ленро, думаю, высказался предельно ясно. Они расстались без скандалов, но если мысли Мирхоффа более-менее понятны, то Ленро – как обычно.

А вот в администрации Вилька ему могли найти место. Серьёзное. Дурная репутация опережала его, да и с Вильком у них были давние отношения – они что-то не поделили в Москве. Но несмотря на репутацию, из-за которой Вильк оставил Ленро за бортом…

Понимаете, если бы Ленро Авельц появился в штаб-квартире и заявил генсеку Вильку, что хочет вернуться в команду, я уверена, я даю стопроцентную гарантию, – его бы приняли с распростёртыми объятиями. Вилька во многом упрекают, и справедливо, но он жил реальным миром. Он понимал тяжесть ситуации. И он не разбрасывался людьми. Он ценил профессионалов. Тогда звучали предложения – и они были очень популярны, кстати, – тотальной чистки внутри Организации. Вильк на это не пошёл. Да, он сменил администрацию, но среднее звено… такие, как я, – он опёрся на нас. Независимо от собственных симпатий, он понимал, кто нужен Организации. Профессионалы. И Ленро… В автобиографии он так о нём отзывается, даже не называет имени, «один бойкий поляк», помните?

Организация рассыпалась. Нас били ногами, нас распинали, и в такой момент этот «бойкий поляк» приходит и говорит: «Я беру ответственность». Да он спас нас. Своей решимостью, спас тем, что произнёс эти слова. Первый год был самым сложным. Они хотели изменить Устав, переписать его, всё равно что похоронить все достижения последних лет – Армию Земли, единый образовательный стандарт, полномочия ВОЗ, ОКО… Похоронить, короче, всю Организацию. Со всем хорошим и плохим, похоронить и засыпать землёй. И мы сражались. Мы поняли, мы просто поняли, что последний рубеж проходит по нам. Если мы выстоим, то шанс ещё есть. А если нет, то всё, чего мы добились, чего добился Авельц, кстати, и генерал Уэллс, про которого молчат, а ведь сколько он сделал для безопасности, сколько жизней спас и сколько войн предотвратил…

Знаете, работать на Организацию – это подписать бессрочный контракт с сатаной. Причём я имею в виду, не с сатаной нынешним. Нет, с тем сатаной, который поднял восстание против Бога. В дни ангельской гражданской войны, вот в те дни подписать с ним контракт.

(Гелла делает паузу, пытаясь смягчить эффект от дурацкой аналогии.)

Это тяжело. Ты одновременно и полицейский, и пожарник, и врач, и правозащитник, и психолог, и чёрт знает кто… Всегда тяжело, ситуация всегда критическая. Всегда есть угроза теракта, всегда маячит финансовый кризис, всегда стихийные бедствия, вспышки эпидемий, а сзади, высунув язык, пускают слюни журналисты, и коллеги ждут провала.

Никогда не было легко. Всегда тяжело. Но, поверьте, такого года, как после Шанхая, не было. Не война – побоище. Просто резня. Я думала, я сойду с ума. Я была на грани помешательства. Все были. Многие лежали потом в клиниках, многие уволились и зареклись иметь с Организацией дело… Но работу доделали. Я не имею в виду новичков, пришедших с Вильком, я про старую гвардию. Про тех, кто посвятил Организации жизнь. Тех, кто понимал, чего стоит наша работа. Несмотря на грехи Мирхоффа и прочих, мы ведь сделали так много и не могли теперь отдать это шакалам. Мы умирали, но мы делали свою работу, мы стояли насмерть. Организация ведь не свалилась с Луны, правда? Её делали люди. Мирхофф, Торре, Авельц…

И вот где был Ленро Авельц в это время? Прохлаждался у себя во Франции с новой любовницей? Перечитывал Гёте? Строил хитроумные планы? Обдумывал мемуары?..

Позвольте напомнить, Ленро ведь работал на Организацию всю сознательную жизнь, с самого Аббертона. Он и дня не проработал в другом месте. Сначала в комиссии по Армии Земли, потом на войне в Африке, потом лоббизм в Ньюарке, помощник Уэллса, Москва и наконец – наш комитет по религиям. Организация была его единственным рабочим местом. Она была его единственным домом, его единственной родиной, его единственной