Читать книгу "Все дни, все ночи. Современная шведская пьеса - Пер Улов Энквист"

а жених в это время резался со свидетелями в бильярд. Уф, подумала я, если вот так все начинается, что же дальше-то будет и чем это кончится! В день свадьбы жених играет в бильярд! — А невеста читает юмористический журнал, — скажешь ты! Ну, это все-таки не одно и то же!»

Стриндберг (кудахчет). Вовсе не одно и то же, намного, черт меня задери, хуже. Тут входит официантка с чашкой шоколада для той дамы, которая не лакает пиво. Господин Шиве, как-никак игравший Жана во «Фрёкен Жюли» и, так сказать, владеющий лакейскими навыками, сегодня нам подыграет. Сделайте просто вид, что ставите чашку. (Доброжелательно). Напряженная концентрация, господин Шиве, и проникновенная мимика, трогательная и выразительная!

Шиве (рассудительно). Это можно понять как тонкий намек!

Стриндберг. Грубый! Грубый, господин Шиве! (Весело бросается в атаку). А фрёкен Давид я должен предупредить, исключительно по-дружески напомнить, что на премьере обслуживать вас будет отнюдь не мужчина. А хрупкая девица! И фрёкен Давид придется обуздать свои страсти! Не приставать к девушке! Не лапать ее! Не хватать за грудь! Без нежностей! Не кидать распутных взглядов! Это разрушит саму логику пьесы.

Давид (тихо, стиснув зубы). Все-таки ваша подлость, господин Стриндберг, тоже должна иметь свои пределы. Вы ведете себя подло и трусливо, низко. Я не намерена с этим мириться.

Стриндберг (счастлив). Вы оскорбились! Вы сейчас уйдете, кипя от гнева! И больше никогда не вернетесь!!! Верно?!

Сири (с выражением полной безнадежности роняет тетрадку с ролью на пол). Ну вот, все кончено. Ничего другого я и не ожидала. Вполне в его характере. И как раз сейчас, когда впервые за все эти годы у меня появилась возможность вернуться к своей профессии. А он все рушит. Спокойно и невозмутимо.

Стриндберг. Что-о??? Что-о? Что я такого сделал?

Давид. Разве для тебя это неожиданность, Сири?

Сири. В общем, нет. Но все равно я каждый раз прихожу в уныние.

Стриндберг (слегка обеспокоенный, виновато кружит вокруг Шиве). С женщинами трудно работать. Они все время отвлекаются. Малейший пустяк принимают на свой счет. Не способны взглянуть на дело принципиально. Вы мужчина. Вы понимаете, что я хочу сказать. (Орет.) Вы понимаете, что я хочу сказать!

Шиве (испуганно). Д-д-да, понимаю... (ищет спасительную соломинку.) Пожалуй, здесь был бы к месту более проникновенный стиль игры... С более трогательной жестикуляцией...

Сири. Мари. Прошу тебя, Мари.

Стриндберг. Страница 2, с середины. Официантка выходит и больше не появляется. Вивисекция продолжается, слово — фру Икс. Сири. Прошу.

Сири. Я безумно хочу сыграть эту роль. Безумно хочу воспользоваться возможностью вернуться к своей профессии. Страшно хочется попытаться.

Стриндберг (почти извиняющимся тоном). Страница 2, с середины.

Давид молча подходит к стулу, долгим взглядом смотрит на Стриндберга, садится.

Стриндберг (обращаясь к Шиве). Видите? Абсолютно ненужная пауза. Слава Богу, хоть я сохранил спокойствие.

Сири. «Знаешь, Амели! По-моему, тебе все-таки не стоило бросать своего жениха! Помнишь, я первая тебе тогда сказала: прости его! Помнишь? Теперь была бы замужем, имела бы свой дом. Вспомни прошлогоднее Рождество, которое ты провела за городом, у родителей жениха, — ты прямо светилась от счастья...»

Шиве. Здесь, пожалуй, фрёкен Давид подошло бы печальное выражение лица...

Стриндберг. А что, здесь так заведено — бери пива сколько влезет? И это не считается кражей? Вообще-то неплохо бы сейчас выпить по чашечке черного кофе. Настоящего, а не той бурды, какую эта чертова прислуга в Гре обычно... (Отечески.) И еще, господин Шиве, постарайтесь болтать поменьше глупостей. Печальное выражение лица? Почему вдруг? Абсурдно и нелепо. У фрёкен... у фрёкен Игрек когда-то был жених, это нам известно. Бедняга. Вот, должно быть, настрадался. Но потом, когда ему удалось вырваться из лисьего капкана, и он и фрёкен обрели свободу. И она вовсе не горюет. Она счастлива! Таковы уж ее наклонности!

Шиве (совершенно сбит с толку). Но согласно тексту пьесы она должна...

Сири. Это уже ни в какие ворота не лезет.

Стриндберг. Для этой фрёкен отсутствующий мужчина — а еще лучше мертвый — счастье. (Заговорщицки, Шиве.) Время от времени, когда на нее нападает тоска, она ходит на кладбище и, чтобы потешить душу, изучает надписи на надгробиях, имена усопших мужчин. Имена. Имена... поверженных врагов... Взгляните правде в глаза, господин Шиве. Вот каков наш противник!

Шиве. Но... пьеса... вас так трудно... (обеспокоенно) вы шутите, господин Стриндберг?

Давид. Ну, так чем мы все-таки будем заниматься? Обсуждать подробности моей жизни? Или пьесу и ее героиню? Ведь она и я — во всяком случае, согласно тексту, — не один и тот же человек?

Стриндберг (с надеждой в голосе). Сейчас бы чашечку черного кофе. А что если... если бы господин Шиве... который однажды уже исполнял роль Жана... во «Фрёкен Жюли»... и...

Шиве (измученно и кисло). ...владеет лакейскими навыками, знаю, знаю, хорошо, я постараюсь, Господи, уже час прошел, если так и дальше пойдет, нам придется сидеть здесь до утра.

Сири. Пока у меня еще не окончательно сдали нервы, хочу выяснить один вопрос. Вот как я поняла пьесу. Встречаются две женщины, давно не видевшие друг друга. Обе влюблены в одного и того же человека. Между ними происходит стычка. Сильнейшая побеждает. И возвращается к своему мужу. Так?

Стриндберг. Совершенно верно! Центральная фигура — отсутствующий муж! Обе любят его и ведут за него борьбу! (Беспечно.) По-своему, по-бабски.

Сири. Абсолютно правильно, дорогой. Именно так и стоит в тексте. Ну и давайте же, черт возьми, придерживаться этого текста, не впутывая сюда бывшего жениха Мари!

Стриндберг. А кто впутывает?

Сири. Ты!!!

Стриндберг. Я???

Давид. Странная пьеса. Читаешь, и все время кажется, будто она выдает себя за что-то другое. Рядится в чужие одежды. Самое важное вынесено за скобки. Когда вы написали ее?

Стриндберг. Вскоре после вашего... отъезда из Гре.

Давид. Ах, тогда.

Стриндберг. Именно тогда.

Шиве (занимается кофе, с любопытством). Когда, вы сказали, она написана?

Стриндберг (разглядывает его с задумчивым видом). Господин Шиве. Шиве. У вас ведь и имя тоже должно быть?

Шиве. Вигго.

Стриндберг. Так. Вигго. (Мрачно.) Вигго Шиве. Не слишком благозвучно. (Берет себя в руки.) Но вы все же мужчина. С вами можно говорить. Преступники, обезьяны и женщины — существа инстинктивные. А с мужчиной можно разговаривать. Понимаете?

Сири. Кивните в знак согласия, доставьте удовольствие малышу Стриндбергу. Мы не обидимся.

Шиве чувствует себя крайне скверно, пытается изобразить улыбку и, тряся головой, с тоской смотрит на дверь.

Стриндберг (чрезвычайно деловым тоном). Я написал пьесу после