Читать книгу "Дай руку и пройдись по моей душе скальпелем - Мария Шмелева"

заплакал, потому что это были первые слова в моей жизни, а ты стал свидетелем их звучания.

Мама рассказывала мне, что ты стоял под окнами роддома и что-то кричал ей, захлебываясь переполнявшими тебя чувствами. Тогда она впервые показала меня тебе, пусть даже и через окно. На улице был жуткий мороз около двадцати градусов, но ты все равно продолжал стоять, хотя твои руки уже были очень красными, в прочем, как и щеки. Ты размахивал цветами, которые нельзя было передать в палату и пел песни, которые мама не слышала, потому что окно не открывалось. А ты, зная это, все равно продолжал кричать и петь.

С детства я помню твои руки, держащие меня над кроваткой. Или как ты подбрасывал меня, кричащую от страха и восторга к самому небу. И я всегда знала, что ты поймаешь меня. Нет, я не просто знала это, я чувствовала опору под собой; силу, которая держит меня.

Именно ты был самым терпеливым и внимательным из всех моих учителей, именно ты научил любить и узнавать этот мир, особенно когда сам становился ребенком рядом со мной. Ты рассказывал о том, что такое «хорошо» и что такое «плохо». А помнишь, как я боялась учиться плавать? Ты тогда взял меня в свои руки, уложил на ладони и водил животиком по воде, говоря: «Греби! Барахтайся!», а я только смеялась, потому что мне было безумно щекотно.

Ты всегда знал, как обо мне заботиться. Ну, как знал! Старался. Когда я заболела ветрянкой, ты, чтобы поддержать меня, ставил и на себе эти зеленые точки, а потом и мне дал попробовать это сделать, а я вместо точек, рисовала на тебе маленькие рисунки, но ты не злился, а наоборот смеялся и говорил, что теперь это твоя новая татуировка. Я сбивала колени, а ты брал меня на руки и тащил на кровать, чтобы мама смогла обработать все раны, но мне становилось так больно, что я начинала плакать, а ты приговаривал, что нужно потерпеть, и дул на ссадину.

Знаешь, иногда мне не хватало тебя и твоих слов. Я знаю, что ты много работаешь, но я также знаю, что ты это делаешь для нас. Как бы там ни было, ты всегда старался уделить время семье – поиграться со мной, сводить в парк и покормить голубей или просто послушать мои детские рассказы.

Помнишь, самое первое – первое сентября в бантах и с огромным букетом цветов? На линейке ты был очень гордый, серьезный и, одновременно, смешной, как будто это ты идёшь в первый класс, а не я. Ты всегда старался находиться рядом, как будто оберегая меня и защищая от всего плохого.

Помнишь, наши ссоры в старших классах? Под твоим взглядом хотелось провалиться сквозь землю, но на моё жалобное «только не говори маме», ты вздыхал и … прикрывал меня.

Ты до сих пор радуешься моим успехам, как своим, и делаешь все, чтобы я тобой гордилась. И я горжусь тобой, потому что ты умеешь сделать мою маму счастливой. Порой, я смотрю на вас, и не могу поверить, что это мои родители. Вы очень красивые вместе, и всегда будете для меня значить намного больше, чем можете себе представить.

Папа, ты научил меня уважать не только свою жизнь, но и жизни других. Твои уроки вождения навсегда остались в моей памяти. Хотя, иногда ты сам так водишь машину, что хочется схватить ремень и… пристегнуть тебя.

Я помню твою первую седину на висках и совсем молодые глаза. Я всё помню, я всё это помню, папочка…

Мой отец. Мой папа. Он поймет, он всегда поддержит, что бы ни произошло. Он сила. Он опора. Просто, потому что он отец, он мой ангел-хранитель. Он моя крепость.

Каждому человеку нужен папа. Папа, а не слово. И знаешь, если меня спросят: «Чей папа самый лучший на свете?», я, не задумываясь, отвечу – «мой!». Может быть, это и не совсем так, но я патриот своего отца!

***

Я держал ее в своих ладонях и не мог поверить в то, что первое ее слово будет «папа». Оно было таким легким и нежным, что это спровоцировало меня на слезы. Да, мужчины тоже плачут, и это нормально.

Дочка смотрела на меня своими голубыми глазами, которые наливались светом – синим светом, который наполнял меня счастьем и силой. Машенька, моя дочурка, мое маленькое счастье, которое впервые произнесло заветные два слога, которые как капли воды похожи друг на друга. Я не верил самому себе, что слышал это. Ее милый, детский голосок струился в моей голове, заходя в каждую клетку головного мозга, и распространялся по всему организму с током крови.

«Па-па», – повторял я, глядя на дочку, в ожидании, что она снова повторит это заветное слово, и она повторяла, заливаясь громким смехом, который будоражил мое подсознание. Казалось, что еще пару таких повторений и мой пульс составит сто сорок восемь ударов в минуту, если это уже не произошло. От каждого слова дочери по моему телу пробегали огромные мурашки, которые заставляли чувствовать себя живым.

Я не знаю, как после Нина реагировала на то, что первое слово Машеньки было «папа», но я точно сейчас видел, как она была счастлива за меня. Я сидел рядом с ней, держа в своих крепких ладонях дочку и просил повторять и повторять слово, которое она уже, казалось, выучила наизусть. Моя жена сидела и тихо наблюдала за происходящим, искренне улыбаясь мне и дочери. Она понимала меня и знала, что для меня значит Маша, ведь она была первенцем в нашей, пока что, маленькой семье. Да, я искренне желал пополнения и не раз говорил об этом Нине, но, она считала, что еще рано.

Знаете, быть папой для маленькой девочки это гораздо большая ответственность, чем для мальчика. Дело все в том, что дочка дарила мне свободу и легкость, любовь и нежность, а я, в свою очередь, должен был оберегать ее, заботиться о ней и, конечно же, любить, но это было не сложно. Любовь Маруси окрыляла меня, и тот восторг, что я испытывал, глядя на дочь, дарил еще большие силы для совершения каких-либо подвигов. Я готов был свернуть горы, ринутся в бой или же просто стать ребенком на время только для того, чтобы дочь улыбнулась мне.

Улыбка моей маленькой принцессы – это самая дорогая награда, которую я мог получить взамен…

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. МОЙ БРАТ.