Читать книгу "Пленница Дракулы - Ульрике Швайкерт"

На втором этаже вампирам пришлось пересечь еще один вестибюль, прежде чем перед ними открылись створчатые двери галереи. Яркий свет, исходивший от множества свечей в хрустальных люстрах, на мгновение ослепил наследников.

Наконец они вошли в галерею, где главы клана Дракас должны были поприветствовать их и поздравить с началом еще одного учебного года в академии.

* * *

Вороны кружили над дворцом Кобург, стараясь не приближаться к каменным балюстрадам и кованой железной ограде, окружавшей сад и террасу. Казалось, что какая-то невидимая преграда не позволяет им подлететь ближе. Несмотря на это птицы внимательно следили за каждым движением, происходившим возле здания. Двое воронов опустились на крышу одного из павильонов, расположенных на территории парка, принадлежавшего Обществу садоводов, и не сводили глаз с праздно прогуливающихся по террасе фигур.

Еще две птицы уселись на газовых фонарях напротив дома, на другой стороне Зайлерштетте, а остальные продолжали кружиться над особняком. Вороны видели, как кареты с наследниками въехали на территорию имения, а вскоре после этого две из них снова выехали на улицу из других ворот.

Один из воронов, который казался крупнее остальных и внимательно наблюдал за происходящим единственным мутно-белым глазом, хрипло каркнул. По этому сигналу птицы покинули наблюдательные посты и присоединились к остальной стае, которая еще раз облетела вокруг здания и направилась на северо-запад.

Вороны присели отдохнуть на высокой, устремлявшейся в небо башне собора, потом немного покружились над ней и продолжили свой путь.

Вскоре после этого перед ними возникла церковь Святого Петра с широким куполом. Вороны еще не успели долететь до нее, когда из отверстия в фасаде восточной башни показались летучие мыши. Сначала их было около десяти, но потом к ним начали присоединяться другие. Летучих мышей становилось все больше и больше, и вскоре они окружили воронов плотным облаком. Летучие мыши — даже — гигантские вечерницы, размах крыльев которых составлял не меньше локтя — не относились к числу животных, которых опасались вороны. Скорее наоборот! Но эта все плотнее окружавшая их стая летучих мышей, с молниеносной скоростью метавшихся из стороны в сторону и оглушавших птиц резким свистом, сбивала воронов с толку. Они обратились в бегство. Лишь над площадью Архангела Михаила перед Хофбургом[2]летучие мыши разлетелись в разные стороны и вернулись к церкви Святого Петра.

Вороны сделали пару кругов над крышами Хофбурга, недоверчиво оглядываясь по сторонам, но летучие мыши не возвращались. В конце концов одноглазый ворон созвал остальных птиц, и они продолжили путь к Верингскому кладбищу.

Это было одно из кладбищ, построенных в конце восемнадцатого века императором Иосифом Вторым за чертой города, после того как плохое качество питьевой воды вынудило его издать указ о закрытии всех кладбищ и склепов Вены. Большинство погребенных здесь были пациентами госпиталя, расположенного в районе Альзергрунд, который также был застроен по приказу императора Иосифа Второго и во время его правления считался одним из самых лучших и современных районов города. На этом много раз расширявшемся кладбище покоились Людвиг ван Бетховен, Каролина Пихлер[3]и родители Франца Шуберта.

Однако Верингское кладбище уже давно закрыло свои ворота. Мертвецы тихо разлагались в своих могилах. Ни один смертный не нарушал их покоя, ни один могильщик не работал на этом кладбище, и торжественные погребальные процессии* с факелами и катафалками больше не проходили сквозь ржавые ворота, с тех пор как император Франц Иосиф приказал разбить огромное Центральное кладбище на юге города. Верингское кладбище было тихим и надежным местом, не сулившим никаких неприятных неожиданностей.

Вороны приземлились на одном из тисов, угрюмо стоявших посреди кладбища. Птицам не пришлось долго ждать: тяжелая каменная дверь одного из семейных склепов со скрипом отворилась и из нее вышла женщина. Она была высокой и худой. Длинные темные волосы обрамляли ее неестественно белое лицо. Шею и виски незнакомки покрывали шрамы, а изящно изогнутые брови оттеняли темные глаза. Женщина вытянула руку. Одноглазый ворон слетел с ветки и опустился на нее.

— Что вы можете сообщить? — спросила женщина хрипловатым голосом.

Ворон открыл клюв, но из его горла не вырвалось ни звука. Несмотря на это женщина кивнула, и ее лицо исказила свирепая гримаса.

— Хорошо. Значит, настало время действовать. Поднимайтесь! — сказала она, повысив голос. — Все наследники уже собрались в доме Дракас.

Ворон снова поднялся в воздух и вернулся к своей стае, в то время как по всему кладбищу стал раздаваться скрежет отодвигаемых в сторону камней, открывающихся склепов и поднимающихся могильных плит.

Дворец Кобург

— Ты не хочешь поехать со мной?

Брэм Стокер налил другу еще немного темно-красного портвейна, распространявшего землистый запах. Девушке, сидевшей рядом с ним, он протянул бокал свежего лимонада.

Оскар Уайльд сделал глоток и, широко улыбаясь, поставил бокал на стол.

— Куда? В Вену? Посетить припавшего пылью императора Габсбургов и его сумасшедшую супругу? К тому же красавица Сиси в это время года, вероятно, охотится где-нибудь в Англии, вместо того чтобы вместе с мужем править империей. По крайней мере ее остатками. Император на редкость талантлив в том, что касается избавления от собственных земель.

— Ты несправедлив к нему, — сказал Брэм Стокер. — Он просто немного переоценил свои силы в Италии.

— Немного? Император чудовищно переоценил себя, когда решил взять командование в свои руки! — ответил Оскар Уайльд.

Брэм кивнул.

— Да, ему пришлось с прискорбием убедиться в том, что он не генерал Радецкий[4].

— Он? Его армия… Они чуть не…

Девушка сделала небольшой глоток лимонада и вздохнула с таким унылым выражением лица, что мужчины не решились продолжать разговор о политике.

— Что с тобой, Латона? А ты хочешь поехать со мной в Вену?

Брэм посмотрел на сидевшую рядом с ним девушку, стараясь не выдать беспокойства. Хотя он все лето заботился о ней и ни в чем ей не отказывал, ее щеки запали, а сквозь ткань плотно облегавшего платья отчетливо виднелись ребра. Латона всегда была стройной, но сейчас ее худоба показалась Брэму нездоровой. Несмотря на то что белизна кожи очень ценилась в высшем обществе, бледность Латоны, подчеркиваемая темными волосами, унаследованными ею от матери-итальянки, делала ее похожей на призрака.