Читать книгу "Нечестивый Консульт - Р. Скотт Бэккер"

Она спешно пытается организовать оборону города, демонстрируя силу воли, в которой так отчаянно нуждаются её несчастные подданные. По-прежнему считая Воина Доброй Удачи ассасином менее значимого Культа, Эсменет приглашает его на Андиаминские Высоты, позволяя ему жить рядом с собой и выжившими членами своей семьи. В той же мере, в какой Кельмомаса тревожит новоявленная сила матери, его всё сильнее завораживает Воин Доброй Удачи, в котором он видит доказательство того, что сам Четырёхрогий Брат защищает его. Он ещё сильнее утверждается в этом мнении, наблюдая за тем, как ассасин способствует гибели его сестры – Телиопы, которая после смерти Майтанета была наибольшей угрозой для юного принца. Но его триумф тотчас обращается катастрофой, когда его убитая горем мать замечает, как он радуется смерти сестры.

Мощное землетрясение поражает Момемн, обрушивая городские стены и оставляя его жителей без какой-либо защиты от ярости Фанайяла и его кианцев. Пока падираджа готовится к штурму, Псатма Наннафери надсмехается над ним. За всем этим наблюдает терзаемый мрачными предчувствиями Маловеби – посланник зеумского сатахана. Хотя Первоматерь и является пленницей Фанайяла, в действительности Ятвер вверила падираджу её власти. Внезапно прямо в кианском лагере появляется Келлхус и убивает как Фанайяла, так и Первоматерь, а затем, одолев Маловеби, отсекает его голову, превращая зеумца в одного из болтающихся у его бедра декапитантов.

Повторные толчки сравнивают с землёй имперскую столицу. Кельмомас следует за Воином Доброй Удачи, которого продолжает считать слугой Айокли, через рушащийся дворец к тронному залу. Однако, увидев стоящего рядом с матерью отца, он понимает, что ассасин охотится за самим Аспект-Императором – причём согласно воле его матери. Мальчик привлекает внимание убийцы, рассчитывая помочь ему, но тот взирает на него, полностью оцепенев, – словно бы какая-то иная душа в этот миг пробудилась за его некогда неумолимыми глазами.

Своды зала падают, и мальчик понимает, что пребывающее в руинах может разрушиться ещё сильнее.

Глава первая. Западная часть Трёх Морей

Прокатилась молва среди наших мужей

И погнала их прочь от сохи и с полей,

Прочь от мягких перин, прочь от жён и детей,

Прямиком к золотому Ковчегу.

К золотому Ковчегу – презлому врагу,

Всё дальше в его нечестивую тьму,

Туда, где свод Неба царапает Рог,

Где Идол, страшащий нас пуще, чем Бог.

– древнекуниюрская Жнивная Песня

Середина осени, 20 Год Новой Империи (4132 Год Бивня), Момемн

Отцовская песнь переполняла собою кружащийся и кувыркающийся вокруг него мир – Метагностический Напев Перемещения, понял Кельмомас. Колдовские устроения охватили его, а затем швырнули сквозь нигде и ничто, словно горсть зерна. Копья света пронзали оглушающие раскаты грома. Грохочущая, всесокрушающая тьма подменила собою небо. Имперский принц корчился в судорогах. От какофонии окружающего рёва в ушах у него пульсировала почти нестерпимая боль, но он всё равно отчётливо слышал горестные причитания матери. Уколы неисчислимых песчинок жалили щёки. В его волосах, сбив пряди в колтуны, застряла блевотина. Там, вдалеке, его чудесный, наполненный тайнами дом оседал и, надломившись, обрушивался ярус за ярусом. Всё, ранее бывшее для него само собой разумеющимся, превратилось в руины. Андиаминские Высоты исчезли, растворившись в громадном пепельном шлейфе, в столбе дыма и пыли. Почувствовав позывы к рвоте, он сплюнул, удивляясь, что всего несколькими сердцебиениями ранее ещё стоял внутри этих каменных сводов…

Наблюдая за тем, как Айокли убивает его отца.

Как? Как это могло случиться? Ведь Телиопа умерла – разве не указывало это на могущество Четырёхрогого Брата? Кельмомас же видел его – прячущегося в разломах и трещинах, укрытого от всех прочих взоров и готовящегося нанести отцу такой же удар, которым он ранее поразил Святейшего шрайю, шпионил за нариндаром, собирающимся убить последнюю оставшуюся в этом Мире душу, способную прозреть его нутро, способную угрожать ему. Мама, наконец, принадлежала бы только ему – ему одному! Вся без остатка! Ему!

Так не честно! Не честно!

Майтанет умер. Телиопа умерла – разбитый череп этой сучки смялся, точно куль с мукой! Но когда дело дошло до отца – единственного, кто и впрямь имел значение, Безупречная Благодать сокрушила самого нариндара – и именно в тот миг, когда тот увидел его, Кельмомаса! Это такая насмешка, что ли? Божий плевок, как говорят шайгекские рабы! Или что-то вроде тех, тоже написанных рабами, трагедий, в которых герои непременно гибнут, сами же собой и погубленные? Но почему? Почему Четырёхрогий Брат награждает столь великими дарами лишь для того, чтобы затем все их отобрать?

Жулик! Обманщик! Он же всё делал как нужно! Был его приверженцем! Играл в эту его велик…

– Нам конец! – зарыдал где-то внутри него его брат, ибо над ними воздвигся вдруг их отец, Анасуримбор Келлхус, Святой Аспект-Император. Пади ниц! – потребовал Самармас – Пресмыкайся! Но всё, что мог Кельмомас сейчас делать, так это корчиться в спазмах, извергая из себя ранее съеденную им свинину с мёдом и луком. Краешком глаза он заметил маму, стоящую на коленях поодаль от отца и терзающуюся своими собственными муками.

Они находились на одной из момемнских стен, вблизи Гиргаллических Врат. Внизу курился дымами город – местами разрушенный до основания, местами превращённый землетрясением в какие-то крошащиеся скорлупки. Только древняя Ксотея осталась стоять неповреждённой, возвышаясь над дымящимися руинами, словно дивный монумент, воздвигнутый на необъятных грудах древесного угля. Тысячи людей, подобно жукам, копошились поверх и промеж развалин, пытаясь осознать и осмыслить свои потери. Тысячи рыдали и выли.

– Момас ещё не закончил, – возгласил Аспект-Император, перекрыв весь этот шум и рёв. – Море идёт.

Обманывая взор, весь город, казалось, вдруг провалился куда-то, ибо сам Менеанор восстал, вознёсся над ним. Река Файюс вспучилась, распухла по всей длине, затопив сперва причалы, а затем и берега. Чудовищные пульсирующие потоки мчались по каналам, скользили чёрными, блестящими струями по улицам и переулкам и, захватывая на своём пути груды обломков, превращались в лавину из грязи, поглощавшую одного улепётывающего жучка за другим…

Это зрелище было столь поразительным, что его даже перестало тошнить.

Мальчик взглянул на мать, не отрывавшую взора от воплощённого бедствия, которым был для неё отец, на лице Эсменет отражались неистовые мучения, раздиравшие её сердце, чёрная тушь на глазах потекла, щёки серебрились от слёз. Это был образ, который юному имперскому принцу уже приходилось видеть множество раз – как вырезанным на деревянных или каменных панно, так и нанесённым на стены в виде фресок. Безутешная матерь. Опустошённая душа… Но даже здесь было место для веселья. И была своя красота.