Читать книгу "Декоративка. Книга 2 - Агата Грин"

 — Боже мой, — выдохнула я, и Треден тут же среагировал, но не так, как обычно. Вместо того чтобы ругать меня за то что я упоминаю бога, он произнес возбужденно:

— Боги увидели это, и послали меня на спасение Зена. Да, да! Я тогда сокрушался, что ушел за водой надолго, но ведь это и спасло Зена. Приди я раньше, меня бы убили вместе с ними… а так мы спаслись, и теперь Зен – сильный мужчина. Теперь при встрече бояться надо им.

Услышав в голосе мэнчи несвойственную ему  злорадность, я сказала:

— Я не хочу никого оправдывать, Треден, но, думаю,   понимаю, откуда такая жестокость. Некоторым декоративкам все-таки удавалось сбежать в Мэзаву, и они наверняка рассказывали, как с ними обращались: клеймили, насиловали, били, продавали, как вещи… Жестокость порождает жестокость.

— Знаю я… В Империи нехороший порядок и жизнь тяжелая. Но что-то я не слыхал, чтобы младенцев безвинных выбрасывали умирать, если те были не того пола. У нас выхаживают всех, даже больных и уродов. Каждый человек  имеет право на жизнь! Каждый чем-то ценен.

— Эх, Треден… В идеальном мире, наверное, так и есть – каждый ценен и царит доброта. Но даже там, откуда я родом, когда то во время войн детей врагов на колья поднимали. Что-то есть темное и неконтролируемое в самой нашей человеческой сути…

— Вот именно. Вот зачем я тебе это рассказываю. Любят у нас болтать о том, что в Мэзаве все добрые да хорошие. Но это не так!  Даже если ты сама мэза, тебе надо быть осторожной. Если мы с Зеном попадемся  местным на глаза, нас прикончат сразу, но ты – другое дело. Они тебя не тронут. Но осторожность не помешает все же.

— Кстати, вопрос. Как это ты решился на такое опасное путешествие? Ведь знаешь, чем это может кончиться.  

— Сказать по правде,  — признался Треден,  — у меня такое чувство, что все повторяется: молодые дураки, бегство, Мэзава…  Вот я и пошел с вами, приглядывать. Может, боги меня вам в защитники назначали. Может, снова мне доведется кого-то спасти.

— Э-э, нет!   — возмутилась я.  — У нас совсем другая ситуация.   Так что, пожалуйста, давай без всего этого.  И вообще, настройся на позитивный лад! Вы с Зеном доберетесь, куда хотели, а я – куда хочу я, и все будут довольны.

Бородач  хмыкнул, всем своим видом выражая сомнение.  Да и мне,  в общем-то, стало не по себе от его рассказа. Уже второй человек предостерегает меня насчет Мэзавы. Но больше мне некуда идти… разве что домой. Но как попасть домой?  Увы, пока у меня нет ясного ответа, одни только домыслы да предположения.

Мы продолжили путь с утра. Вьюга, побушевав, унесла с собой морозы; заметно потеплело, и снег стал снова мягким, податливым. Мы шли за Зеном по дороге, которую он выбрал для нас вчера – с одной стороны горы, с другой – лес, а впереди неизвестность.  Как человек, совершенно не приспособленный к таким переходам, да к тому же плоховидящий,  я просто тащилась вслед за мэнчи, старалась не выронить лыжи из рук, надеялась, что птенец не поднимет ор, требуя очередного кормления, и вздрагивала от каждого звука. Мне казалось, что ослепительные снега в горах только и ждут момента, чтобы сойти да погрести нас под собой.  В дополнение ко всему этому,  у меня еще и началось расстройство кишечника, что неудивительно, если вспомнить, чем мы питались последние дни.

Недовольство изливалось из меня порционно, горестными вздохами.  Я притормаживала, когда низ живота особенно чувствительно прихватывало, прикидывала, куда можно отбежать в случае, так сказать, «аварии», и ненавидела весь окружающий мир и саму себя в придачу. На кой черт я поехала на Алтай? Почему не послушала себя и не улетела в теплые края греть бока? Не было бы тогда никакого перемещения, не было бы тогда никакой Циты!

Зен остановился и, повернувшись ко мне, спросил:

— Что с тобой?  Еле плетешься, вздыхаешь.  

— Со мной Цита, — угрюмо пробурчала я, глядя на мэнчи исподлобья. 

— Что? — не расслышал он.

— Живот болит! — рявкнула я. 

— Терпи. Молча,  — медленно отчеканил Зен, и приложил палец к губам.  Развернувшись, он продолжил протаптывать для нас дорожку. Я шмыгнула носом, поправила сумку,  и выронила лыжу.

Треден, шедший позади, поднял ее. Отдавая лыжу, уточнил:

— Животом маешься? Я тоже. Видать, скверно мы вчера накашеварили.

— Значит, тебе тоже плохо?

— Боюсь обдристаться,  — простодушно ответил бородач.

— Я тоже, — призналась я.  — Вот будет потеха, если мэзавцы найдут нас по таким следам!

Мы с Треденом одновременно ужаснулись такому пессимистически-унизительному прогнозу и потерли животы, тогда как Зен продолжал энергично и бодро идти вперед на пару с Младом. 

— Зен ел то же, что и мы, но ему хоть бы хны, — сказала я. — Шурует по снегу, как заведенный, даже дыхание не сбилось.

— У него всегда был крепкий желудок. Он даже камни переварит,  — усмехнулся Треден.

— Не мужик, а терминатор,  —  с завистью  проговорила я.   

— Чего встали? — подал голос «терминатор», и мы двинулись за ним.

Если бы Зен шел один, или бы его сопровождал только Млад, они бы прошли куда больше. Но желтоглазый был не один, и ему приходилось учитывать немолодой возраст Тредена, мою хилость, а также наше общее недомогание. Так что, пройдя наиболее опасный участок, и спустившись к лесу, мы сделали привал.

Треден сразу отбежал подальше. Я же оставила сумку с гуи на снегу и стала ломать веточки ели, чтобы наложить их в сумку, а Зен тем временем копошился в сумке Тредена, доставая еду. Нашлись только сухари да сало; мед и масло мы пока не трогали, берегли для сбиты.

Я нарвала веточек, сунула в сумку птенцу. Бессовестная малявка больно цапнула меня за руку и заверещала, требуя еды.

— Тихо ты,  — проговорила я, быстренько доставая  кусок мяса и нож, чтобы разрезать  его на более мелкие кусочки.  — А то кормить не буду.

Пока я резала мясо, птенец продолжал верещать.  Зен встал, наклонился над птенцом и, подняв его безо всякого почтения и осторожности, схватил за клюв. Затем, пока обескураженный птенец пялился на него, перевязал его клюв лоскутом.

— Ты-т-ты чего делаешь?  — возмутилась я и, отшвырнув мясо,  попыталась забрать бедного птенчика. Зен вытянул руку и, удерживая меня, сказал ровно:

— Отойди.

— Отдай мне птенца!

Я  навалилась на Зена и снова попыталась вырвать  свое пернатое  сокровище из его рук. Вторая попытка тоже оказалась неудачной.

— Я предупреждал, что птенец будет  шуметь. Я предлагал оставить его.  Ты меня не послушала. А я больше не буду слушать тебя. Гуи останется у меня, и обращаться  с ним и кормить его я буду тогда, когда сочту нужным. 

— Но он мой!

Сунув шокированного птенца себе под мышку, Зен отчеканил:

— Не нравится моя компания и мои решения – уходи. Но если хочешь идти с нами и под моей защитой, то будешь слушаться. Поняла, Ирина?