Читать книгу "Холодная рука в моей руке - Роберт Эйкман"

Но, возможно, не полностью, ибо еще многому суждено было случиться.

На следующий день мне предстояло сделать несколько деловых визитов, но задолго до того, как настало время первого из них, я оказался на маленькой, жалкой, пустынной ярмарке. Завтрак я пропустил – впрочем, завтраки в излюбленных меблированных комнатах дяди Элайаса были крайне скудны, и оставалось лишь удивляться, что на них собирается такая пропасть народу. У меня всегда возникал вопрос, где все эти люди прятались ночью. Что касается ярмарки, сам не знаю, зачем я туда потащился и что ожидал там увидеть. Честно говоря, я вообще не был уверен, что она существует не только в моем воображении.

Однако ярмарка существовала. При свете дня она выглядела еще более жалкой, печальной и обреченной, чем вечером. Погода стояла прекрасная, но здесь, в квартале пустующих домов и заброшенных фабрик, люди встречались редко. Ярмарка была совершенно пуста, что меня удивило. Я ожидал, что работники ярмарки ночуют здесь же, и лишь теперь осознал, что для ночлега здесь совершенно нет места. Как видно, все, кто здесь работал, подобно обычным людям, ночевали дома, в своих постелях. Участок окружала проволочная изгородь, которая, по мысли владельцев, должна была преградить доступ на ярмарку пьяницам и бродягам. Однако изгородь была не слишком высока, и, оглядевшись вокруг, я обнаружил в ней изрядную дыру, которую местная ребятня проделала ради забавы или же от нечего делать. Без труда протиснувшись в это отверстие, я направился прямиком к грязному шатру в дальнем углу ярмарки и, подойдя, попытался отдернуть полог у входа.

Однако выяснилось, что полог крепко привязан в нескольких местах, причем изнутри. Не представляю, как человек, завязавший полог так крепко, выбрался из шатра, закончив работу; то был один из маленьких фокусов, на которые способны работники ярмарок. Заглянуть внутрь не представлялось возможным, разве что проделав в брезенте дыру при помощи перочинного ножа. Я уже почти решился на эту чрезвычайную меру, когда за моей спиной раздался голос:

– Что вам здесь нужно?

Обернувшись, я увидел крошечного старичка. Удивительно, что подошел он совершенно неслышно, хотя земля вокруг была жесткой и ухабистой. Ростом старик был чуть выше карлика, кожа коричневая, как конский каштан, на голове – ни единого волоска.

– Мне хотелось узнать, что там внутри, – проблеял я.

– Огромнейший питон длиной в две мили, который не платит за аренду, – изрек старикан.

– Вот как? – спросил я. – И у него есть поклонники?

– Есть, но все они – люди несовременные. Отставшие от моды. И ни одной женщины. Женщины не любят больших змей. Но в наши дни именно у женщин есть все: деньги, власть, слава. Вы вторглись в чужие владения, – добавил старик совсем другим тоном.

– Простите, старина, – вздохнул я. – В такое прекрасное утро трудно сдерживать свои желания.

– Я работаю здесь сторожем, – сообщил старый сморчок. – А прежде тоже держал змей. Только маленьких. У меня их было несколько дюжин. Они ползали по мне, одна ядовитей другой, глазки поблескивают, чешуйки переливаются, каждая то высунет язычок, то спрячет опять. Туда-сюда, туда-сюда. В конце концов мой номер перестал пользоваться спросом. Все на этом свете имеет начало и конец. Но мне нравятся ярмарки вроде этой. Поэтому я устроился сторожем. Пока эта ярмарка не сдохла. Пока все мы не сдохли. Надо двигаться. Двигаться. Двигаться.

Я медлил в нерешительности.

– Эта огромная змея, о которой вы говорили, – неуверенно начал я, – этот питон…

Но старик резко меня перебил.

– Больше я не скажу ни слова, понятно? – завизжал он. – Во всяком случае, типу вроде вас. Убирайтесь отсюда, да поживее! Или я позвоню полицейскому констеблю. К вашему сведению, мы с ним работаем в одной связке. И не даем спуску нарушителям. Вы, как я вижу, не знаете, какое это серьезное нарушение – вторгнуться в чужие владения. Убирайтесь немедленно, или я основательно испорчу вам жизнь.

Старый сморчок едва не набросился на меня с кулаками, хотя его коричневая макушка (кстати говоря, лысина у него не блестела, напротив, была тусклой и шершавой, словно у него были проблемы с кожей) едва доставала мне до пояса. Несомненно, передо мной был псих.

Проявив благоразумие, я не стал с ним связываться и ушел. Даже не спросил старика, в какое время начнется представление сегодня вечером, если оно вообще состоится. В глубине души я не был уверен, что у меня возникнет желание сюда вернуться.

Пора было отправляться на деловые встречи. Я провел бессонную ночь, со вчерашнего вечера, когда я выпил чашку чая, у меня маковой росинки во рту не было, и голова моя кружилась, как волчок. Тем не менее не скажу, что делами я занимался хуже, чем обычно. В тот день мне казалось, будто бы я ничего не соображаю, но теперь я понимаю: это было не так. За время, прошедшее с тех пор, у меня была возможность осознать, что наши личные драмы мало что меняют в способах нашего общения с окружающим миром; что касается еды и сна, их отсутствие начинает сказываться, только если обходиться без них как минимум неделю.

Итак, я решал деловые вопросы, действуя более или менее обычным образом (хотя, нужно сказать, в отношении моей работы принцип «обычным образом» работает далеко не всегда): мысли мои при этом упорно крутились вокруг событий вчерашнего вечера. Наступило время обеда. Я собирался перекусить в кафе, в котором пил чай вчера вечером, но, неожиданно для самого себя, оказался совсем в другой, совершенно мне незнакомой части города. Чувствуя, что голова у меня кружится от голода, зашел в первое кафе, которое мне повстречалось.

Хотите верьте, хотите нет, но там, в самой середине зала, за пластиковым столиком сидела вчерашняя девушка из шатра, а рядом с ней – моряк-шоумен, сегодня еще более походивший на бывшего боксера.

У меня не было ни малейших оснований рассчитывать, что я когда-нибудь увижу эту девушку вновь. В жизни, полагал я, подобные вещи не случаются. Конечно, вечером я мог снова отправиться на это чудовищное шоу, но, полагаю, поразмыслив хорошенько над всеми возможными последствиями, я отказался бы от подобного шага.

Девушка стерла с лица зеленую пудру, одета она была теперь в черный жакет, черную юбку и белую блузку – наряд, который выглядел на ней слишком старомодным, на ногах – вчерашние чулки в сетку. Ее спутник был одет в точности так, как вчера, за исключением обуви – грязные сандалии уступили место тяжелым ботинкам, облепленным грязью так густо, словно он только что гулял по полям.

Несмотря на обеденное время, кафе пустовало, из дюжины столиков занят был только один – тот, за которым сидела эта парочка. Голова у меня закружилась так, что я едва не потерял сознание.

Но не успел. Мужик в синем свитере меня узнал. Он встал и протянул ко мне толстую ручищу.

– Идите сюда, к нам.

Девушка тоже встала и сделала приглашающий жест.

Мне оставалось лишь подойти к их столику.

Мужчина предупредительно отодвинул для меня стул (все стулья в этом кафе были выкрашены в различные яркие цвета и обтянуты новой искусственной кожей). Девушка дожидалась стоя, пока я сяду, и лишь после этого села сама.