Читать книгу "Месть Мориарти - Джон Гарднер"

Были и другие: люди в Сити, знавшие много, если не все, о драгоценных камешках, предметах искусства, поделках из золота и серебра; три или четыре офицера из Веллингтонских казарм, обучавшие Кроу владению тем или иным видом оружия.

Короче говоря, Энгус Маккреди Кроу продолжал работать над собой, твердо следуя принятому однажды решению — стать лучшим детективом Скотланд-Ярда.

И вот в январе 1896 года Профессор объявился снова.

Шестого января, в понедельник, инспектор обнаружил у себя на столе пересланное комиссаром письмо с сопроводительной запиской, в которой предлагалось дать свои комментарии и поделиться относящимися к делу сведениями, если таковые имеются.

12 декабря 1895

От: Начальника отдела расследований

полиции города Нью-Йорка,

Малберри-стрит, Нью-Йорк, США

Кому: комиссару лондонской городской полиции

Досточтимый сэр,

Изучая происшествия, имевшие место в этом городе в сентябре и ноябре сего года, мы пришли к мнению, что в данном случае имели место факты мошенничества, направленного как против финансовых учреждений, так и против частных лиц.

События развивались следующим образом. В августе прошлого, 1894 года, в Нью-Йорке появился британский финансист, называвший себя сэром Джеймсом Мадисом и предлагавший свои услуги отдельным лицам, коммерческим компаниям, банкам и финансовым организациям. Мистер Мадис утверждал, что в его распоряжении имеется некая новая система для внедрения на коммерческих железных дорогах. Суть этой системы он объяснил нескольким инженерам-железнодорожникам, нанятым в качестве экспертов нашими лучшими компаниями. Согласно представленному ими заключению сэр Джеймс Мадис разрабатывал новый вид парового двигателя, обеспечивавшего не только большую скорость движения локомотива, но и повышенную плавность хода.

Из предъявленных документов следовало, что двигатель уже изготавливается в вашей стране, на одном из предприятий неподалеку от Ливерпуля. Цель мистера Мадиса заключалось в том, чтобы учредить в Нью-Йорке компанию, которая обеспечила бы новой системой также и наши железные дороги.

Всего частными лицами, банками, финансовыми организациями и железнодорожными компаниями было инвестировано в предложенный проект около четырех миллионов долларов. Деньги поступали на счета «Мадис компани», учрежденной под председательством сэра Джеймса. В состав совета директоров входили представители нашего делового мира, а также три англичанина, назначенных самим мистером Мадисом.

В сентябре сего года сэр Джеймс объявил, что ему требуется отдых, и выехал из Нью-Йорка к знакомым в Виргинию. В течение последующих шести недель трое британцев из совета директоров неоднократно совершали поездки из Нью-Йорка в Ричмонд и обратно. Во второй половине октября они в очередной раз отбыли к Мадису в Ричмонд, предупредив, что вернутся не ранее чем через неделю.

В конце ноября совет директоров, обеспокоенный отсутствием как Мадиса, так и его британских коллег, провел аудиторскую проверку, в результате которой вскрылась недостача в размере двух с половиной миллионов долларов и было принято решение обратиться в полицию.

Поиски Мадиса и его коллег не дали положительного результата, и теперь я прошу вашей помощи в получении любой информации касательно вышеупомянутого сэра Джеймса Мадиса.

Далее следовало описание Мадиса и трех пропавших соучредителей, а также некоторая сопутствующая информация. В Скотланд-Ярде, как и в полиции Сити, письмо вызвало немало усмешек и шуточек. Ни о каком сэре Джеймсе Мадисе никто, разумеется, не слыхал, но служителей закона изрядно удивила и позабавила наглость и дерзость мошенников, щегольски провернувших крупную аферу в чужой стране и оставивших в дураках еще одну правоохранительную службу.

Позволил себе улыбку и инспектор Кроу. Впрочем, чем больше он раздумывал над описанием Мадиса и его подручных, тем больше мрачных мыслей собиралось в голове инспектора.

Три британских директора компании Мадиса проходили под именами Уильяма Джейкоби, Бертрама Джейкоби и Альберта Пайка, и все трое соответствовали описаниям тех людей, что проживали некоторое время в Стивентон-Холле. К тому же имя Альберта Пайка звучало весьма похоже на имя Альберта Спира (того самого, который женился в Стивентоне на Бриджет Койл). Такая игра с именами выдавала наглость, свойственную как самому Мориарти, так и его подручным.

Внимание Кроу привлекло и описание самого Мадиса. По данным полицейского департамента Нью-Йорка, это был мужчина сорока с небольшим лет, энергичный, здоровой комплекции, с рыжеватыми волосами и слабыми глазами, требовавшими постоянного ношения очков — в данном случае в золотой оправе.

Само по себе это ничего не значило; инспектор хорошо знал, что Мориарти, по следу которого он шел в Лондоне, мог легко менять внешность и выступать в нескольких обличьях. В частности, Кроу уже доказал — разумеется, методом логической дедукции, — что высокий, сухощавый мужчина, воспринимаемый всеми как знаменитый Мориарти, автор трактата о биноме Ньютона и «Динамики астероида», есть всего лишь маска, которой пользуется человек более молодой, по всей вероятности, младший брат этого самого профессора. Но в кратком описании сэра Джеймса Мадиса имелась характерная деталь, связывавшая его с печально знаменитым «Наполеоном преступного мира». В разделе «Привычки и манеры» словесного портрета говорилось буквально следующее: «Странное и весьма редко встречающееся движение головы из стороны в сторону; привычка, похоже, неконтролируемая и напоминающая нервный тик».

— Уверен, это он, — сказал Кроу Холмсу.

О встрече инспектор попросил сразу же после того, как прочел письмо, и Холмс, верный данному обещанию, тут же ответил согласием и даже, заботясь о том, чтобы им не мешали, устроил для доктора Уотсона некий срочный вызов.

Кроу отправился на Бейкер-стрит с некоторым беспокойством. В предшествующие визиты состояние великого детектива произвело на него далеко не самое лучшее впечатление. Холмс выглядел изрядно похудевшим, раздражительным и болезненно возбужденным. В этот раз, однако, худшие опасения не подтвердились — маэстро дедукции был полон сил и энергии и демонстрировал свойственную ему живость мысли.[5]

— Уверен, это он, — повторил Кроу, хлопая кулаком по ладони. — Я это нутром чую.