Читать книгу "Бандитский брудершафт - Валерий Шарапов"

Васильков спрыгнул с тамбурной лестницы на перрон Белорусского вокзала, втянул носом воздух, поглядел в чистое небо и зашагал к выходу в город. Как и предполагалось, его никто не встречал. Кто мог знать о возвращении фронтовика? Единственный оставшийся в живых родственник лейтенанта Аверьянова, дядька Тимофей Григорьевич, беспробудно пил и не интересовался судьбой племянника. Возможно, за годы войны он вообще о нем позабыл.

Оказавшись на привокзальной площади, Васильков невольно припомнил яркие ощущения, охватившие его, когда он впервые оказался в Москве после победы. Душу офицера в те минуты переполняло самое настоящее счастье. Война закончилась, в воздухе не ощущалось примесей сгоревшего пороха, в небе не гудели военные самолеты, а горожане спешили не в бомбоубежища, а по своим собственным, сугубо мирным делам.

Возле остановки общественного транспорта бурлила толпа народа, желающего воспользоваться автобусами. Васильков прошел мимо, перебежал площадь и нырнул в тенистое пространство Лесной улицы.

Пешее путешествие тоже отличалось от того, что происходило двумя месяцами ранее. Тогда Александр все-таки втиснулся в старенький «ЗИС-16» и долго трясся по неровным дорогам, пока не прибыл в Сокольники. Теперь же ему предстояло протопать по Лесной до Новослободской, потом по Тихвинской до Сущевки и в конце марш-броска повернуть на Ямскую. Дядька погибшего лейтенанта проживал в Межевом проезде Марьиной Рощи.

На весь путь у Александра ушло минут сорок. Все это время он не спеша шел к цели, всячески стараясь вжиться в роль. Фронтовик улыбался встречным молодым девицам, наслаждался теплым солнечным деньком и разок даже присел на лавочку для спокойного перекура.

Наконец-то Ямская уткнулась в крохотную площадь, от которой начинался Межевой проезд. Местность вокруг выглядела неприветливо. Если шляться тут пешком и без дела, то определенно наживешь неприятности. Однако Василькова это не волновало. Ступая по пыльной мостовой начищенными сапогами, он дошел до адреса, интересующего его, и остановился.

Перед ним предстал старый купеческий дом из красного кирпича с козырьком над входной дверью и подслеповатыми окнами полуподвального этажа.

«Кажется, здесь, — подумал Александр и внимательно осмотрел дверь. — Интересно, как часто сюда захаживал до войны мой тезка?»

Таких данных у тех людей, которые готовили операцию по внедрению Василькова в банду, не было. Откуда про это могли знать Старцев с Урусовым? Приходилось рисковать и надеяться на алкогольный стаж достопочтенного Тимофея Григорьевича.

Массивная дверь с потрескавшейся и облупившейся краской была девственно чиста. Ни кнопки звонка, ни надписей. Отсутствовала даже щель почтового ящика.

«Хорошо, что хотя бы ручка имеется», — подумал Васильков, взялся за нее и осторожно потянул на себя.

Темное нутро строения обдало его резким кисловатым запахом грязи и плесени. Он протиснулся в узкую прихожую и осмотрелся.

Слева располагалась одна дверь, чуть дальше — вторая. Справа вниз вела деревянная лестница с обломанной первой ступенькой.

«Похоже, мне сюда», — решил Александр и, скользя чемоданом по стене, приступил к спуску.

Эта идея принадлежала Ивану Старцеву. Вернувшись 15 июня от комиссара Урусова, он собрал вокруг себя сотрудников группы и рассказал им, как в сорок четвертом году, когда размах бандитизма в столице достиг угрожающих масштабов, ему пришла в голову мысль осторожно внедрить в преступную среду своего человека. Опытного, находчивого, но вместе с тем нового, не знакомого в лицо криминальным элементам.

На тот момент такого человека в Московском уголовном розыске не нашлось. Да, по сути дела, его и не искали, потому как Старцев и сам работал в МУРе без году неделя, поэтому к его идеям никто особо не прислушивался.

В январе 1944-го из Свердловска в Москву был переведен Александр Михайлович Урусов. При нем начали внедряться новаторские методы оперативно-розыскной деятельности, и МУР заработал намного более эффективно. Набирался опыта и Старцев. Он отложил в долгий ящик свою идею с внедрением.

После окончания войны блатные сообщества не спешили сдавать позиции. Криминальная обстановка осложнялась тем, что на руках у населения находилось огромное количество неучтенных стволов, а Москва, самый большой и богатый город страны, привлекала преступников-гастролеров из других регионов. Свою негативную лепту внесли и массовые послевоенные амнистии уголовников, и детская беспризорность.

В конце мая — начале июня 1945 года в Москве участились случаи вооруженных налетов на сберкассы, ювелирные магазины, ломбарды. Скорее всего, орудовала какая-то банда, сколоченная совсем недавно, уже после войны.

На одном из закрытых совещаний, посвященных ее очередному налету, комиссар Урусов проронил:

— Неплохо было бы заиметь надежного человека, контактирующего с криминалом. Благодаря такому агенту мы получали бы информацию о готовящихся преступлениях и, возможно, успевали бы предпринимать упреждающие меры.

О полноценном внедрении в криминальную сферу сотрудника угрозыска Старцев на том совещании промолчал. Позже вместе с Урусовым они разработали операцию с участием таксиста Аркадия. Увы, она провалилась, парень погиб. И вот теперь Иван Харитонович посчитал необходимым поделиться с подчиненными своей старой задумкой.

Подчиненные выслушали начальство, но восторгаться его соображениями не спешили. Опытные Василий Егоров и Олесь Бойко осторожно высказались о серьезном риске дерзкой идеи.

— Да, риск определенно есть, — с жаром проговорил Иван. — Ну так мы для того и поставлены на свои должности, чтобы, себя не жалея, оберегать спокойную жизнь советских граждан. Разве не так?

— Хорошо, а кого ж ты предлагаешь отправить в бандитское логово? — задался справедливым вопросом Василий. — Наши рожи — твоя, моя и Олеся — им давно примелькались. Как ни гримируй, раскусят в два счета. Баранец с Горшеней тоже не первый день в МУРе. Посылать их туда — все равно что смертный приговор подписать.

— Согласен, мы для этой затеи не подходим, — Иван несколько сбавил напор.

— А кого же тогда? Не Костю же.

Все взоры устремились на юного Кима.

Тот подбоченился, поднялся со стула, огладил полы пиджачка и героически произнес:

— А что? Я готов.

— Сядь, — заявил Старцев и поморщился. — Аркадий тоже хорохорился, да вон как оно вышло.

Кандидатуру Константина на ответственную роль он не рассматривал вообще.

— Ну, Иван Харитонович, — затянул было тот.

— Сядь, я сказал!

Ким плюхнулся на стул, но обидеться не успел, потому что вниманием сыщиков завладел Васильков.

— А почему бы мне не попробовать? — спокойно и как-то буднично поинтересовался он, словно речь шла о походе в ближайший коммерческий магазин за консервами и хлебом. — Я в угрозыске всего третью неделю. Меня в этой ипостаси не знает ни одна московская собака.