Читать книгу "Большая книга ужасов – 81 - Мария Некрасова"

А дед просто отложил книжку, чуть дернул бровями, будто поморщившись от короткой боли, а сам так и остался полулежать на диване, почти не шевелясь. Когда смотришь на него – легче. Может, с годами оно как-то и правда легче становится?

У деда вытягивалось лицо, и лысина покрывалась жесткой седой шерстью. Он так и сидел под пледом, сурово глядя впереди себя в одну точку, будто задумался о чем-то тревожном.

Мне выкручивало руки, и сидеть было уже неудобно. Я сползла с подоконника и опустилась на четвереньки.

Почти сразу же участились сердцебиение и пульс (совсем я свихнулась с этими дыхательными упражнениями, раньше не замечала таких вещей). Еще чуть-чуть – и мне станет легче.

Дед не шевелился и даже не моргал. У него уже были желтые звериные глаза, только лицо не до конца покрылось шерстью, но у меня вообще три волосины, это нормально. Все-таки там, под шкурой – человек.

В нос шибанул запах пыли из-под дивана. Тварь пискляво взвыла, ее тут же перебил более низкий вой деда, и сразу мне стало легче. Привет, Тварь! Твари.

Ломота прошла. Мир навалился на меня заново: новыми звуками и запахами. Наш многоквартирный дом будто разом лишился стен. Во всяком случае, для меня их больше не существовало.

Этажом ниже зашипел и помчался к двери соседский котенок, еще не смирившийся с такими соседями, как мы. Сегодня он дома один, и хозяйку по возвращении ждет много маленьких кошачьих сюрпризов. Соседи справа мирно спали, а наверху кто-то приглушил звук телевизора. Я теперь все слышу. Я все вижу и все могу.

Дед отряхнулся, освобождаясь от пледа, и встал на диване, водя носом. Здоровенный и лохматый, раза в два больше, чем обычный серый волк. И раза в полтора, чем моя Тварь. Его шерсть была почти полностью седой, а вот клыки – крепкие и белые, как у молодого. Стоя на диване, он казался и вовсе огромным. Моя Тварь так и тянулась поджать хвост и попятиться. Она еще не привыкла видеть своих. Я несколько лет оборачивалась без свидетелей, и, конечно, у меня не было стаи. Тварь-одиночка, урод из уродов, своего испугалась!

Я все равно позволила ей сделать несколько шагов назад и упереться в шкаф. Боится – пусть. Сговорчивее будет. Самой непривычно, но это от нее передалось.

Сосед сверху, похоже, слышал наш вой. Телевизор работал с минимальным звуком: человеку такой уже трудно расслышать, а сам сосед затаился. Я не слышала ни шагов, ни разговора, ни шороха. Если он живет здесь давно и слышит вой каждое полнолуние… Я всегда боюсь, что меня заметят. Таков удел урода. Знаю, что сосед не поверит сам себе, даже если я буду стоять прямо перед ним и позировать для фотографии. Подумает, что собака, или еще какую-нибудь глупость – люди не верят своим глазам. Но есть крошечный процент сумасшедших, которых мы и боимся. Эти поверят, сфотографируют, опубликуют где только можно, покажут всем и не успокоятся, пока не сдадут нас в поликлинику для опытов. Ночной кошмар ночного монстра – в поликлинику для опытов.

Дед соскочил с дивана, потянулся как большая собака и с места прыгнул через комнату, задев нас плечом. Передними лапами он легко выбил фанеру, закрывающую окно, и вылетел в окно следом. Только хвост мелькнул у меня перед носом. Внизу шмякнулся на асфальт лист фанеры, и запахи улицы в носу усилились. Сырость, покрышки, опавшие листья. Мясо в соседнем дворе!

Тварь оттолкнулась лапами, и я сообразить ничего не успела, как приземлилась под окнами рядом с дедом. Улица накрыла шумом листьев на ветру, моторов – там, за двором, на шоссе – и оглушительным запахом мяса. В соседнем дворе были люди.

Трое. Мужчины. Я даже могла расслышать их разговор, но мозги Твари занимало только мясо. Я быстро сунула нос в лужу, чтобы только не слышать этого запаха. Зверь может задержать дыхание, если его морда окажется в воде. Это мне и надо. Ненавижу людей! Это из-за них я Тварь. Если бы их не было…

Дед наблюдал за моим дайвингом, совершенно по-человечески вскинув брови. Было стыдно перед ним, что я так неловко справляюсь с Тварью. В этой шкуре даже дыхание можно задержать только так: сунув нос в лужу – рефлекс. Усилием воли – может только человек. Запах близкого мяса стучался в глаза и уши, хоть в это и трудно поверить. Надо было срочно брать себя в руки. Сто пятьдесят три на… И не мечтай, Тварь. Мозги тоже волкоморфировали. Не до конца, конечно, но умножать в уме трехзначные числа – забудь.

Думаю, в голове у меня сейчас примерно то же, что и на морде. Вроде человеческое лицо, вытянутое насколько возможно, украшенное черным звериным носом, волчьими глазами, шерстью, уши-лопухи еще есть. Если вглядываться, можно понять, что там внутри человек, но от этого не легче. Адская смесь. Остров доктора Морро. Урод – самое подходящее название.

Наверное, полминуты я так стояла: держа нос в луже. Все для того, чтобы Тварь перестала слышать манящий запах из соседнего двора. Чтобы успокоилась. Дед так и смотрел, вскинув брови, а мне было неудобно перед ним и стыдно, что я так неловко справляюсь.

Да, пора записать это: вдруг повезет и я и правда когда-нибудь забуду? Я Тварь. Заложник дикого зверя. Оборотень. Ликантроп. «Ликантроп» – мне больше всего нравится: звучит спокойнее, почти научно. И ни черта не объясняет, как любой диагноз. Человеку трудно объяснить, как это – быть уродом.

Когда в небе восходит полная луна, ко мне приходит Тварь. Мы странным образом делим одно тело со звериной частью моей души. Днем она напоминает о себе только звериной силой и таким же здоровьем. Я самая сильная в нашем потоке и никогда не болею. Но по ночам в полнолуние приходит расплата. Моя Тварь выходит на первый план, и тогда меня уже трудно узнать. Она часть меня, но эта часть звериная, и с ней не шутят. Она убивает. Все, кто для меня-человека друзья, соседи, прохожие, для нее – мясо. Все, кто пахнет человеком – просто мясо. Разницы нет. Иногда в звериной шкуре я даже не замечаю возраста и пола встречного мяса, хотя у меня отличное зрение и слух. Просто Твари все равно. Мясо есть мясо, к чему утомлять себя не имеющими значения деталями?

Я не жалуюсь, я привыкла. Вру: к такому не привыкнешь. Даже научилась со временем кое-как ее контролировать. Пришлось перелопатить кучу книг про психологию, про волков и мифы. Между делом я даже освоила гипноз – паршивенько, но лучше, чем никак. У меня в арсенале тысяча и один способ сохранить в Твари присутствие человеческой части души. И отговорить эту Тварь жрать людей. Но любой из этих способов может провалиться в любой момент, вот в чем штука. Тварь есть Тварь, и мы всегда на грани.

…Впрочем, пока мне везет. Если так будет и дальше, что через 2681 день я освобожусь. Звериная часть моей души просто подохнет с голоду. Так бывает. Надеюсь. Есть у нас, Тварей, такой миф (или все-таки не миф), что если не есть человеческого мяса девять лет – станешь человеком. Я верю – а что мне еще остается?

Дед демонстративно отвернулся и потянул носом воздух, водя головой туда-сюда. Он задержался на секунду в той стороне, откуда тянуло мясом: вот что значит опыт. Потом развернулся и побежал.

Перед моим мысленным взором тут же возникли набережная и два зверя, трусящие вдоль реки. Ясно. Дворами не пойдем. Дед считает, что лучше попасться всем проезжающим видеорегистраторам, чем одной-двум камерам у подъезда. Спорный вопрос, но сейчас некогда спорить. Я побежала за ним в сторону набережной, лихорадочно выискивая в воздухе какой-нибудь отвлекающий запах. Мясо, мясо, листья, покрышки. Бензина полно, но отчего-то не перебивает… Правильно, что к набережной бежим, во дворах людей больше.