Читать книгу "Все это время - Микки Дотри"

Я лишился всего этого из-за одной-единственной игры.

– Прости, – быстро говорит Кимберли, как будто видит всё то, что за долю секунды вспомнил я. – Мне трудно представить, каково это – потерять всё, лишиться внимания людей из национальной сборной, которые ищут подающих надежды спортсменов, не получить стипендию…

Стискиваю зубы и смотрю на потоки дождя, стекающие по ветровому стеклу. Она хочет больнее меня ранить?

– Почему мы об этом говорим? Это никак не связано с нашими отношениями…

– Кайл. Остановись. Послушай. – Ее голос звучит неожиданно сурово, и я умолкаю.

– Я тебя любила.

Мои внутренности превращаются в ледяной ком. «Любила». В прошедшем времени.

Проклятье.

– Но, потеряв возможность играть, ты изменился, стал… Не знаю, – говорит она, подыскивая подходящее слово. – Испуганным. Ты боялся рисковать, боялся пробовать что-то новое, а я стала твоей опорой, как костыль для хромого. Я всегда должна была находиться рядом с тобой.

Она, наверное, шутит.

Вот, значит, как она обо мне думает? Серьезно? Выходит, я – трусливый дурак, неспособный ничего сделать самостоятельно?

Неужели всё это время она оставалась со мной из жалости?

– Прости, что стал для тебя тяжкой ношей, – говорю я и заставляю себя посмотреть на Ким. Рука инстинктивно тянется к плечу. – Прости, что тебе пришлось пропустить несколько вечеринок. Мне жаль, что Жанна и Карли поехали на Багамы, а ты чувствовала себя обязанной сидеть возле моей постели и кормить меня супом, потому что я руки не мог поднять. Но я не заставлял тебя становиться моей сиделкой, ты могла уйти в любую минуту.

– Разве? И ты бы меня отпустил? – спрашивает Кимберли, качая головой. – Видеть друг друга каждый день в школе, сидеть на одних и тех же уроках, заниматься одними и теми же привычными делами и при этом не быть вместе? Каждый раз, когда мы расставались, мы уже к концу дня вновь оказывались вместе.

Я бы ее не отпустил? Что это значит? Мы всегда воссоединялись, потому что хотели этого. А теперь… она заявляет мне такое?

– И что? Ты просто… притворялась?

– Я не притворялась. Просто проводила время с тобой, потому что…

Она умолкает, но я и так догадываюсь, что она имела в виду.

– Потому что знала, что мы будем учиться в разных университетах, – заканчиваю я за нее. Мне становится тошно. – И ты наконец избавишься от меня.

– Нет. – Кимберли закрывает глаза. – Я не пытаюсь от тебя избавиться, но… Я хочу узнать, какой станет моя жизнь, если, обернувшись, я не увижу тебя. – Ее голос срывается, но спина выпрямляется. Она говорит серьезно, совершенно серьезно, смотрит мне в глаза твердо и уверенно. – Я хочу быть собой, самой собой, без тебя.

Слова выбивают меня из равновесия, но я выдерживаю ее взгляд. Мы смотрим друг на друга, а дождь всё молотит по крыше машины. Давно ли чувства Кимберли изменились? Как давно она меня разлюбила?

– Кайл, ну же, – продолжает Ким мягким голосом. – Подумай об этом. Неужели тебе не хочется узнать, кто ты есть, без меня?

Остановившимся взглядом я смотрю на мигающие в темноте фары. Без нее?

Мы же Кимберли и Кайл. Она часть меня, поэтому я не могу без нее. Она берет меня за руку, нежно сжимает пальцы, чтобы я посмотрел на нее.

Я не могу заставить себя это сделать. Смотрю на руль, двигающиеся за ветровым стеклом дворники, на зеркало заднего вида, затем взгляд мой фокусируется на маленьком диско-шаре.

Я нутром чувствую: это – мой последний шанс заставить Ким понять, показать ей, что мое будущее не связано с одним только американским футболом.

В моем будущем должна была присутствовать Кимберли.

– Я знаю, кто я такой без тебя, Ким, – говорю я и тянусь к карману пиджака. Нужно показать ей браслет с подвесками, ведь это воплощение нашей жизни. Пустые звенья будут напоминать ей о нашем общем будущем. – Прежде чем ты примешь окончательное решение, пожалуйста, просто подумай обо всём, что мы…

Диско-шар вспыхивает, крошечные зеркала отражают свет фар приближающейся машины.

Потом – удар.

Мое тело швыряет вперед, ремень безопасности врезается мне в грудь, совершенно лишив меня способности дышать.

Мой разум четко фиксирует всё происходящее, хотя всё случается в один миг.

Машина кружится.

Сигналит какой-то грузовик.

Нам в глаза бьет свет фар, прямо на нас несется грузовик, твердая стена металла.

Время словно замедляется, я смотрю на Кимберли – на ее щеках россыпь крохотных веснушек… нет, это пятнышки света, отразившегося от диско-шара; в ее глазах ужас. Она открывает рот, чтобы закричать, но я слышу лишь скрип и грохот корежащегося металла.

Потом темнота.

Глава 2

Дышать больно.

Вокруг меня яркий свет, всё расплывается, голоса и лица – просто сгустки цвета и звука. Хочется закрыть глаза, поспать, но я нахожусь в состоянии постоянного движения.

– Серьезная травма головы.

– Вдавленный перелом черепа.

Белая плитка на потолке. Писк аппаратов. Руки в перчатках касаются моей кожи.

– Кайл? Кайл. Посмотрите на меня.

Я концентрируюсь на этом голосе и вижу, что он исходит от какой-то женщины. Ее рыжие волосы собраны в растрепанный, кое-как завязанный конский хвост, отдельные пряди падают на виски. Ярко-синие глаза.

– Хорошо. Это хорошо. Я доктор Бенефилд, нейрохирург, – произносят ее губы. Я сосредоточиваю всё внимание на движении ее рта, пытаюсь понять, о чем она говорит. – Я о вас позабочусь, договорились?

Вокруг ее головы полыхает огненный нимб… нет, просто у нее рыжие волосы. Я смотрю на них, и тут рядом раздается другой голос.

– Перелом бедра и множественные разрывы…

– Он много говорит, да? – женщина подмигивает мне, как старому знакомому.

Ее синие глаза пристально изучают мой лоб, она спрашивает, какую музыку я люблю. Я начинаю рассказывать про гениального Чайлдиш Гамбино [3], и на меня наваливается страшная усталость, каждое следующее слово дается мне с колоссальным трудом.

Я пытаюсь абстрагироваться от окружающего хаоса, слушать только голос доктора. Почему-то ее невозмутимость успокаивает меня. Пронзительные голоса, писк аппаратов, оглушительный шорох одежды, которую с меня снимают, – всё меркнет. Остается только кольцо сияющего света вокруг ее головы и ее улыбка.

Я тоже начинаю улыбаться, но потом вижу…

О Господи.

В ее очках я вижу свое отражение.