Читать книгу "Дальгрен - Сэмюэл Дилэни"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он хотел поблагодарить, но закашлялся. Может, шоферу охота с кем-нибудь потрепаться? Зачем еще подбирать человека, просто идущего по дороге?
Трепаться неохота. Но что-то сказать надо.
– Что везете?
– Артишоки.
Приближающиеся огни высветили шоферу лицо, оспину за оспиной.
Они дальше заколтыхались по шоссе.
Больше в голову ничего не приходило, вот разве что: я, понимаете, только что любил одну женщину, и вы ни за что не угадаете… Нет, история про Дафну не прокатит…
Поговорить хотелось ему! Шофера вполне устраивали фатические благодарности и болтовня. Западная независимость? Он немало помотался стопом по этим краям и считал, что тут сплошь маниакальный ужас.
Он запрокинул голову. Поговорить охота, а сказать нечего.
Страх унялся, и лукавство страха лепило архитектуру улыбки, с которой боролись губы.
Спустя двадцать минут он увидел вереницу шоссейных огней и подался вперед – посмотреть на съезд. Глянул на шофера – тот как раз отводил взгляд. Захрипели тормоза, и кабина рывками замедлилась.
Машина остановилась. Шофер пососал рябые щеки, повернулся – во взгляде по-прежнему ничего.
Он кивнул, как бы улыбнулся, нащупал ручку, спрыгнул на дорогу; дверца стукнула, и грузовик тронулся, пока он еще готовил благодарность; пришлось уворачиваться от угла прицепа.
Грузовик с грохотом свернул с шоссе.
Мы произнесли всего по одной реплике.
Как странно, что этот ритуальный диалог исчерпал общение. (И это – ужас?) Что за удивительные и увлекательные ритуалы мы нынче практикуем? (Он стоял на обочине и смеялся.) Что за вращение и натяжение во рту побуждает смеяться в этой ветреной, ветреной, ветреной…
Здесь сплелись узлом эстакада и тоннель. Он шагал… гордо? Да, гордо, вдоль низкого парапета.
За водой замигал город.
Полумилей ниже огонь с набережной швырялся дымом в небеса и отражениями в реку. А здесь ни одна машина не съехала с моста. Ни одна не заехала на мост.
Вот будка контролера – как и вся шеренга будок, она темна. Он зашел: фасадное стекло разбито, табурет перевернут, в кассе нет ящика – треть клавиш заклинило, кое-какие погнуты. У некоторых недоставало головок. Разбиты булавой, молотком, кулаком? Он провел по клавишам пальцами, послушал щелчки, затем шагнул со сбрызнутого стеклом резинового коврика через порог и на мостовую.
На пешеходные мостки вела железная лесенка. Но машин не было, так что он пересек две пустые полосы – там, где черный асфальт отполировали покрышки, блестела армирующая сетка, – и захромал по прерывистой разделительной, нога в сандалии по одну сторону, босая – по другую. Мимо проплывали балки, слева и справа. Впереди над бледным перевернутым отражением своих пожаров скорчился горящий город.
Он глядел на взъерошенную ветром рубчатую ночную воду и принюхивался – пахнет ли гарью. Ветер раздвинул волосы на загривке; дым уползал с реки.
– Эй, ты!
Он поднял глаза на нежданный фонарик:
– Чего?..
С мостков темноту пронзил еще фонарик и еще.
– В Беллону идешь?
– Ну да.
Щурясь, он выдавил улыбку. Один, потом другой огонек сдвинулись на несколько шагов, остановились. Он сказал:
– А вы… уходите?
– Ага. Там, знаешь ли, закрыто.
Он кивнул:
– Но я не видел ни солдат, ни полиции, ничего такого. Доехал стопом.
– И как улов?
– На последних двадцати милях попалось только два грузовика. Второй подвез.
– А отсюда?
Он пожал плечами:
– Я думаю, девчонкам-то несложно будет. Если кто проедет, наверняка вас подберет. Куда направляетесь?
– Мы вдвоем хотим в Нью-Йорк. Джуди хочет в Сан-Франциско.
– Мне бы хоть куда-нибудь, – слетело вниз нытье. – У меня температура! Мне в постели надо лежать. Я три дня и лежала.
– Путь неблизкий, – сказал он. – В оба конца.
– А Сан-Франциско цел?..
– …А Нью-Йорк?
– Да. – Он вгляделся во тьму позади фонариков. – О том, что тут творится, даже в газетах уже не пишут.
– Но как же! А телевизор? А радио?..
– Дура, это все тут не работает. Откуда им узнать?
– Но… ой, ну ни фига себе!..
– Чем ближе сюда, тем меньше народу, – сказал он. – И те, что попадаются… чуднее. А в городе как?
Одна рассмеялась.
Другая сказала:
– Довольно сурово.
Та, что заговорила первой, прибавила:
– Но ты прав, девчонкам полегче.
Рассмеялись все три.
И он тоже.
– Расскажете что-нибудь? В смысле – что-нибудь полезное? Раз уж я туда иду?
– Ага. Пришли какие-то мужики, расстреляли дом, где мы жили, разнесли все в щепу, выкурили нас.
– Она скульптуру варила, – пояснило нытье. – Большую такую. Льва. Из металлолома. Очень красивая! Но пришлось ее бросить.
– Ты подумай, – сказал он. – Вот так, значит, дела обстоят?
Одинокий, краткий, резкий смешок.
– Да уж. Нам очень легко.
– Расскажешь ему про Калкинза? И про скорпионов?
– Сам узнает. – Опять смешок. – Да и что тут скажешь?
– Оружие с собой хочешь?
Тут он опять испугался:
– А надо?
Но они говорили между собой:
– Ты ему отдашь?
– А чего нет? Я ее больше не хочу.
– Ну как угодно. Она ж твоя.
Проскрежетал металл по цепи, а одна между тем спросила:
– Ты откуда?
Фонарики отвернулись, переодев всех в призраков. На краткий миг одну, у перил, осветило, и стало видно, что она очень юна, очень черна и очень беременна.
– С юга.
– А говоришь не как на юге, – сказала та, что говорила ровно так.
– Сам-то не с юга. Но только что из Мексики.
– Ой, правда? – Это беременная. – А где был? Я знаю Мексику.
Обмен названиями полудюжины городов завершился разочарованным молчанием.
– Держи оружие.
Фонарики проследили за проблеском в воздухе, за лязгом на армированном асфальте.
Лучи тыкались в землю (а не ему в глаза), и теперь он разглядел на мостках полдюжины женщин.
– А это… – В устье моста загудел двигатель; но он посмотрел и не увидел фар. На каком-то съезде гул смолк. – Что?
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Дальгрен - Сэмюэл Дилэни», после закрытия браузера.