Читать книгу "И дети их после них - Николя Матье"

– По каким правилам? Ты ехал посередине дороги.

С Антони иногда можно просто спятить. Интересно, сам-то он нормальный?

Но сейчас дорога была пустынной, и ребята быстро крутили педали лицом к солнцу, а за ними гнались только их тени. После дневной жары леса вокруг с облегчением вздохнули, а закат словно начал обратный отсчет. Напоследок спортсмен Алекс предложил им одну штуку. Один его приятель устраивает грандиозную тусовку в доме своих предков. Антони с кузеном тоже могут прийти при желании, но, естественно, не с пустыми руками. Судя по всему, веселье намечалось в одном из больших домов с бассейном. Будет выпивка, девочки, музыка, ночное купание. Антони с кузеном сказали: «О’кей, там будет видно». Но как нелегко дался им этот равнодушный вид!

Дальше – хуже, потому что та самая тусовка проходила в Дремблуа. Все-таки сорок километров на велике туда и обратно. Разве что позаимствовать отцовскую «Ямаху-YZ». Она годами гниет под чехлом в гараже. Хотя об этом даже думать нельзя. Лобовое столкновение с «Фольксвагеном» – это ерунда. А вот когда дело заходило о его старике – тут Антони было не до шуток.

– Он же даже не заметит, делов-то, – уговаривал его кузен.

– Нет, слишком стремно, – отвечал Антони. – Попробуем на велике.

– Да брось ты! Уже семь часов, не успеем.

– Я правда не могу. Он меня уроет, если я возьму его мотоцикл. Ты его не знаешь.

На самом деле кузен знал его даже очень хорошо. Патрик Казати был неплохой мужик, но иногда отпечатка пальца на телике хватало, чтобы привести его в такое состояние, что стыдно было смотреть. Хуже всего было потом, когда он понимал, что произошло. От сознания собственной низости он каменел, смущался и, не умея извиняться, пытался получить прощение, говоря тихим голосом и предлагая вытереть посуду. Мать Антони несколько раз собирала вещи и сбега́ла к сестре. Когда она возвращалась, жизнь начиналась снова как ни в чем не бывало. Но все равно между ними оставалось что-то такое, непроницаемое, что не позволяло говорить о настоящей семейной жизни.

– Там будет твоя подружка, – не унимался кузен. – Надо ехать.

– Какая подружка?

– Да ладно тебе, сам знаешь.

– А-а-а…

Стеф уже была для него вроде мелодии, которая крутится, крутится в голове, доводя вас до сумасшествия. Жизнь Антони перевернулась с ног на голову. Вроде бы ничего не изменилось, а при этом все не так, как раньше. Он страдал; это было здо́рово.

– Клёвая телка, ничего не скажешь.

– Ага.

Кузен прикалывался. Он знал эту его хитрую физиономию, точно так же тот смотрел тогда, в пятом классе, когда Антони запал на Наташу Гласман, девчонку в кикерсах и с глазами разного цвета. Задетый за живое, Антони выпрямился на своем велике. Ему надо было куда-то девать всю эту энергию. Он поехал стоя, вихляясь из стороны в сторону, естественно, посередине дороги.

Кузен жил с матерью и сестрой в узком трехэтажном доме, зажатом с обеих сторон другими строениями, с геранью в окнах и облупившейся штукатуркой на фасаде. Подъехав к дверям, ребята бросили велосипеды на гравии и устремились внутрь. Мать кузена смотрела в гостиной «Форт Бойярд». У нее была привычка врубать телик на полную мощность. При таком звуке старец Фурра обретал величие пророка – довольно неожиданное. Услышав, как они бегом поднимаются по лестнице, она крикнула:

– Разуйтесь сначала!

Понятно, ведь на втором этаже ковровое покрытие. С лестничной площадки Антони заглянул в комнату Карины, сестры кузена. Через приоткрытую дверь он разглядел сидевшую на полу фигурку, вытянутые ноги в мини-шортах. Это была Ванесса. Тут же раздалось злобное шипение: «Сопля, задрот малолетний, вали отсюда!» Карине было восемнадцать, и она все время проводила со своей лучшей подругой, шестнадцатилетней Ванессой Леонар, сплетничая, ни фига не делая и воображая разные печальные любовные истории. Летом к этим занятиям добавлялось загорание с голыми сиськами в саду у Леонаров. Время от времени в сад неожиданно наведывался папаша Ванессы. Девчонки хихикали, но Ванесса считала, что это все же довольно-таки гнусно. Зато им было невдомек, что Антони, живший в том же коттеджном поселке, подглядывал иногда за ними из-за кустов бирючины. Вот змеюки, Антони до смешного их боялся. Он ретировался, не дожидаясь, пока они примутся за него всерьез и перейдут к физическому воздействию. Такое уже бывало. С ними шутки плохи.

Войдя к кузену, он сразу рухнул на кровать. Комната находилась под самой крышей, и, несмотря на наличие вентилятора, в ней было жарко, как в преисподней. На стенах – полки с видеокассетами, несколько фотографий из «Спасателей Малибу» и постер с Брюсом Ли. Плюс огромный телик в корпусе под дерево, видеомагнитофон с четырьмя головками, пустой аквариум, в котором недолгое время жил питон-неврастеник. По углам – грязные носки, мотожурналы, пустые пивные банки, бейсбольная бита. Кузен уже сворачивал косяк.

– Вот блин…

– Ага…

– Чего делать будем?

– Не знаю.

Какое-то время они просто курили по очереди, ничего не делая, только думая. Вентилятор разгонял по комнате дым, а они, потные, с раздражением глядели друг на друга.

– В кои-то веки есть план на вечер.

– Ага, мой предок меня размажет, если я только дотронусь до его байка.

– А ты девчонку видел? Серьезно?

– Говорю тебе, нельзя.

Антони злился. Кузен умел достать.

– Чем ты рискуешь, в худшем случае? Серьезно, девять шансов из десяти, что он ничего никогда не заметит. Да она ему на хрен не нужна, эта рухлядь.

В этом была доля правды. Отец не хотел больше слышать об этом мотоцикле. Слишком много воспоминаний было с ним связано, мотоцикл напоминал ему о том, от чего он отказался когда-то, о чем-то, что походило на свободу. Правда, это ничего не меняло в том, что касалось запрета прикасаться к нему, даже наоборот. Антони машинально поднес руку к правому веку. В глаз попало немного дыма.

– Чего ты хочешь? – спросил кузен.

– То есть?

– Ты и с девчонкой-то никогда не был.

– Был!

– Ну да, конечно, это все та же история про заднее сиденье автобуса. И еще эта дочка Гласмана, ты два года парил нам мозги. А в результате ни хрена.

У Антони перехватило горло. Об этой девчонке он думал, не переставая, с первого класса средней школы до конца пятого. В классе он всегда старался держаться поближе к ней. На физкультуре все время искал ее глазами, и взгляд у него при этом был, как у побитой собаки. У него были кассеты, записанные в ее честь, собранные из песен, которые он слушал по радио: «Scorpions», Балавуан, Джонни. Он дошел даже до того, что стал крутиться у ее дома на велике. В результате он так и не решился спросить ее, не хочет ли она с ним гулять. В конце концов ее склеил Сирил Медране, сын препода по математике. Антони хотел набить ему морду, но ограничился тем, что стырил его рюкзак и выбросил в Энну. Теперь у него уже все прошло, она была просто сучка.