Читать книгу "Королевство - Ю Несбе"

– Эгиль?

Он вздрогнул и замер:

– Да?

– Там около второй колонки кто-то салфеток накидал.

– Сейчас все приберу. – Он заулыбался и вышел.

Я вздохнул. Найти толковых работников в такой крошечной деревушке – дело непростое. Умные уезжают учиться в Осло или Берген, деловые – зарабатывать в Нотодден, Шиен или Конгсберг. А у тех, кто остается, таких как Эгиль, выбор небольшой. Выгони я его – и он сядет на пособие по безработице. Меньше хот-догов от этого он есть не станет, но ему придется за них платить. Говорят, что ожирение – проблема деревень. Оно и неудивительно – так и тянет утешить себя чем-нибудь съестным, когда топчешься на заправке, видишь тех, кто проезжает мимо, представляешь себе, в какие чудесные места они направляются, машины у них такие, на какие у тебя сроду денег не будет, а с такими девчонками, как у них, тебе и заговорить смелости не хватит, разве что на деревенских танцах, да и то если напьешься в дымину. И все же придется мне с Эгилем поговорить. В головном офисе на всяких Эгилей плевать, им выручку подавай. И ничего не поделаешь. В 1969-м в Норвегии было чуть больше миллиона автомобилей и тысячи четыре автозаправок. Сорок пять лет спустя количество машин выросло в пять раз, а число заправок сократилось больше чем вполовину. В те времена жилось нелегко, да и нам не проще. И статистику я видел: в Швеции и Дании половина заправок – тех, что выжили, – уже полностью автоматизированы, и персонала там нет. Норвегия заселена так, что мы пока держимся, но заправщики и тут раса вымирающая. Вообще-то, нас и так стало мало. Когда в последний раз кто-то из нас заправлял вам машину? Вместо этого мы впариваем вам хот-доги, колу, надувные мячики для плавания, уголь для гриля, жидкость для мытья стекол и воду в бутылках, которая ничем не лучше той, что течет из крана, но эту зато прислали сюда из-за границы, и стоит она дороже, чем видеофильмы у нас на распродаже. Но я не жалуюсь. Когда мне было двадцать три, я получил в наследство автомастерскую, а потом компания, владеющая сетью заправок, проявила к ней интерес – вовсе не потому, что у меня там две бензоколонки стояли, а благодаря расположению. Они сказали, что я молодец, долго продержался, все остальные автомастерские в окрестностях давно кони двинули. А после предложили мне работу начальника заправочной станции и кое-какую мелочовку за мастерскую. Наверное, можно было и побольше выручить, но мы, Опгарды, не торгуемся. Мне тогда еще и тридцати не было, а чувствовал я себя так, будто наконец в отставку ухожу. На деньги с продажи я оборудовал на ферме ванную и переехал обратно из крошечной квартирки, которую устроил прямо в здании мастерской. На территории возле мастерской места было достаточно, поэтому компания отстроила рядом автозаправку, а старую автомойку переделала в современную.

Дверь за Эгилем захлопнулась, и я вспомнил, что компания обещала мне установить автоматические двери. На следующей неделе поставят. Начальство нами довольно – они сами сказали. Директор по продажам каждые две недели приезжает, расплывается в улыбке, травит скверные анекдоты, время от времени кладет мне руку на плечо и вроде как доверительно говорит, что они мной довольны. Ясное дело, довольны. Они же на выручку смотрят. И видят, что мы успешно боремся за выживание. Несмотря на то, что в смену Эгиля возле бензоколонок и бывает намусорено.

Без пятнадцати шесть. Я смазал маслом булочки, которые за ночь оттаяли и поднялись, и вспомнил те счастливые годы, которые провел в смотровой яме, смазывая двигатели. К мойке подъехал трактор. Я знал, что, когда фермер помоет своего железного коня, наступит мой черед мыть на мойке пол. Будучи начальником, я отвечал за трудоустройство, бухгалтерию, беседы с работниками, безопасность и прочую муть, но угадайте-ка, на что начальник тратит больше всего времени? На уборку. А на втором месте – выпечка булочек.

Я прислушался к тишине. Хотя нет – полной тишины здесь никогда не бывает, вместо нее – тихая симфония звуков, которые стихают, лишь когда заканчиваются выходные, дачники разъезжаются и мы снова закрываем магазин на ночь. Музыканты в этой симфонии – кофеварки, грили, холодильники и морозильные установки. У каждого свое, непохожее на остальные, звучание, но самые необычные звуки издает печка, где мы разогреваем булочки для гамбургеров. Она добродушно ворчит, и если закрыть глаза и перенестись в прошлое, то кажется, будто слышишь ворчание хорошо смазанного двигателя. В прошлый раз, когда ко мне заглядывал директор по продажам, он предложил включать в магазине тихую музыку. Сослался на какое-то исследование, согласно которому правильно подобранные звуки стимулируют не только голод, но и желание покупать. Я медленно покивал, но ничего не сказал. Я люблю тишину. Вскоре дверь откроется – наверняка какой-нибудь работяга приедет заправиться или кофе взять. Они всегда успевают до семи.

Я видел, что фермер залил в трактор дизель – тот самый, который сборами не облагается. Я знал, что когда фермер вернется домой, то перельет чуток дизеля в свою легковушку, но с этим пускай полицейские разбираются, а мне недосуг.

Мой взгляд скользнул по колонкам, шоссе и велосипедной дорожке и уперся в один из ничем не примечательных деревянных домов. Трехэтажный, построен сразу после войны. Веранда выходит на озеро Будалсваннет, окна грязные от пыли, а на стене – здоровенный плакат с рекламой парикмахерской и солярия. Судя по этому плакату, тут тебя одновременно и стригут, и поджаривают. Причем прямо в гостиной. Я ни разу не видел, чтобы в этот салон заходил кто-нибудь, кроме местных, а в деревне все и так знали, где живет Грета, поэтому назначение этого плаката для меня так и осталось неясным.

Сейчас дрожащая Грета стояла на обочине, в кроксах и футболке. Наконец она посмотрела направо и налево и ринулась через дорогу в сторону моей заправки.

Всего полгода прошло с того дня, как один водила из Осло, утверждавший, будто не видел, что быстрее пятидесяти в час тут разгоняться нельзя, сбил нашего учителя норвежского. У заправки в деревне есть свои преимущества и недостатки. Преимущества заключаются в том, что местные ходят к тебе за продуктами и всякой мелочовкой и что благодаря ограничению скорости к тебе время от времени заворачивают и неместные. Когда у меня была мастерская, мы также укрепляли местную экономику, потому что те, чьей машине нужен был основательный ремонт, ели в нашем кафе и ночевали в кемпинге на берегу. Минус в том, что рано или поздно машин станет меньше. Водители любят прямые шоссе, на которых можно выжимать девяносто и не красться через каждую дурацкую деревушку, попадающуюся на пути. Проект нового скоростного шоссе за пределами Уса составили уже давно, но на выручку нам приходила география: пробивать туннель через местные горы – затея недешевая. Но туннель все-таки появится. Это так же точно, как тот факт, что через два миллиарда лет Солнце разнесет нашу Солнечную систему на кусочки, вот только у нас все произойдет существенно быстрее. Когда мы окажемся на отшибе, закроются не только те, кто живет за счет проезжающих мимо машин, – для всех в деревне последствия будут примерно такими же, как когда Солнце решит с нами расквитаться. Фермеры, разумеется, по-прежнему будут доить коров и выращивать то, что можно вырастить в горах, но остальным-то чем заняться, если шоссе тут не будет? Станем друг дружку стричь и загорать до черноты?