Читать книгу "54 минуты. У всех есть причины бояться мальчика с ружьем - Марике Нийкамп"

Хотелось бы мне узнать о ней больше, о ее музыке. Прежде чем я успеваю спросить, мы оказываемся в проходе. Меня окружают другие ученики. С каждым шагом давка все сильнее. В меня вдавливаются рюкзаки, меня толкают плечом. Я не понимаю, почему никто не выходит из аудитории. Здесь слишком много народу.

Пальцы мои сжимаются вокруг шармов на браслете – серебряная балетная туфелька и венецианская маска ручной работы, которую мама когда-то привезла из Италии. Зеленая эмаль на маске поблекла, и кромки поцарапались, но знакомые формы успокаивают и помогают вернуть равновесие.

Все преходяще.

Аша пожимает плечами и улыбается.

– Удачи на пробах, – говорит она и ввинчивается в толпу.

И уходит.

В конце концов, все уходят.

Я делаю шаг назад и жду, когда толпа пройдет мимо.

Здесь у меня нет друзей, кроме Сильв, нет семьи, кроме брата, который исчез, и отца, который меня презирает. Только танцы помогают мне жить. Они освободят меня. И я не позволю никому встать у меня на пути.

Клер

Перед нами трек. После очередного круга настроение у Криса улучшается. Он всегда это умел – сбрасывать свои тревоги, как зимнее пальто.

– Пора бежать. Повеселимся, Сардж?

– Командир! – хмыкаю я.

Он подмигивает и делает стремительный рывок, словно только что не пробежал целую милю. А мне остается лишь смотреть ему в спину. Ну, конечно, он же стайер[4], так что еще и половины своей нормы не пробежал. Но он лишь подчеркнул, как до смешного медленно сегодня бегаю я.

Все изменится прямо сейчас.

Пробегая мимо тренера, я легонько киваю ему, и он нажимает кнопку на секундомере. Я прибавляю темп.

Эту стратегию мы выработали в прошлом сезоне – тренировки строили так, чтобы я могла поддерживать стабильный темп на бо́льшем этапе гонки и сохранять силы для финального спринта.

Все вокруг меня исчезает. Исчезают мысли о Мэтте и Трейси. Жгучая боль в икрах. Мучительное беспокойство из-за необходимости проводить тренировки молодых офицеров.

Исчезает все, кроме каденции моих ступней и холодного ветра на щеках.

Когда бегу, я наконец-то обретаю способность дышать.

Я пересекаю финишную черту и оглядываюсь, чтобы увидеть ухмылку тренера.

Трибуны вокруг трека тонут в белой дымке. На ступеньках у финишной черты кто-то нацарапал на дереве: «Мы творим историю».

Губы расплываются в улыбке. Эти три слова – вклад тренера Линдта в девиз нашей школы. Его воскресное мотивационное выступление. И это работает, потому что мы уже сотворили историю и будем выступать в чемпионате штата седьмой год подряд.

Это моя команда. Я принадлежу ей.

Здесь и сейчас мы едины.

Томас

Документы ничего не прояснили. Я сую папку обратно и захлопываю ящик. Все бесполезно.

Смешно. Просто глупо. Тайлера восстановили, и сестра моя в ужасе, но я не знаю почему. И я абсолютно ничего не могу сделать, чтобы ей стало легче.

– Может, пропустим и остальные уроки? – Фарид стоит, прислонившись к двери. Нога его направлена к креслу для посетителей. Уголком своей папки он стряхивает пушинку с лица. – Ненавижу понедельники.

Я из брата-защитника снова превращаюсь в самого печально известного ученика старшей школы Оппортьюнити. Эта роль налезает как разношенная перчатка.

– Мы все такие, приятель. Понедельники хуже всего. Но как же мой имидж крутого парня? Если я не буду страдать вместе с вами, это погубит мою репутацию.

– Да брось, признай честно. Ты просто боишься, что Трентон нажалуется твоему деду. Да что он может сделать? Отшлепать тебя за прогулы? Ты же знаешь, старику нет дела.

Я потягиваюсь:

– Полагаю, да.

На самом деле я боюсь. Когда появился Фарид, я был любимым плохим парнем Оппортьюнити. Никто этого не говорил, но я полагал, что все просто ослеплены моим блеском.

В этом году сомнительную честь мы разделили с Фаридом, и только он знает, как я топчусь на границе. День без наказания – день без солнечного света. Или без радуги. Или без котят и всего такого. Но я делаю уроки. Я получаю потрясающе хорошие оценки. Мы с директором Трентон пришли к соглашению: я не нарушаю правил чрезмерно и не пропускаю уроки. Меня не ловят на проделках – например, на проникновении в школьный архив – даже ради моей сестры, хотя она стоит любого риска. Я веду себя прилично, и Трентон не звонит деду.

Нет, я не боюсь его гнева или разочарования. Я уже на целую голову выше его, и он меня больше не пугает.

Я боюсь, что он скажет Мама́. А я не хочу, чтобы она помнила меня таким.

Сильв

Я сжимаю ладонь Отем, возвращаясь на место и пытаясь рассмотреть, что происходит у двери. Отем ненавидит, когда мы касаемся друг друга на людях, но в последние месяцы только она удерживает меня на плаву. Она так мечтает покинуть Оппортьюнити! А когда она уедет, сердце мое разорвется.

Хотелось бы мне тоже уехать. Хотелось бы мне остаться.

Ученики вокруг меня не движутся. Шум постепенно стихает. Что-то не так. Что происходит? Нас заперли! Двери заперты. Одна из девушек-чирлидеров ворчит, что сейчас не время для шуток. Чуть в стороне от нее нервно смеется девочка-новичок. В конце каждого прохода ученики толпятся у двойных дверей, всегда распахнутых, а сейчас закрытых. Мы заперты.

Звонит звонок.

Двери слева от меня открываются. В люминесцентном свете коридора видна одинокая фигура. На мгновение кажется, что это мой брат-близнец. И все это – очередной способ доказать, что он самый не интересующийся и самый интересный ученик Оппортьюнити. Он устроил очередной розыгрыш – запер нас всех. Когда-то я тоже заперла его. Один раз.

Но из-под черной вязаной шапочки выбиваются светлые пряди. Странно, что я замечаю первыми именно их – непокорные светлые волосы, обрамляющие слишком знакомое лицо. И с ним приходят воспоминания. Злобная усмешка. Волчий взгляд. Нервный шепот вокруг – возможно, порождение моей фантазии. Не сейчас. Не сегодня. Нет, пожалуйста.

Мне хватает секунды, чтобы узнать его поднятую руку.

Наверху все замирают. Взгляды устремляются к тени в дверном проеме. Я слышу слово «оружие». Оно прокатывается вокруг меня, и все замирают в молчании. Я не ощущаю ни паники, ни шока. Только чувство поражения.

Вот и все.

– Директор Трентон, у меня есть вопрос.

Фигура наставляет оружие на нее, палец лежит на курке.

Выстрел.