Читать книгу "Другая Блу - Эми Хармон"

Мистер Уилсон целый месяц рассказывал нам про древних греков. Мы обсудили масштабные битвы, мыслителей, архитектуру и искусство, а сегодня темой были боги, кто за что отвечал в пантеоне. Пришлось признать, что это было довольно интересно, но очень уж не в тему. И, конечно, я высказала это вслух.

– Это не совсем история, – указала я.

– Мифы могут не быть историческими фактами, но факт – то, что греки в них верили, – терпеливо ответил Уилсон. – Вы должны понять, что греческие боги – неотъемлемая часть греческой мифологии. Наше знакомство с греческими богами восходит к работам Гомера, «Илиаде» и «Одиссее». Многие ученые считают, что в мифах чувствуется влияние Микенской цивилизации, существовавшей в Греции между 1700 и 1100 годом до нашей эры. Есть также доказательства, что истоки греческой мифологии восходят к древним цивилизациям Месопотамии и Анатолии из-за сходства между их мифологией и греческой.

Мы все уставились на него. То, что он говорил, звучало как тарабарщина, и он это заметил.

– У греков за каждое явление отвечал отдельный бог. – Уилсон не собирался останавливаться и, наоборот, углубился в тему. – Восходы, закаты, трагедии и триумфы, все было связано с богами. Боги придавали смысл миру вокруг них. Они могли принять камень странной формы за замаскировавшегося бога, как и слишком большое дерево. И чтобы не навлечь на себя гнев богов, они стали бы молиться этому дереву. Боги были повсюду, и все вокруг можно было использовать в качестве доказательства их существования. Войны начинались во имя богов, к оракулам обращались за советом, каким бы странным или вредным в итоге ни был этот совет. Даже бури и ветра были чьим-то воплощением. Их считали гарпиями, крылатыми женщинами, которые как ветер подхватывали и уносили все и вся. Их же винили в штормах и плохой погоде.

– А я думал, что «гарпиями» раньше называли ведьм, – вставил прыщавый подросток, Барт, кажется. Так же думала и я, но порадовалась, что кто-то еще решил высказаться.

– В ранних версиях греческих мифов гарпий описывали как существ с красивыми волосами, как прекрасных женщин с крыльями. Со временем это изменилось, и в римской мифологии их уже описывали как отвратительных чудовищ с когтями и даже клювами. Омерзительные злобные женщины-птицы. Эта картинка сохранилась в людской памяти на долгое время. Данте описывал седьмой круг ада в своей «Божественной комедии» как место, где гарпии жили в лесах и мучили тех, кого туда посылали, – произнес Уилсон и начал цитировать стихи по памяти.

– А вы эти милые строки выучили наизусть, понятно, – с сарказмом произнесла я, хотя и была ошеломлена. Уилсон рассмеялся, растеряв всю серьезность. Даже я слегка улыбнулась. Во всяком случае, он умел смеяться над собой, вот это да! Кто бы добровольно стал цитировать Данте? Ну и ботаник. Я была уверена, что он скажет: «Это же элементарно, мисс Экохок», с этим своим напыщенным британским акцентом, и будет так отвечать на каждый мой вопрос. Все еще улыбаясь, он обратился ко мне:

– Отвечая на ваш вопрос, мисс Экохок. То, во что мы верим, влияет на наш мир, и я не шучу. Наша вера влияет на наш выбор, действия, а подсознательно и на наши жизни. Древние греки верили в своих богов, и от этой веры зависело все остальное. История написана согласно тому, во что люди верили, и неважно, правда это или нет. Вы пишете свою собственную историю, и то, во что вы верите, влияет на дороги, которые вы выбираете. Может ли что-то оказаться мифом? Я сейчас не про религиозные убеждения как таковые. А про то, в чем вы себя убеждали и в чем убеждали вас так долго, что теперь это кажется правдой.

Мистер Уилсон повернулся и взял со своего стола пачку бумаги. Он начал раздавать листы, продолжая говорить.

– Я хочу, чтобы вы подумали об этом. Что, если ваши представления о себе – тоже миф, и он мешает вам двигаться дальше?

Мистер Уилсон положил передо мной смятый лист бумаги и отошел, ничего не сказав. На нем была пара строк, написанных моим почерком. Рассказ, который я выбросила в мусорку в первый школьный день. Лист был разглажен, но все еще было заметно, что его хотели выкинуть. Он никогда не будет таким, как раньше. Никакое разглаживание и выравнивание никогда не исправит тот факт, что его достали из мусорки.

«Жила-была одна птичка, маленький черный дрозд. Его вытолкнули из гнезда, никому не нужного птенца». Я добавила слово «лишнего». Прочитала еще раз про себя.

«Жила-была птичка, маленький черный дрозд. Его вытолкнули из гнезда, никому не нужного птенца. Лишнего».

Как какой-то хлам. И сколько бы я ни притворялась, ничего не изменится. Такие девушки, как я, заслужили свою репутацию. Тем более что я так тщательно работала над своей. Думаю, можно было бы винить во всем воспитание, но я была не из тех, кто постоянно ищет себе оправдания. Мне нравились мальчики, и я им тоже нравилась. Как минимум моя внешность. Думаю, было бы неверно сказать, что им нравилась я сама; себя настоящую я им не показывала. И эту девушку они не знали. Но в этом-то частично и заключалась привлекательность. Над своим внешним видом я тоже тщательно работала. У меня были красивые волосы, джинсы я всегда носила слишком узкие, как и обтягивающие футболки, а в довершение накладывала много макияжа. Когда меня обнимали, целовали, касались, я чувствовала себя могущественной, желанной. И для меня не было секретом, как меня называли некоторые. Что шептали за спиной. Что мальчики говорили про меня. Самым мягким было «доступная». И какой смысл притворяться, что это не так. Миф, как древние греки с их глупыми божками.

Джимми называл меня синей птичкой. Такое ласковое прозвище, только его. Но я была совсем не похожа на нее… такую милую, яркую, счастливую. Я была скорее как гарпия нового века. Женщина-птица. Женщина-монстр со скрюченными острыми когтями. Только попробуй сделать что-то не так, и я унесу тебя в подземное царство, где ты будешь страдать и мучиться целую вечность. Может, я была не виновата в том, кем выросла. Когда Шерил взяла меня к себе, мне было одиннадцать лет, а ей ребенок был не очень-то нужен. Сам ее образ жизни не предполагал материнство. Она не испытывала ко мне привязанности и большую часть времени проводила вне дома, но она была вполне нормальной. Благодаря ей в детстве у меня всегда была еда и крыша над головой.

Мы жили в двухкомнатной квартире в унылом жилищном комплексе на окраине Боулдер-Сити, в двадцати минутах от ярких огней Лас-Вегаса. Шерил работала в казино в Вегасе, в отеле «Золотой кубок». Днем она почти всегда спала, а ночи проводила в окружении игроков и табачного дыма, что ее вполне устраивало. Она всегда с кем-то встречалась. Она уже была далеко не молоденькой и с возрастом становилась все менее разборчивой. А чем старше становилась я, тем больше интереса ее мужчины проявляли ко мне. Отчасти из-за этого у нас были такие натянутые отношения. Я знала, что как только закончу школу, буду сама по себе, потому что пособие на мое содержание давали только до восемнадцати лет, а мне в августе исполнилось девятнадцать. Это был только вопрос времени.

Когда урок закончился, я скомкала свой лист и бросила его назад в мусорку, где ему было самое место. Мистер Уилсон видел это, но мне было все равно. Дойдя до парковки, я увидела Мэнни и Грасиелу, они вдвоем сидели на заднем откидном бортике моего пикапа, болтая с подружками Мэнни. Я только вздохнула. Сначала Мэнни, теперь Грасиела. Похоже, я превращаюсь в шофера. Они все смеялись и болтали, и у меня тут же заболела голова. Одна из девочек окликнула ребят, собравшихся у винтажного «Шевроле Камаро» желтого цвета.