Читать книгу "Странная обезьяна. Куда делась шерсть и почему люди разного цвета - Александр Соколов"

Наконец, за шерсть держатся детеныши. Умилительная сцена: мама-обезьяна кормится на дереве, а на спине или на груди у нее — крепко вцепившийся в родителя отпрыск. Уберите шерсть — ну и за что хвататься чаду? За волосы на голове? Вряд ли матери это понравится.

Итак, польза от шерсти очевидна. Зачем терять столько выгод? В том, что наши предки были волосаты, по крайней мере в той же степени, что и современные шимпанзе, исследователи мало сомневаются. Раз шерсть в какой-то момент поредела — значит, это дало древним «протолюдям» такие выгоды, которые с лихвой перевесили весь длинный список потерь.

Глава 3. У кого волос меньше?

А можно ли поредение волос оценить в цифрах? В 1931 году это попробовал сделать антрополог Адольф Шульц{1}. Ученый подсчитал плотность видимых волос, т. е. их число на 1 см2 кожи головы, груди и спины у 71 вида приматов. К ним для сравнения Шульц добавил одного грызуна и одного хищного — кошку. В исследовании использовались и 15 образцов кожи Homo sapiens — представителей разных рас. Ученый проверил заодно, не влияет ли климат или иные условия на волосатость животных: вдруг у приматов, содержащихся в высоких широтах, шерсть окажется более густой, чем у их родственников, обитающих ближе к экватору? Или, может быть, у обезьян, живущих в неволе, волосы повыпадали? Но такого эффекта обнаружить не удалось. К примеру, из пяти серебристых гиббонов, участвовавших в исследовании, два пойманы на Яве, а три жили в Вашингтонском зоопарке. Тем не менее у содержавшихся в неволе животных волосы оказались столь же густыми, как у диких.

Что же получилось у исследователя в итоге? Некоторые цифры собраны в таблице 1. В целом плотность волос у узконосых приматов ниже, чем у широконосых (т. е. обезьяны Южной Америки более волосатые, чем их родственники из Старого Света), а у человекообразных — ниже, чем у мартышек и павианов. Правда, высокой плотностью волос отличаются гиббоны. Но все они «щенки» в сравнении с кошкой!

Человек — действительно один из самых редковолосых приматов, но это как посмотреть. Например, плотность волос на голове у людей заметно выше, чем у шимпанзе и орангутанов, и слегка проигрывает только гориллам. Грудь у человека и гориллы одинаково скудна волосами, а человеческая спина особенно подкачала: ни у одного из обследованных Homo sapiens — ни волоска. Впрочем, побывав на черноморских пляжах, ответственно могу сказать: «Вы плохо искали, господин Шульц!»

Но самый интересный вывод автора состоит в том, что по густоте волос разница между человеком и большими человекообразными обезьянами гораздо меньше, чем между ними и прочими приматами. А приматы в целом проигрывают остальным млекопитающим, так что человек — всего лишь крайнее проявление постепенной утраты шерсти, продолжавшейся всю эволюцию приматов.

Кстати, Шульц ссылается на старое исследование{2}, авторам которого удалось измерить плотность лануго (!) у шестимесячного плода человека и у плодов обезьян на близкой стадии развития. Согласно ему, плотность первичного волосяного покрова у человека оказалась выше, чем у шимпанзе и гиббона, не только на голове, но и на спине!

Спустя 50 лет подсчет волос у разных приматов продолжили Гэри Шварц и Леонард Розенблюм{3}. В предыдущем исследовании Шульц считал абсолютную плотность волос, но очевидно, что сравнивать напрямую шерсть гориллы весом 160 кг и 100-граммовой карликовой игрунки не очень-то правильно. Шварц и Розенблюм перевели результаты Шульца в «относительную плотность», разделив их на площадь поверхности тела соответствующих животных (в квадратных сантиметрах). У исследователей получилось, что чем крупнее примат, тем меньше относительная плотность волос на его коже. Правда, среди их результатов почему-то не оказалось измерений человека.

В 2013 году антрополог Аарон Сандел снова взялся за плотность волос{4}, на этот раз соотнося ее не с площадью, а с массой тела, а для сравнения посчитал то же самое для 29 видов «неприматов». Автор обнаружил, что чем млекопитающее тяжелее, тем плотность волос ниже. Но среди всех зверей приматы все же отличаются особой безволосостью, а внутри отряда лидируют человекообразные с безусловным рекордсменом — шимпанзе.

Надо учесть, что эти исследователи вслед за Шульцем считали терминальные, т. е. видимые волосы, поэтому неясно, какой именно фактор оказывается решающим в поредении волос у обезьян (если опять не брать в расчет человека). То ли это механическое следствие увеличения размеров тела: число волосяных фолликулов закладывается при рождении и с возрастом не меняется. Представьте, что кожу мартышки натянули на гориллу при том же количестве волос. Расстояние между волосами на коже увеличивается, вот плотность и падает. А возможно, причина в том, что у человекообразных стало больше пушковых волос относительно терминальных. Проверять надо!

В 1967 году Джордж Сабо не поленился и посчитал число волосяных фолликулов на разных частях тела человека[2]. Угадайте, где фолликулы расположены гуще всего. Вы не поверите: лидируют щеки (в среднем 830 на см2) и… лоб (765 на см2). Получается, плотность фолликулов на лбу в два с лишним раза выше, чем на макушке (350 на см2){5}. Но глаза нас не обманывают, просто на волосистой коже головы из каждой луковицы растет видимый терминальный волос, а на лбу лишь пушковые.

Как бы то ни было, легенду об обезьяне, которая однажды сбросила косматую шкуру, стоит забыть. Судя по всему, наша гладкая кожа — только финал долгой истории под названием «потеря шерсти», которая так же длинна, как вся эволюция обезьян. Наш предок спустился с дерева и вышел в саванну, неся на себе лишь жалкие остатки былой звериной лохматости.

Глава 4. Но зачем?

Наш «визуально редкий» волосяной покров не давал покоя биологам с ламарковских времен. Идея эволюции человека после выхода «Происхождения видов» завладела умами, и уже тогда по поводу странной безволосой обезьяны разгорелись споры. Альфред Уоллес — тот самый, который параллельно с Дарвином разработал концепцию естественного отбора, в 1870 году изложил свои представления об эволюции в обстоятельном труде «Вклад в теорию естественного отбора» («Contributions to the Theory of Natural Selection»){1}. Рассматривая идею выделения человека из животного царства, Уоллес по известным причинам — угадайте, каким! — делает акцент на человеческих особенностях, которые естественный отбор создать не способен. Конечно, среди них на видном месте «гладкая, мягкая, чувствительная кожа». По мысли Уоллеса, главная функция волос у млекопитающих — защищать от холода и дождя. Волосы на выступающих частях тела животных именно для того и направлены вниз, чтобы дождевая вода легко стекала по ним. И какой дикарь отказался бы от волосатой спины! Ученый перечисляет аборигенов Тасмании, Патагонии, Южной Африки, острова Тимор. Все они так или иначе стараются закрыть спину, кто — шкурой кенгуру, кто — пальмовым листом. Не странно ли, что именно спина у человека — самая безволосая часть тела? Разве есть в волосах на спине что-то вредное? Разве не абсурдно думать, что волосы, которые присутствуют у большинства млекопитающих, вдруг почему-то стали мешать человеку? И даже если по каким-то неведомым причинам шерсть у наших тропических предков исчезла, то почему не отросла снова у тех людей, которые заселили затем области с прохладным климатом? Итак, с одной стороны, наша безволосая кожа так же не может быть результатом отбора, как не мог естественным путем развиться наш крупный мозг, совершенно не нужный «дикарям, умственные потребности и способности которых не превышают понятливости животных». С другой стороны, человеческая безволосость необходима для совершенствования нашей природы: отсутствие шерсти побудило человека придумать одежду и жилище, а в результате развилась изобретательность. Вдобавок то, что люди голы, «мало-помалу» сформировало в человеке чувство стыдливости — отсюда возникла нравственность!