Читать книгу "Бинти - Ннеди Окорафор"

Так что, не сказав никому ни слова, я заполнила и отослала соглашение на обучение. Пустыня – идеальное место для того, чтобы украдкой при помощи астролябии отвечать на университетские запросы. Когда все было улажено, я собрала вещи и села в челнок. Я принадлежала к семье Битолус, мой отец был мастером гармоний, а мне предстояло унаследовать его дело. Мы, Битолус, постигли истинную природу исчислений, мы можем управлять их токами, мы проницаем закономерности. Нас мало, мы довольствуемся тем, что имеем, и не стремимся к оружию и войнам. Но защитить себя мы способны. Как говорит мой отец: «Господь нас ценит».

* * *

Я открыла глаза, все еще прижимая свой эдан к груди. Медуза передо мной была голубой и прозрачной, кроме одного щупальца, которое розовело, как вода в соленом озере подле моей деревни, скрючилось и висело, точно обломанная ветка. Я вытянула руку с эданом, и медуза отпрянула, с шумом выпустив облачко газа и так же громко втянув его обратно. Это страх, подумала я, она боится.

Когда я поняла, что не умру сейчас, я встала. Быстро окинула взглядом огромный зал. Я все еще могла учуять запахи еды, смешанные с острой вонью крови и выдыхаемым медузами газом. Жареное и маринованное мясо, коричневый длиннозерный рис, острая красная подливка, плоский хлеб и густое желе, которое мне так нравилось. Все это еще стояло на большом прилавке, горячие блюда остывали по мере того, как остывали тела, а десерт таял, как таяла мертвая медуза.

– Назад! – прошипела я, ткнув эданом в медузу.

Одежда моя шуршала, ножные браслеты звенели. Я уперлась спиной в край стола. Медузы были за мной, и по бокам были медузы, но я сконцентрировалась на той, что стояла передо мной.

– Это убьет тебя, – сказала я так уверенно, как только могла. Я откашлялась и сказала еще громче: – Видишь, что оно сделало с твоим родичем?

Я двинулась к съежившемуся телу в двух футах от меня; шелковистая плоть этой медузы высохла и стала коричневой и мутной. Она пыталась убить меня, а потом что-то убило ее. Пока я говорила, она постепенно рассыпалась в пыль, словно вибрации моего голоса хватало, чтобы потревожить ее останки. Я подхватила свой рюкзачок и скользнула прочь от столика к прилавку с едой. Мозг мой лихорадочно работал. Я видела числа и цветные пятна. Отлично. Я все еще дочь своего отца. Он обучал меня в традициях наших предков, и я была лучшей в семье.

– Я Бинти Экиопара Зузу Дамбу Кайпка из Намиба, – прошептала я. Об этом всегда напоминал отец, когда взгляд мой делался пустым и я уносилась по ветвям вычислений. Затем он громко начинал рассказывать мне про астролябии, о том, как они работают, о тонком искусстве их изготовления, о том, как вести торговые сделки, о производстве… Пока я пребывала в этом состоянии, отец передавал мне триста лет устных знаний о дисках, проволоке, металлах, смазке, температуре, электричестве, причудливых цифровых токах и песчаных дюнах.

Так к двенадцати годам я стала мастером гармоний. Я могла беседовать с тонкими потоками и убедить их стать одним потоком. От матери я унаследовала дар математического зрения. Однако она использовала его лишь на благо семьи, а я собиралась отточить его в лучшем университете всей Галактики. если сумею выжить.

– Я Бинти Экиопара Зузу Дамбу Кайпка из Намиба, – сказала я вновь.

Разум мой, омываемый уравнениями, очистился, они раздвигали его все шире, усложняя и насыщая… V-E + F = 2, а^2 + b^2 = с^2, подумала я. Теперь я знала, что делать. Я подошла к прилавку с едой и схватила поднос. Навалила на него куриные крылышки, бедро индейки и три говяжьих стейка. Затем несколько лепешек; пресный хлеб дольше остается свежим. А три апельсина, богатых соком и витамином С, и три пластиковые бутылки с водой я сунула в рюкзачок. И наконец поставила на поднос тарелку с этим молочным желе; не знаю, как этот десерт назывался, но ничего вкуснее я в жизни не ела. Каждый кусочек его будет питать мое душевное здоровье. А оно, если я собираюсь выжить, мне особенно потребуется.

Я двигалась быстро, удерживая в руке эдан, выпрямив отягощенную рюкзачком спину и удерживая тяжелый поднос на левой руке. Медузы плыли за мной, их щупальца гладили пол. Глаз у них нет, но насколько мне было известно, на кончиках их щупалец были обонятельные рецепторы. Они видели мой запах.

Коридор, ведущий в наши каюты, был широким, и каждая дверь была обита золотыми пластинами. Мой отец плюнул бы при виде такого расточительства. Золото было информационным проводником, и его математические сигналы необычайно сильны. А тут его тратили на бессмысленную показуху.

Очутившись близ своей каюты, я внезапно вышла из транса и поняла, что понятия не имею, что делать дальше. Я прекратила ветвить, и ясность ума испарилась вместе с уверенностью. Все, на что я оказалась способна, – это позволить двери просканировать мою сетчатку. Она отворилась, и, когда я скользнула внутрь, вновь закрылась с сосущим звуком, запечатав каюту; возможно, пришла в действие аварийная программа.

Я еще успела поставить на кровать поднос с едой и рюкзачок, прежде чем мои ноги подкосились. Я повалилась на прохладный пол подле черного посадочного кресла в дальнем конце каюты. Я на миг прижала к полу потную щеку и вздохнула.

Лица моих друзей, Оло, Реми, Квуги, Нура, Анаямы, Родена, вставали у меня перед глазами. Мне казалось, я слышу, как рядом со мной тихо смеется Геру… Потом я услышала звук, с которым разорвалась его грудная клетка, выплеснув мне в лицо жаркую струйку крови. Я всхлипнула, кусая губу.

– Я здесь, я здесь, я здесь, – прошептала я. Да, я была здесь, и пути наружу не было. Я плотно зажмурила глаза, и наконец-то пришли слезы. Я свернулась в комочек и замерла.

* * *

Но ненадолго. Я поднесла астролябию к лицу. Я украсила ее корпус золотой песчаной дюной, которую выплавила, слепила и отполировала своими руками. Она была размером с детскую ладонь и превосходила любую астролябию, которую можно купить у лучшего торговца. Я постаралась так сбалансировать ее вес и форму, что она идеально ложилась в руку, наборные диски слушались только моих пальцев, а числовые токи были так идеально рассчитаны, что они, возможно, послужат не только моим будущим детям, но и внукам.

Я сработала эту астролябию несколько месяцев назад специально для этого путешествия, вместо той, что отец сработал для меня, когда мне исполнилось три года.

Я начала было говорить астролябии имя своего рода, но затем прошептала «нет» и умостила ее у себя на животе. Между мной и моими родичами легло расстояние в несколько планет; что они могут сделать, кроме как плакать обо мне. Я дотронулась до кнопки и сказала:

– Аварийная ситуация.

Астролябия в моих руках стала теплой; она тихонько гудела, испуская успокаивающий аромат роз. Затем вновь остыла.

– Аварийная ситуация, – повторила я. На этот раз она даже не потеплела.

– Карта, – сказала я и затаила дыхание. Глянула на дверь. Я читала, что медузы не умеют проходить сквозь стены, но даже я знала, что не все написанное в книгах правда. Особенно когда сведения касаются медуз. Дверь надежно запиралась в случае опасности, но я была химба и сомневалась, что кушиты отвели мне комнату с дополнительной защитой от взлома. Медузы смогут сюда проникнуть, если захотят, вернее, если рискнут жизнью, чтобы разделаться со мной. Может, я и не кушитка… Но я человек, и я на кушитском корабле.