Читать книгу "44 главы о 4 мужчинах - Биби Истон"

Так продолжалось неделями, пока в один прекрасный день я не осознала, что тут остались только Рыцарь и я. Я, в общем, понимала, что толпа как-то редеет, но не понимала насколько. Я всегда приезжала к Пегги, потому что: а) мне было пятнадцать и у меня не было машины, и б) если меня предлагал подвезти кто-то другой, Рыцарь тут же заламывал ему руку за спину и тыкал его лицом в ближайшую машину до тех пор, пока он не отзывал свое предложение.

Я даже не могла вернуться домой на школьном автобусе, потому что жила не в прилегающем к школе районе.

К ноябрю нашего второго года в старшей школе Рыцарь как-то незаметно стал единственным способом моего передвижения после школы.

Каждый день, после звонка с последнего урока, хотела я того или нет, меня втягивало в толпу подростков, покидающих здание, крутило и вертело там, как одинокий лист в потоке, и выносило на переднюю лужайку, прямо к ногам Рыцаря. Он стоял, прислонившись к флагштоку, со сложенными на груди руками, и выглядел точно как скинхед по версии «Аутсайдера» – узкая белая майка, классические 501-е «ливайсы», перехваченные тонким красным шнурком, черные высокие ботинки со стальными носами и злобный блеск в глазах. Единственное, чего недоставало, – пачки сигарет, торчащей из-под завернутого рукава. Ну и волос, конечно.

Даже несмотря на то, что весь этот классический образ, уверенность в себе и явная склонность к насилию создавали достаточно сексуальную картину, Рыцарь все еще не нравился мне. В основном, наверное, потому, что подсознательно я понимала – он вполне может меня убить. Но, надо признаться, мне нравилось внимание. Сознание того, что вся школа видит, как этот современный Брандо ждет именно меня, давало мне возможность чувствовать, что я тоже хотя бы немного крутая.

Я всегда была такой странной, забавной, типа возвышенной девицей с безумной прической и одеждой в стиле Гвен Стефани. Меня все знали, потому что я выделялась из толпы своими ярко-красными, оранжевыми или лиловыми кудрями, блестящими тенями или штанами в леопардовых пятнах, заправленными в белые «мартенсы», – но я не имела никакого существенного влияния.

А теперь… Теперь я была неприкасаемой.

Я постепенно становилась драгоценностью Рыцаря. Его внимание ко мне было настолько сфокусированным, что я чувствовала себя под его взглядом, как букашка под увеличительным стеклом. Казалось, он стремится запомнить точную форму, размер и расположение каждой веснушки и каждого прыщика на моем лице. Господи, от этого меня просто корчило. До того как я встретилась с Рыцарем, у меня никогда не было проблемы с тем, чтобы смотреть людям в глаза.

Сейчас, шестнадцать лет спустя, я все еще ловлю себя на том, что разговариваю с чьей-нибудь рубашкой.

Сперва мне было довольно страшно находиться с Рыцарем вдвоем, но я понятия не имела, как этого избежать. Не было автобуса, не было машины, и не было никого, кто рискнул бы связаться со скинхедом Скелетоном, предложив подвезти меня, а мои родители были на работе (ладно, один из моих родителей был на работе, а второй спал с похмелья). Так что Рыцарь вполне успешно стал моей единственной опцией.

И я ею пользовалась, потому что, собственно, не понимала, что еще мне делать. Я никогда раньше не общалась ни с кем настолько злобным, агрессивным и мощным. Мои родители были просто мирными хиппи, курящими травку. У нас дома никто никогда не подымал ни голоса, ни рук. Господи, да мои родители не всегда могли толком поднять веки.

Так что я пыталась вести себя как будто так и надо. Именно так себя и ведут с крупными, страшными, непредсказуемыми тварями, которые могут убить, да? И я каждый божий день ездила с Рыцарем к Пегги, чтобы он был доволен, да и вообще старалась делать все, что только могла придумать для того, чтобы держать его строго во френдзоне.

И знаешь что, Дневник? Это работало.

Там, у Пегги, проводя долгие часы наедине за куревом, пивом и телевизором, мы с Рональдом МакНайтом по-настоящему подружились.

Когда мы были только вдвоем, Рыцарь становился совершенно другим человеком. Он был милым, искренним и заботливым. Он носил мой рюкзак, и открывал мне пиво, и давал мне прикурить, как джентльмен. Поймав меня врасплох, он щекотал меня до слез. А однажды, когда я пожаловалась, как дико у меня болят ноги из-за новых ботинок, он поднял мои ноги к себе на колени, осторожно снял с меня этот десятикилограммовый кошмар из кожи и стали и принялся растирать мне ступни своими большими, грубыми руками.

Именно в такие, непривычно интимные моменты я иногда могла заставить Рыцаря немного раскрыться. Так я узнала и про его отчима, которого он ненавидел, и про череду мерзких приятелей, которые были до него, и про ярость, которую вызывала у него мать, и про тайное желание найти своего родного отца. Для начинающего психолога интенсивность этих разговоров была почти непереносимой. Я не только была потрясена бесконечной толщиной слоев тех доспехов, которые этот веснушчатый мальчишка вынужден был носить для своей защиты, меня к тому же страшно вдохновляло то, что я была единственным существом на планете Земля, которому было дозволено под них заглянуть.

И все то время, пока я думала, что разрушаю заградительные стены Рыцаря, он постепенно сносил мои. Он заставлял меня ощущать себя особенной. Он создавал у меня иллюзию безопасности.

А затем произвел захват.

4

Реквизит
Тайный дневник Биби

25 августа

Дорогой Дневник.

Одним необычно теплым для декабря днем я обнаружила себя в доме Пегги, занятой особенно бурной щекотной схваткой с Рыцарем. Ну, то есть это началось как щекотание, но всякий раз, когда я вырывалась, этот чертов ниндзя догонял и ловил меня. Я удрала с дивана на пол, с пола – за кофейный столик, оттуда – в кресло, а оттуда – снова на пол перед телевизором 1950 года выпуска. С каждым новым захватом мои усилия, чтобы освободиться, становились яростней, и я паниковала все больше. Сперва я просто щекотала его в ответ, потом начала вырываться, потом стала отпихивать, потом убегала по полу на четвереньках – но все это, казалось, только возбуждало его еще больше.

К тому моменту, как Рыцарь прижал меня, лежащую на спине, к полу перед телевизором, стало окончательно ясно, что то, что началось как игривая, безобидная забава, быстро переросло в полноценную контактную игру кота с мышью. И теперь эта игра закончилась. Кроме тяжело вздымающейся груди и отчаянно бьющегося сердца, я была совершенно обездвижена как ледяным взором Рыцаря, так и его жутко сильными ручищами, мускулы которых отчетливо выдавались под тесными рукавами футболки. И в этот момент я поняла, какой же я была тупой и неосторожной.

Мы с Рыцарем не были друзьями. Мы были хищник и жертва. Он охотился на меня больше года, и моя тупая задница только что угодила в его западню.

Не отрывая от меня ни рук, ни взгляда, Рыцарь медленно опустился на меня всем телом, четко обозначив свои намерения, и я сдалась. Ощутив дикий выброс адреналина, я приготовилась к тому, что со мной сейчас произойдет что-то страшное и потенциально кровавое. Предоставив телу справляться самому, мое сознание взмыло куда-то вверх, к заляпанному парами никотина потолку, и оттуда сквозь растопыренные пальцы наблюдало за разворачивающейся сценой.