Читать книгу "Влюбленные в маски - Елена Чаусова"

Хотя на деле "прозябать" было попросту невозможно: обо всех каброях было известно с самого младенчества, и все они в семилетнем возрасте оказывались в школе. Отсюда нельзя было отчислиться по собственной воле или за провинность, из коронного учебного заведения выходили лишь по достижении восемнадцати лет — как правило, замуж. Ублюдки или нет, однако их магический дар обладал достаточной ценностью, чтобы одиннадцать лет кормить, одевать и учить их за казенный счет. Поскольку затем его можно было выгодно продать, тем самым возместив все затраты и не утратив даже доли магического дара, столь ценимого аристократией. Таков путь каброи — они должны были сохранять и развивать дар и быть особенными, не такими, как простолюдины.

Расставленные вдоль стен чайные столики с мягкими диванчиками, на которых сидели воспитанницы в ожидании гостей, всегда напоминали ей торговые ряды. Синьоры благотворители вальяжно прохаживались взад и вперед в сопровождении наставниц — степенных или хлопотливых, но неизменно подобострастных к тем, чьи кошельки позволяли приходить сюда каждую неделю и выбирать. Хотелось вжаться в спинку дивана, слиться с голубыми розочками на обивке, зажмуриться и повторять: "Только не смотрите на меня, только не на меня". Но было нельзя: благовоспитанной девице полагалось сидеть с прямой спиной и слегка опущенной головой, демонстрируя должные скромность и почтение к синьорам благотворителям.

— А это синьорина Сартори, у нее дар защиты, и весьма отточенный, — сообщила наставница Кармела Абелина тучному тяжело дышащему господину, возраст которого позволял предположить, что он собирается жениться отнюдь не впервые. Это никого не удивляло: юные синьоры вполне могли найти себе невест, за которых не придется платить золотом, а захаживавшие сюда вовсе не котировались на рынке холостяков.

— Добрый день, синьор… — она сделала вежливую паузу, опустив ресницы, чтобы он мог назвать свое имя. Пускай думает, что она скромница, хотя на самом деле ей просто не хочется на него смотреть. Противно.

— Адриано, деточка, — представился он, грузно плюхнувшись на диванчик. Наставница застыла рядом, невозмутимо глядя перед собой, как стражник на воротах.

"Адриано. Деточка. Сразу вот так, да еще и по имени… А если захочет выкупить?.." — от этой мысли внутри все похолодело, и под грудью начало что-то царапать.

— Рада знакомству, синьор Адриано.

— Взаимно. И что же вы еще умеете, прелестная синьорина? — пропыхтел в ответ толстяк. — Дар защиты — это прекрасно, но я все-таки ищу… спутницу жизни, а не телохранительницу.

— В школе нас прекрасно учат всему необходимому, — девушке казалось, что от этого Адриано несет жаром, его было слишком много, от него хотелось отодвинуться, но было нельзя, это выглядело бы слишком демонстративно. Возможно, от этого ее ответ был слишком уж рассеянным, но ее слова подхватила наставница:

— Видите, как наша синьорина Сартори благовоспитанна? Не желает хвастать, хотя на самом деле ей есть, чем гордиться. Девушка обучена всему, что положено: ведению домашнего хозяйства, вплоть до основ управления небольшим замком, этикету, игре на клавесине.

— А чем же такая одаренная скромница занимается в свободное время? — осведомился синьор Адриано, слегка наклонившись к ней и положив руку на стол, совсем рядом с ее ладонью.

— Чаще всего читаю, — ответила она, стараясь не выдать голосом испуга и неприязни, и отдернула ладонь, сцепив пальцы в замок и положив руки на колени. Она скромница, ей можно, пусть только не трогает. Царапанье внутри нарастало.

Синьор Адриано недовольно фыркнул:

— А вот это лишнее. Если слишком много читать, в голове заводятся ненужные мысли, от которых пробуждается чрезмерная болтливость… А хорошая спутница жизни, деточка, оттеняет мужчину своей красотой молчаливо. Вам ведь есть, чем оттенять, — он ненадолго замолчал, скользнув по ней очень плотоядным взглядом, недвусмысленно замершим на декольте. — Так что лучше вышивайте.

— Спасибо, прислушаюсь к вашему совету, синьор Адриано, — слегка замороженным голосом ответила она. На самом деле, хотелось визжать и прижиматься к стенке, отмахиваясь от омерзительного типа руками и ногами. Но каброя не могла себе такого позволить, каброям в принципе много чего нельзя было себе позволять.

— Я вообще удивляюсь, как он не сказал прямо: "Зачем вам мозги, когда у вас такие перси?". Уб-блюдок, сучий потрох, так бы и оторвала ему мерзкие толстые ручонки, — возмущенно рассказывала "милая скромница" своей подруге Инессе, изящной девушке по прозвищу Фитилек, вечером перед сном. Сейчас она дала волю ярости и представляла, как могла бы его стукнуть: этот толстяк не выдержал бы поставленного удара, наверное, свалился бы, смешно суча ногами. Ну почему она не родилась парнем? Те тоже учатся и идут на службу к герцогу. Все честно — отработать за прокорм, можно и выслужиться. И жениться на ком пожелаешь.

— Чувствую, если он тебя, не приведи небо, выкупит — что-нибудь ты ему точно оторвешь в первую же ночь, — ехидно ответила Фитилек. Вид у нее при этом, впрочем, был серьезный и даже хмурый. — Ты права, Дага, нельзя тебе в жены. Станешь телохранительницей — и помашешь всем этим жирным старым скотам ручкой на прощание.

— Выдумки это все, — неожиданно объявила их соседка Магдалена, которую звали Рыбкой — в шутку, разумеется, промолчать она не умела вовсе. — С такими… персями, Дага, тебя выкупят раньше, чем отбор в телохранители вообще начнется. А даже если и нет — больно много желающих, и не одна ты такая умная и способная.

— И все же сдаваться так просто я не собираюсь, — Дага потерла левую щеку, где у нее так и не осталось шрама, его слишком хорошо залечил целитель. Что ж, то была неудачная попытка избежать участи, которая ее так сильно страшила, но вовсе не последняя. — Жить мне хочется больше, чем качаться на виселице за убийство муженька, а я что-то боюсь не удержаться.

— Это ты тут, среди своих, такая смелая. А выкупят тебя — и как миленькая в храм пойдешь и станешь послушной женой, — хмыкнула Рыбка.

— Посмотрим, — твердо сказала Дага. — Цыплят по осени считают.

Она старалась изо всех сил, теперь с еще большим усердием, чем все последние годы — за три недели до отбора синьорину Сартори в свободное от занятий время можно было найти исключительно в тренировочном зале. В свои силы и способности Дага верила, но подготовиться должна была как можно лучше и выложиться на отборе по полной. Учитель фехтования синьор Квирино делла Бьянки сочувственно качал головой, однако из зала Дагу не выпроваживал и даже не увещевал, чтобы она так себя не загоняла: синьор Квирино, как всегда, все понимал — он был одним из немногих людей в этой школе, кто относился к ней с пониманием.

Неожиданный вызов в кабинет синьора достопочтенного директора тоже застал синьорину Сартори за тренировкой: она третий час терзала манекен, отрабатывая на нем колющие удары. Так что явилась Дага пред лицо виконта делла Корелли в неподобающе растрепанном и запыхавшемся виде. Он, однако, против обыкновения, отчитывать ее не стал — напротив, при виде нее расплылся в улыбке, выставив напоказ свои кроличьи зубы.