Читать книгу "Дом, в котором горит свет - Эльчин Сафарли"

Когда Сара увидела «столько воды», она подбежала к самым волнам. Ее желтая шляпка сползала на глаза. Села на корточки, протянула ручки, чтобы притронуться к воде. Я придерживала ее за плечи, чтобы она не упала…

На обратной дороге Сара придумала сказку о старушке, которая жила одна в домике у моря, варила варенье и подолгу смотрела на море. «Она ждала, когда приплывут ее детки и съедят вкусное варенье».

Твоя мама так и не окончила сказку, заснула у меня на руках, которые все еще пахли кунжутом. Еще напишу.

Люблю,

Ани

11. Слушай сердце, в нем карты главных маршрутов

Флора,

твоей маме было, наверное, лет четырнадцать, когда она спросила меня о любви. Я видела, как Сара волнуется, слышала, как дрожит ее голос (то ли от лавины вопросов, то ли от внутреннего протеста), как через поиски, сомнения и желания она узнает себя. «Везде пишут, как важно дождаться “своего” человека. Мам, откуда взялась идея, что есть та или тот единственный человек, с которым возникнут особые связь и понимание? Ты в это веришь? И не мучительно ли ожидание, если не уверен в том, что оно не напрасно?»

Я смотрела на эту девочку (как же она напоминала меня!), ее каштановые локоны, тонкие запястья, и мне хотелось укрыть ее от всех будущих неприятностей, отгородить от разочарований в себе, людях, стремлениях. И о любви мне хотелось рассказать, но я не могла: у каждого свой путь к любви. Единственное, что смогла ей сказать: слушай сердце, в нем карты главных маршрутов.

Девочка моя, с тех пор прошло много лет. Сегодня я готова и тебе сказать то же самое.

Сижу на пирсе: запах мокрого дерева, брызги волн, солнце греет лицо. Где-то недалеко, кажется, на площади Поступков Влюбленного, уличные музыканты отбивают латиноамериканский ритм. Внутри меня тишина, из которой не хочется выходить. Светлая тишина. В ногах – холщовая сумка: сыр, яблоки, хлеб.

Пишу письмо, подложив под бумагу книгу Хикмета. Открываю наугад. Страница сто семьдесят четыре. «Люблю тебя, как хлеб, что в соль макаю, / Как жажду свою рано поутру, когда я жадно к крану припадаю, как будто без воды сейчас умру, / Как радость ожидания от чуда, когда посылку раскрываю я, что прислана неведомо откуда и неизвестно кем в мои края»[13].

Флора, женщина всегда хочет верить в «раз и навсегда». У кого-то так и складывается. Но чаще жизнь учит не привязываться, не зарекаться и продолжать идти дальше, навстречу новому, неизвестному. И урок этот – прежде всего урок честности с собой. Кому-то удобнее мучиться там, где нет любви, чем становиться счастливой там, куда зовет сердце.

Мы боимся ставить под сомнение общественные стереотипы. Не забывай, Флора: их придумали люди, далеко не идеальные создания. На самом деле для счастья в жизни есть все.

Люблю,

Ани

12. Пусть свет в твоих глазах не угасает

Флора,

сегодня сложный день. Море выбросило на берег тела пяти дельфинов. Мы с Нелли обнаружили их утром. Браконьерский беспредел: дельфины попадают в сети, предназначенные для осетровых, и погибают от удушья. До сих пор не могу успокоиться.

Сегодня внутри меня – злость; она мучает, с ней тяжело (не могу написать «жить», потому что когда злишься – не живешь, существуешь). Ничего не могу с собой поделать, да и не надо. Даже такое глубоко неприятное чувство надо признать и позволить ему некоторое время существовать. Общество придумало себе эпоху всеобщей радости и настоятельно призывает избавляться от печали как можно быстрее…

Когда-то я думала, что в своем нынешнем возрасте многое (если не все) пойму про мир, приму его. Не получилось, Флора. Все еще полна протеста. Учусь любить жизнь с ее несправедливостями. Не верю в слепую любовь – к человеку, дому, работе, стране, в целом к жизни. Когда любишь, четко осознаешь все «за» и «против». Все грани, нюансы, шрамы.

Приехали представители экологической организации, похоронили дельфинов.

Возвращались с Нелли домой, говорили о человечестве. Я сказала, что человек давно стал рабом собственной подлости: да, он может достигнуть какой-то вершины, но долго удерживаться на ней не может, пороки тянут вниз.

«Да, Ани, нет более жалкого и более прекрасного создания, чем человек. Но я убеждена, что добра среди людей было и будет больше. Я верю в это, когда прихожу в местную школу. Там старшеклассникам объясняют, как спасать выбросившегося на берег дельфина, как правильно накрыть его мокрой тканью или водорослями, как правильно полить, как важно не тянуть за хвост в воду… Я вижу сострадание в глазах детей, как они хотят сделать мир лучше. И молюсь, чтобы этот свет в них не угасал».

Две кастрюли виноградного джема (из сорта «Изабелла», темно-пурпурного, с трудом его достала!) подгорели. Недосмотрела. Это окончательно выбило из колеи. Вышла из дома на перекур, увидела на прибрежном песке следы утренних дельфинов и заплакала.

Флора, мне было так же горько, как в двадцать лет в университетском общежитии после проваленного экзамена. Боль везде одинакова. И у моря, и у многоэтажки. И в тридцать, и в семьдесят пять.

Вернулась домой, выкинула остатки джема за дом, пусть чайки склюют. Завтра новый день. Еще напишу.

Люблю,

Ани

13. Немного солнечного мая – и, тоненький бисквит ломая, тончайших пальцев белизна

Флора,

вчера сама не заметила, как заснула в кресле у окна. В платье, с ручкой и блокнотом в руках. Каждый день перед сном открываю окно хотя бы на полчаса, слушаю море. В темноте волн почти не видно, но их песня передает настроение воды, и я по памяти подбираю под нее стихи или песню. Судя по записи в блокноте, вчера вспомнился Мандельштам: «Немного красного вина, / Немного солнечного мая – / И, тоненький бисквит ломая, / Тончайших пальцев белизна».

За окном – рассвет. Традиционно я просыпаюсь с первыми лучами солнца и первым делом подхожу к окну, записываю в тетрадь состояние моря – каким его вижу, единого цвета или в оттенках, в шторме или штиле. Вот сегодня море похоже на старый дом, над ним кружат чайки и ждут, когда хозяева угостят их кунжутными бубликами.

Уже собиралась идти в ванную, когда на глади сонного моря увидела глаза ребенка. Сначала решила, что твои, девочка моя. Но вдруг облака разошлись, и под солнечным светом я узнала Робера. Того мальчика из детского дома. Твоя мама наверняка помнит эту историю.

Как-то летом мы с Сарой поехали к морю. Там отравились и с высокой температурой попали в местную больницу. К нам в палату положили мальчика по имени Робер, из детского дома. Ему было три с половиной года, он тоже болел. Копна светлых волос, голубые глаза, недоверчивый и одновременно нежный взгляд.