Читать книгу "Дом Ротшильдов. Пророки денег, 1798–1848 - Найл Фергюсон"

Их отношение к иудаизму и еврейским общинам Европы и Ближнего Востока — бесспорно, одна из самых притягательных тем семейной истории. Для Ротшильдов, как для многих еврейских семей, которые в XIX в. мигрировали на Запад, социальная ассимиляция или интеграция в странах, где они обосновались, часто противоречила их вере, хотя после ослабления дискриминационных законов они смогли владеть не только деньгами, но и многими желанными вещами, которые можно было купить за деньги. И все же, какими бы пышными ни были их дома и какое бы хорошее образование ни получали их дети, они постоянно сталкивались с антиеврейскими настроениями, которые варьировались от враждебной франкфуртской толпы до легкого презрения аристократов и банкиров-неевреев. Отчасти в ответ на такое давление многие другие богатые еврейские семьи предпочли обратиться в христианство. Но Ротшильды этого не сделали. Они по-прежнему оставались твердыми приверженцами иудаизма, играя важную роль в делах различных еврейских общин, членами которых они были. Более того, с самых первых дней они стремились воспользоваться своим финансовым влиянием на отдельные государства, чтобы улучшить юридическое и политическое положение живших там евреев. Они поступали так не только в своем родном городе Франкфурте, но последовательно почти в каждом государстве, с которым они вели дела впоследствии, а также в некоторых странах, где у них не было экономических интересов — например, в Румынии и Сирии. Некоторые представители семьи прославились своей благотворительной деятельностью, в определенной степени связанной с их материальным успехом: сохраняя веру предков и помня о своих «бедных единоверцах», Ротшильды не только демонстрировали благодарность своей счастливой судьбе, но и заботились о том, чтобы так продолжалось и дальше.

Наконец, что, возможно, важнее всего, история семьи в равной степени связана не только с финансами, но и с политикой: в истории XIX в. почти нет таких крупных политических фигур, которые не появятся на страницах этой книги. С самых первых дней Ротшильды культивировали дружбу с политиками, с теми, кто определяет не только размер бюджетного дефицита, но также и внутреннюю и внешнюю политику, которая так влияет на финансовые рынки. Политики, в свою очередь, довольно быстро оценили важность дружбы с Ротшильдами: они часто казались незаменимыми для платежеспособности государств, которыми они управляли. Кроме того, на Ротшильдов всегда можно было положиться для получения срочнейших политических новостей. Покровительство, какое оказывал Майер Амшель Карлу Будерусу, главному финансовому советнику правителя Гессен-Кассельского имперского княжества, а позже Карлу Теодору Антону фон Дальбергу, князю-примасу наполеоновского Рейнского союза, стало прототипом многочисленных отношений, какие соединяли его сыновей с политиками по всей Европе. Начиная с 1813 г. Натан сблизился с Джоном Чарльзом Херрисом, начальником военно-торговой службы, который финансировал вторжение Веллингтона во Францию. Еще одним давним «другом» Ротшильдов в Англии был Чарльз Стюарт, брат министра иностранных дел лорда Каслри и делегат от Великобритании на конгрессах в Вене, Троппау, Лайбахе и Вероне. Кроме того, в начале 1820-х гг. Натан поддерживал непосредственный контакт с премьер-министром лордом Ливерпулом и канцлером казначейства Николасом Ванситтартом; во время парламентской реформы 1830–1832 гг. он давал герцогу Веллингтону важные финансовые советы.

Влияние Ротшильдов распространялось и на членов королевской семьи. Натан первым завязал отношения с британским королевским домом благодаря тому, что его отец выкупил огромные долги, сделанные принцем-регентом Джорджем (позже король Георг IV) и его братьями. Эти слабые вначале связи укрепились благодаря заботливому покровительству Леопольду Саксен-Кобургскому, который женился на Шарлотте, дочери Георга IV, а позже стал королем Бельгии Леопольдом I. И его племянник Альберт, ставший консортом королевы Виктории, не брезговал обращаться к Ротшильдам за финансовой поддержкой. В свою очередь, старший сын Виктории и Альберта поддерживал дружеские отношения со многими членами семьи и до и после того, как он сменил на престоле свою мать и стал королем Эдуардом VII. Список викторианских политиков, которые были дружны с Ротшильдами, можно продолжать и продолжать: в 1840-е — 1850-е гг., когда Лайонел задумал попасть в палату общин, его поддержали не только виги (например, лорд Джон Рассел) и сторонники Пиля (Гладстон), но и сторонники политики протекционизма — тори Дизраэли и лорда Джорджа Бентинка. Позже, разочаровавшись в Гладстоне, сыновья Лайонела обратили внимание не только на Дизраэли, но и на лорда Рандольфа Черчилля, Джозефа Чемберлена и Артура Бальфура. В 1880-е и 1890-е гг. их мнением по многим вопросам государственной важности интересовались маркиз Солсбери и граф Роузбери, который сменил Гладстона на посту премьер-министра. Более того, Роузбери женился на Ханне Ротшильд, дочери Майера.

Французские Ротшильды также играли непосредственную роль в политике. В начале 1820-х гг. они дружили с графом де Вилл ел ем, в 1830-е гг. быстро переметнулись на сторону Луи-Филиппа. Им удалось пережить революцию 1848 г., поддерживая лидеров республиканцев. Они изящно подрывали авторитет Наполеона III, чей авантюризм в международных делах им не нравился. Кроме того, у них имелся надежный друг в Третьей республике в лице Леона Сэя, который четырежды становился министром финансов Франции. В Германии и Австрии в 1818–1848 гг. особую важность приобрела дружба Соломона и Меттерниха, хотя уникальными их отношения назвать сложно. Среди «друзей» семьи эпохи Реставрации можно упомянуть графа Аппоньи, австрийского посла в Париже, а также членов семьи Эстерхази; в Пруссии — канцлера князя Гарденберга, Вильгельма фон Гумбольдта, просветителя, реформатора и дипломата, и Кристиана Ротера, финансиста, который впоследствии стал президентом Прусского королевского банка. Наладить связи с Бисмарком оказалось труднее, хотя к 1870-м гг. Майер Карл сумел стать посредником в дипломатическом общении между «старым Б.» и правительствами в Лондоне и Париже. Император Вильгельм II наградил Альфреда де Ротшильда медалью за дипломатические заслуги, а его брата Натти называл «старым и весьма почтенным знакомым».

Главная задача данной книги заключается в том, чтобы пролить свет на эти отношения. Как отметил Фриц Штерн в своем пионерском труде об отношениях Бисмарка с Герсоном Бляйхрёдером, раньше историки, как правило, стеснялись признавать роль финансовых факторов в политике великих государственных деятелей XIX в. Как ни странно, многие историки марксистского толка, которые когда-то были так влиятельны, почти никак не исправили положение, предпочитая утверждать, а не доказывать, что интересы правящего класса по сути оставались тождественными интересам «финансового капитала» или подчинялись им. В последние годы историки, которые специализируются на эпохе британского империализма, постарались обогатить понимание отношений между Сити и Британской империей. Но модель «джентльменского капитализма», отстаиваемая Кейном и Хопкинсом, не совсем применима к Ротшильдам; а учитывая сам масштаб роли Ротшильдов в финансах XIX в., можно назвать их исключением, которое, наверное, лишь подтверждает правило. Ротшильды после второго поколения, возможно, и вели себя как джентльмены, когда они находились в Вест-Энде или в своих загородных имениях. Но в «конторе» они оставались беспримесными капиталистами, применявшими правила и принципы, зародившиеся на франкфуртской Юденгассе.