Читать книгу "Конец человеческой глупости - Агата Кристи"

— Мистер Майкл Уэйман, мосье Эркюль Пуаро, — представила ихдруг другу миссис Оливер. Молодой человек небрежно кивнул.

— Странные места выбирают люди для построек, — с горечьюпроизнес он. — Вот, например, эта штуковина. Построена всего год назад. В своемроде замечательный образчик и вполне гармонирует с архитектурой дома. Но почемуименно здесь? Такие вещи предпочтительнее располагать, как говорится, «навиду», на зеленом холме, где цветут бледно-желтые нарциссы, et cetera[15]. Нонет — здешнему эстету взбрело соорудить этот несчастный павильон среди деревьев,которые его целиком загораживают.., а чтобы его было видно хотя бы со стороныреки, надо срубить десятка два деревьев, не меньше.

— Возможно, просто не нашлось другого места, — предположиламиссис Оливер. Майкл Уэйман фыркнул.

— А берег на что! Тот, что рядом с домом! Как раз на верхнейего точке! Места лучше не придумаешь, сама природа позаботилась, а какая тамтрава! Но нет, эти толстосумы все на один манер, никакого художественногочутья. Как только придет им в голову какая-нибудь блажь, вроде этой вотштуковины, им не терпится скорее ее осуществить. А где строить, как этосооружение впишется в ландшафт, им не важно. Видите ли, у него повалило бурейогромный дуб. И этого осла сразу осенило: «Надо построить на этом месте павильон,он очень украсит ландшафт». Придумать что-нибудь менее пошлое эти городскиеневежды не в состоянии! Украсит, как же!.. Странно, что он еще не устроилвокруг дома клумбы с красной геранью и кальцеолярией[16]! Таким людям нельзяотдавать в руки подобные имения! Кстати, эту постройку тут называют не иначе,как «Причуда».

Речь Майкла Уэймана прозвучала очень горячо. «М-да, молодойчеловек явно недолюбливает сэра Джорджа Стаббса», — не преминул заметить просебя Пуаро.

— И стоит эта его замечательная «Причуда» на бетонномосновании, — продолжал Уэйман, — но грунт-то под ней рыхлый, и постройка далаосадку. Трещина во всю стену, скоро сюда опасно будет заходить… Лучше снести ееи заново построить на том высоком берегу, у дома. Лично я поступил бы так, но упрямыйстарый осел не хочет и слышать об этом.

— Кстати, что насчет теннисного павильона? — спросила миссисОливер.

Молодой человек помрачнел еще больше.

— Ему подавай нечто вроде китайской пагоды, — простонал он.— И чтобы непременно с драконами! А все потому, что леди Стаббс любит щеголятьв шляпах, как у китайских кули[17]. Представьте, каково архитектору! Вечнаяистория: кто хочет построить что-нибудь приличное, у того нет средств, а у когоони есть, тот, черт побери, заказывает какой-нибудь кошмар.

— Искренне вам сочувствую, — сказал Пуаро.

— Джордж Стаббс, — с презрением произнес архитектор. — Чтоон о себе возомнил? Во время войны пристроился на тепленькое местечко вАдмиралтействе, укрылся в безопасной уэльской глуши и отрастил себе бороду —чтобы все думали, что он эдакий морской волк, который самолично плавал наконвойных кораблях. Да от него просто воняет деньгами, по-другому и не скажешь!

— Вам, архитекторам, нужны люди с деньгами, иначе у васникогда не будет работы, — резонно заметила миссис Оливер.

Она направилась к дому, а Пуаро и пылающий гневом архитекторпоследовали за ней.

— Эти денежные мешки не в состоянии понять простейших принципов,— с горечью произнес архитектор и напоследок пнул ногой накренившуюся«Причуду». — На плохом фундаменте хорошего дома не построишь.

— Совершенно с вами согласен, — сказал Пуаро. — Оченьправильная мысль.

Вскоре деревья расступились, и перед их глазами возникпрекрасный белый дом, выгодно оттененный склоном, поросшим темными деревьями.

— Отличный дом. Да, вот где настоящая красота, — пробормоталПуаро.

— А этот невежда собирается пристроить к нему бильярдную, —зло бросил Майкл Уэйман.

На покатом склоне, расстилавшемся чуть ниже, невысокаяпожилая леди подстригала секатором кусты. Увидев их, она поднялась, чтобыпоздороваться.

— Очень все запущенно, — слегка запыхавшись, сказала она. —А сейчас так трудно найти человека, понимающего что-нибудь в кустарниках. Этотсклон в марте и апреле раньше бывал весь усыпан цветами, но в этом году онужасно меня разочаровал.., все эти сухие ветки следовало обрезать еще осенью…

— Мосье Эркюль Пуаро, миссис Фоллиат, — представила миссисОливер.

Пожилая дама просияла.

— Так вы и есть великий мосье Пуаро! Как любезно с вашейстороны, что вы согласились нам помочь. Наша замечательная миссис Оливерпридумала такую головоломку.., это будет так оригинально!

Пуаро был слегка озадачен светски-любезным тоном пожилойледи. Так обычно держится хозяйка поместья.

— Миссис Оливер моя старая знакомая, — галантно пояснил он.— Я рад, что у меня была возможность выполнить ее просьбу. Тут у вас таккрасиво, а дом — просто великолепный, так и должно выглядеть дворянскоепоместье.

Миссис Фоллиат небрежно кивнула.

— Да. Он был построен еще прадедушкой моего мужа в семьсотдевяностом году. А до этого здесь был дом елизаветинских времен. Он обветшал, ав семисотом году сгорел. Наши предки поселились в этих краях в пятьсотдевяностом.

Она сообщила все это вполне невозмутимым голосом. Пуаропристально посмотрел на стоявшую перед ним низенькую коренастую женщину встаром твидовом костюме. Самым примечательным в ее облике были ясныефарфорово-голубые глаза. Они сразу приковывали к себе внимание. Седые волосыбыли аккуратно собраны под почти незаметной сеткой. Несмотря на очевидноеравнодушие к своей внешности и полное отсутствие какой бы то ни былоамбициозности, что-то неуловимое, что так трудно бывает объяснить, придавало ейзначительный вид.

Когда они вместе направились к дому, Пуаро решился спросить:

— Вам, наверное, трудно смириться с тем, что здесь чужиелюди?

Наступила небольшая пауза, но когда наконец прозвучал ответ,голос миссис Фоллиат был тверд и спокоен и до странности лишен эмоций:

— В этой жизни нам со многим приходится мириться, мосьеПуаро.

Глава 3

Она же ввела их в дом. Он и внутри был очень хорош, спрекрасно выдержанными пропорциями. Миссис Фоллиат препроводила их в небольшую,со вкусом обставленную малую гостиную, но там они не задержались, апроследовали дальше, в парадную гостиную, где было полно народу и стоял такойгвалт, будто говорили все сразу.