Читать книгу "Потапов, к доске! - Тамара Крюкова"

— Чего, чего? — не понял Лёха.

— Сверхскорость, значит. Через месяц круглым отличником будешь.

— Ну да? — Лёха с недоверием посмотрел на журнальные листы.

— Точно. Сам увидишь. Будем заниматься по системе. Тут всё описано.

— А вдруг у меня не получится?

— Не волнуйся, главное начать. Бери учебник и запомни первое правило. — Женька вслух прочитал: — «Текст любой трудности читать только один раз».

— Почему? — спросил Лёха.

— Для скорости. Так что, даже если тебе очень захочется урок ещё раз прочитать, ну распирает прямо, крепись и второй раз ни за что не читай, а то ничего не получится.

С этим правилом у Лёхи было всё в порядке. Сколько он себя помнил, ему в жизни никогда не хотелось прочитать урок второй раз.

— Вот видишь, а ты боялся. Я же говорил, у тебя получится. Ты способный, — похвалил Лёху Женька.

Первая удача окрылила Лёху, но со вторым правилом возникли осложнения. Оказалось, что читать надо всю страницу сразу, сверху вниз. После Женькиных пояснений Лёха уставился на середину строчки и повёл глазами вниз, но из этого ничего не получилось.

— Как же я могу читать, если я ни начала, ни конца строчки не вижу? — недоумевал Лёха.

— А боковое зрение тебе на что? — спросил Женька.

— Какое ещё боковое зрение?

— Очень простое. Сиди так и не оборачивайся. Говори, что я сейчас делаю? -

Женька отбежал в сторону и начал махать руками.

— Ну руками машешь.

— Как же ты видишь, что я руками машу, если ты на меня не смотришь? — Женька посмотрел на Лёху с таким видом, словно он его в чём-то уличил, и продолжил: — Вот и со страницей так. Тебе только кажется, что ты её не видишь, а на самом деле ты всё видишь, только боковым зрением.

— А что толку? Ведь прочитать я всё равно не могу. Я ж ничего не понял, — пожал плечами Лёха.

— Это потому, что она у тебя сразу закодированная в мозг идёт. В журнале так и написано. Сначала ничего не понимаешь, зато потом поймёшь, — авторитетно заявил Женька.

Когда Леха убедился, что обучение идёт по правилам, он немного успокоился, но червь сомнения всё-таки глодал его.

— А вдруг я этот закодированный текст потом не вспомню?

— Так ты для верности его ещё взглядом сфотографируй, как разведчики. Сосредоточься и смотри на него минуту, а я время засеку, — предложил Женька.

— Скажешь тоже, минуту. Я и так на него уж сколько смотрел, — недоверчиво проворчал Лёха.

— Так это ты просто так глазел, а ты смотри пристально. Давай, засекаю!

Лёха вытаращил глаза и уставился на страницу учебника.

— Сфотографировал? — через минуту спросил Женька.

— По-моему, не очень.

— Ничего, это мгновенное забывание. Про него тут тоже написано. Главное, не волнуйся. В критический момент у тебя всё само собой в памяти всплывёт и безо всяких усилий вспомнится, — пообещал Женька.

— Ты думаешь? — с сомнением спросил Лёха.

— Это не я думаю. Это передовая научная мысль. Всё на благо человека, — Женька важно похлопал по журнальным листам.

С этого дня Лёха впервые почувствовал, что наука работает на его благо. Теперь он не засиживался за уроками, как раньше. Стоило ему просмотреть параграф сверху вниз и для верности сфотографировать взглядом, как он был свободен, а вечером честно рапортовал родителям, что уроки сделаны. Целые две недели он с наслаждением вкушал плоды науки, пока однажды не наступил критический момент.

Когда на уроке истории он услышал свою фамилию, то по старой привычке занервничал, но Женька ободряюще кивнул, и Лёха воспрянул духом. Он медленно вышел из-за парты и очень медленно пошёл к доске, чтобы домашнему заданию было время вспомниться, но, к своему ужасу, понял, что ничего само собой в его голове не всплывает.

— Что же ты молчишь, Потапов? — спросила Нина Петровна.

— Это он сосредотачивается, — с места заступился за Лёху Женька.

Лёха с благодарностью посмотрел на друга. Тот жестами показывал: давай, давай. А чего там показывать? Лёха и сам с удовольствием выдал бы, если бы ему было что. Урок предательски не вспоминался. Когда Лёха понял, что ждать ему придётся слишком долго, пока всё всплывёт само собой, он стал про себя приговаривать: «Это критический момент. Момент критический». Но и это не помогло.

— Так, значит, урока ты сегодня не знаешь, — сказала Нина Петровна, и Лёха понял, что это последний шанс что-нибудь ответить. И он ответил.

— Я учил, — сказал Лёха таким трагическим голосом, что Нина Петровна просто не могла не задать ему наводящие вопросы.

— Ну хорошо, — сказала она. — Кто командовал русским флотом во время русско- турецкой войны?

И тут Лёха вспомнил. Сама собой, безо всяких усилий перед его мысленным взором всплыла картинка из учебника, на которой был изображен портрет адмирала с орденами и с подзорной трубой. Лёха так отчётливо представил себе эту страницу с портретом в верхнем левом углу, как будто видел перед собой фотографию, но весь ужас был в том, что на подпись под фотографией мысленного проявителя уже не хватило. Она так расплывалась, что разобрать её не было никакой возможности.

Лёха посмотрел на Женьку и сделал страшные глаза. Женька понял, что в их системе обучения произошла осечка. Надо было срочно выручать друга, и он показал на свои уши.

Лёха просиял. Ну конечно, теперь он и сам вспомнил, что фамилия этого адмирала была связана с ушами. Он ещё давно хотел ему для наглядности уши пририсовать, но не успел, потому что стал ультрарапидом и времени на то, чтобы засиживаться над уроками у него не было.

Лёха бойко выпалил первую ушастую фамилию, которая сама собой безо всяких усилий всплыла в его памяти.

— Адмирал Ушинский.

— Кто-кто? — переспросила Нина Петровна таким тоном, что Лёха сразу понял, всплыло что-то не то. Он в отчаянии взглянул на Женьку ещё раз. Тот с такой силой колотил себя по ушам, как будто хотел, чтобы они совсем отвалились.

— Пьер Безухов, — отчеканил Лёха.

Что тут началось! Класс буквально взорвался от хохота. Все прямо животики надрывали, как будто им показывали три кинокомедии сразу. И что обиднее всего, вместе со всеми смеялся Женька.

Конечно, Лёха вспомнил, что Пьера Безухова он в кино про «Войну и мир» видел, и тот не только не был адмиралом, но вообще не воевал. Только теперь это было всё равно.

Вернувшись на своё место, Лёха открыл учебник. С верхнего левого угла страницы на него глядел портрет адмирала с орденами и с подзорной трубой, под которым было чётко написано: «Ф.Ф. Ушаков».

На этом Лёхины злоключения не кончились. В критический момент на литературе он вспомнил первую строчку стихотворения, а на русском языке рамочку, которой было обведено заданное на дом правило.