Читать книгу "Зимнее серебро - Наоми Новик"

Однако в великолепной раковине вместо жемчужины сокрыта огненная нечисть, которая осушит меня точно кубок с добрым вином, выпьет до самого осадка на дне и отшвырнет в сторону. А потому мне приходится каждый вечер прибегать к уловке, чтобы выжить. Кто из них слуга, а кто господин, я не ведала. Но ведь это демон усадил Мирнатиуса на трон семь лет назад, это он питал его волшебной силой, и царь охотно и без возражений отплатит мною за столь ценные услуги. Разве что поворчит немного насчет тех хлопот, которые доставит ему заметание следов. Ему же придется куда-то девать обгоревшие лохмотья на полу или что там от меня останется.

Я побросала обрывки одежды Мирнатиуса в камин и ненадолго забылась беспокойным сном. Едва рассвело, я вскочила, облачилась в ночную сорочку — якобы я проспала в ней всю ночь — и позвонила в колокольчик. На зов тут же примчались слуги. Мирнатиус начал просыпаться. Он дико огляделся по сторонам, разбуженный неожиданным шумом, но слуги уже успели войти в спальню. Я велела им приготовить ванну и принести нам завтрак, а одной девице приказала помочь мне одеться. Они подняли в спальне суматоху, и нам с Мирнатиусом остаться наедине теперь уже не грозило. Служанки вкрадчиво осведомились у моего супруга:

— Хорошо ли вам спалось, государь?

Он уставился на меня растерянно и негодующе. Но с нами в спальне было еще четыре человека.

— Очень хорошо, — через мгновение процедил он, не сводя с меня глаз. И в этом взгляде было все, что он хотел мне сказать. Теперь слуги растрезвонят всем и каждому, будто молодой царь оказался столь равнодушен к утехам супружеского ложа, что заснул в опочивальне своей жены и отлично выспался. И подобные слухи при дворе пойдут мне отнюдь не на пользу.

Что думают придворные, Мирнатиуса вряд ли беспокоило — он ведь запросто зачарует любого из них, вздумай они досадовать вслух. Просто он предпочитал не злить их, а поддразнивать, дабы не растрачивать попусту полученную от демона волшебную силу. Но мне-то любая поддержка придется кстати, и ссориться с придворными в этом смысле весьма опрометчиво. Поэтому я проворно забралась к Мирнатиусу в постель — он слегка откачнулся, искоса глянув на меня, — и когда принесли поднос с завтраком, я налила ему чаю. Я еще раньше приметила, что он любит сладкий, поэтому щедро положила в чашку несколько ложек засахаренных вишен и протянула ему. Он нерешительно попробовал чай, словно опасаясь, что тот заколдованный.

Царь не мог мне ничего сказать при слугах, а они упорно толклись в спальне. Еще бы — не упускать же столь бесценного источника сплетен! Я не выставляла слуг за дверь, а сами они не уходили. Особенно любопытствовали молоденькие служанки. Мирнатиус после нападения демона лишился одежды, а простыни соскальзывали с обнаженных плеч и узкой груди. Поэтому девицы вовсю строили ему глазки, когда думали, что я не вижу, и под любым предлогом старались замешкаться у кровати. Усилия их были напрасны: Мирнатиус безотрывно смотрел на меня. Он осторожно брал еду из моих рук и на мою беспечную болтовню отвечал что-то в том же духе. Наконец ванна была готова. Я поднялась и сказала:

— Я схожу на утреннюю молитву, пока вы купаетесь, государь.

Но в этот раз, когда я вышла из церкви, во дворе ждали запряженные сани. Все наше имущество уже погрузили. Мы с Мирнатиусом столкнулись в передней.

— Мы едем в Коронь, моя голубка, — прищурившись, сообщил он. И мне нечего было возразить: придется влезть в сани, и мы, сидя бок о бок, устремимся через темный лес, к царскому дворцу, где вокруг меня будет только царская стража и царская свита.

Я ушла к себе в спальню и там надела серебряное ожерелье, и все три шерстяных платья, и меха, а в руки взяла ларец с драгоценностями. Ничего необычного тут не было: мачеха тоже всегда так путешествовала — держа свои сокровища при себе. Никто ведь не догадывался, что в ларце у меня только корона, а все остальные драгоценности я спрятала в одежде, чтобы ларец стал полегче. Я втиснула его между собой и бортиком саней. Если придется, я соскочу на ходу вместе с ларцом и убегу в лес, а уж там разыщу какую-нибудь замерзшую реку или пруд и ускользну сквозь лед как сквозь зеркало.

Сани тронулись. Демон пока сидел тихо, и я вспомнила, что при свете дня глаза царя ни разу не засветились голодным рубиновым огнем. Демон являлся лишь с наступлением темноты. Зато стоило нам отъехать подальше от герцогского дворца — а все женщины махали нам вслед платками, — как Мирнатиус прошипел своим человеческим голосом:

— И куда это ты пропадаешь по ночам, а?! Думаешь, я тебе и дальше разрешу от меня бегать?!

Что мне ему ответить? Надо ли намекнуть, что я все знаю? И я заговорила медленно, тщательно подбирая слова.

— Вы должны простить меня, любезный супруг, — произнесла я. — Я принесла вам обет верности, однако в спальню являлись не вы, а кто-то другой. Белки кидаются прочь, едва почуяв охотника.

Мирнатиус отпрянул и умолк. Он сидел напряженный и настороженно поглядывал на меня из своего угла саней. Внутри у него все клокотало. А я сидела в нарочито небрежной позе, откинувшись на подушки, и смотрела вперед. Сани стремительно рассекали белое безмолвие леса, над головами у нас мелькали тяжелые от снега ветви, и я позволяла этому однообразному пейзажу успокаивать мою душу. Было холодно, но не так, как в моем зимнем ночном королевстве, и кольцо приятно холодило мне палец.

Так мы ехали долго, и наконец Мирнатиус резко спросил:

— А куда бегут белки, когда хотят спрятаться?

Это меня даже озадачило. Я ведь только что дала понять, что мне известно про демона и про то, что он собирается со мной сделать. И после этого царь ждет, что я выложу ему все как на духу, да и вообще пойду навстречу! Я ничего не ответила, и тогда Мирнатиус насупился словно капризный ребенок и свирепо прошипел мне в ухо:

— А ну говори, где прячешься!

Меня обдало жгучей колдовской волной. Но волну вобрало в себя мое кольцо, а мне жар не причинил вреда. И зачем он только переводит зазря свою силу? Ведь знает же, что не поможет. Я чуть не спросила его об этом, но догадалась сама. Слишком он привык полагаться на свое волшебство — и потому не привык думать. А вот я привыкла — и это была единственная ценность, полученная мною под отцовским кровом. Там никого не заботило, чего мне хочется и все ли у меня хорошо. Поэтому, если мне чего-то хотелось, приходилось самой исхитряться, чтобы получить желаемое. Я прежде не задумывалась, насколько это ценное умение. Теперь же, когда желаемым сделалась сама моя жизнь, я с благодарностью вспоминала отчий дом.

Однако если так и сидеть молча, Мирнатиус быстро потеряет терпение. Он хмурился: внутри его уже бушевала черная буря. Пусть даже демон не явится до самого заката — царь может просто-напросто кликнуть стражу, и та живо заключит меня в темницу. Народ, конечно, примется роптать: как же так, молодую царицу — да сразу в тюрьму?! А уж отец мой наверняка сумеет обернуть недовольство народа себе на пользу. Однако, зная Мирнатиуса, я сомневалась, что все это заставит его одуматься.

Возможно, одуматься его заставлю я. Мирнатиус уже открыл было рот, чтобы разразиться криком, но я перебила его.