Читать книгу "Обрученная - Купава Огинская"

Вместо этого ее совсем уж деревянные жрицы провели нас в помещение с фонтаном, подготовили чашу с водой, в которую бросили пару камней и с поклоном преподнесли Мудрой тонкую стеклянную палочку длиной сантиметров двадцать.

Когда Вэйд потянул меня в центр помещения и велел опуститься на небольшой белый ковер ручной работы, я безропотно подчинилась. Пока Мудрая ходила вокруг нас, напевая что-то и помешивая палочкой в чаше, я послушно стояла на месте, и даже когда она присела на колени прямо перед нами, опустив свою ношу на пол, не удивилась. Сидела, с любопытством смотрела на то, как Вэйд совершенно спокойно оголяет кисть, как Мудрая осторожно прикасается к его руке пальцами, как на остром конце дрожит прозрачная капля, когда палочку достали из воды… это все было странно, но меня не тревожило.

Неспокойно стало, когда прижав острый кончик к запястью Вэйда, Мудрая повела им вверх, оставляя влажный след, который быстро впитывался в кожу, темнел и, кажется, даже слабо тлел. Красноватые отблески ленивого огня в этой черноте я совершенно точно разглядела. Как и крепко сжатую челюсть Вэйда, и болезненное напряжение застывшего лица.

– Вэйд?

– Все хорошо, – хрипло прошептал он, пристально следя за рисунком: плавные тонкие линии собирались в причудливый узор, чем-то напоминавший когда-то виденное мною менди. Только этот рисунок был не больше пяти сантиметров и причинял боль.

Покончив с Вэйдом, Мудрая вновь окунула палочку в воду, требовательно глядя на меня.

– Селина, ей нужна твоя правая рука.

– Угу, – кивнула я, невольно передернув плечами, и совсем по-детски спрятав руку за спину.

– Тебе не будет больно, – пообещал он, одернув рукав. Рисунок на его коже остыл и полностью потемнел, – не стоит бояться.

Сколько раз я уже такое слышала? «Это совсем не больно. Как будто комарик укусил». И никто никогда не уточнял, что этот комарик – мутант с дрелью вместо хоботка.

– Селина… – с нажимом произнес он, заставляя вжать голову в плечи и неохотно протянуть руку, трусливо зажмурившись.

Сжавшись, я ждала боли, но ее не было.

Мудрая выводила на моей коже рисунок, как две капли похожий на тот, что выжгли на руке Вэйда. Но мой был белым и не болел.

Когда рисунок был закончен, а Мудрая прошла вокруг нас трижды, что-то напевая, мне на палец надели кольцо – легкий ободок с россыпью маленьких прозрачных, искрящихся бриллиантов, вплавленных в золотую основу. Уверенно обосновавшись на пальце, оно чуть нагрелось, сжимаясь.

Покрутив колечко, я попыталась его снять, чтобы полюбоваться со стороны… и не смогла.

– Прости, Сэл, но это единственный возможный вариант, – с улыбкой ответил Вэйд на мой вопросительный взгляд, – мне бы не хотелось, чтобы и это кольцо ты забывала носить, как это было с обручальным.

Не находя слов для ответа, я просто возмущенно смотрела на него.

– Оденешь? – спросил он, виртуозно игнорируя мой выразительный взгляд и протягивая мне второе кольцо, которое я с пыхтением нацепила ему на палец, крепко держа его руку. Подождала немного и попыталась снять кольцо. И у меня это даже получилось!

Вот мое кольцо ко мне приклеилось, а его к нему нет.

– И как это понимать?

– Видишь ли в чем дело, родная, – перехватив мою руку, которой я цеплялась за его кисть, Вэйд осторожно освободился, одарив легким поцелуем мою ладошку, – я не планирую его снимать.

– Ну вот и прикрутил бы намертво!

– Хорошо, – легко согласился он, протягивая мне руку с кольцом, – так тебя устроит?

Не обращая внимания на прифигевший взгляд Мудрой, я попыталась стянуть кольцо. Оно не поддалось. Я его тянула и скручивала, но кольцо сидело как пришитое и только злорадно прокручивалось на пальце.

– Так лучше, – вынуждена была признать я, – а теперь что?

– Возвращаемся домой.

Не знаю, что в его ответе мне не понравилось больше: предвкушающая улыбка или опасный огонек в темных глазах, но спорить было бессмысленно. Время позднее, я чувствовала себя измотанной и очень хотела домой.

– Возвращаемся, так возвращаемся, – покорно согласилась я, позволив поднять себя на ноги, – я просто зверски устала. Сейчас бы в кроватку…

Сдержанный смешок Вэйда заставил заткнуться, а потом и вовсе выпасть в осадок, услышав ехидное:

– У нас впереди еще первая брачная ночь, Сэл, так что советую тебе немного вздремнуть в карете.

***

Последовать совету Вэйда и вздремнуть в карете не получилось. У меня просто глаза не закрывались, а все мысли панически носились в голове, сталкивались, перемешивались и лишь нагнетали обстановку.

Потому что: Ааааа! Я теперь жена. Ааааа! Жена вот этого вот ужаса. И ааааа! У меня с ним сейчас будет брачная ночь. Первая, что б ее, брачная ночь. Сссупружеский долг.

А мы с ним еще ни разу не целовались даже. Да я от него ни одного комплимента не слышала.

А как же «женщин нужно завоевывать»? Почему меня никто не завоевывал? Какой тогда интим этому незавоевателю?!

– Сэл, успокойся, – ворвалось в мои мысли мягкое требование.

– Я спокойна.

– Три жемчужины.

– Что? – непонимающе переспросила, прекращая гипнотизировать взглядом стену и подняв глаза на Вэйда.

– Ты уже оторвала три жемчужины, – пояснил он, и именно в этот момент я почувствовала, как шарик, который я прокручивала, больше ничего уже не держит, кроме моих пальцев, – четыре.

– Черт…

Меня обняли за плечи и прижали к себе, опустив голову на мою прическу. А ведь мне ее, между прочим, два часа крутили…

– Не стоит так волноваться, я тебя не обижу.

– Меня вообще сложно обидеть, – проворчала я, прижавшись щекой к его груди. Останется ли на его темном жилете след моего лица или не останется, меня уже совсем не беспокоило.

– Тогда что не так?

– Все просто замечательно. Меня весь день мучали, заставляли менять платья, потом красили, потом волосы выдирали, потом снова красили, а под конец обрядили в это вот платье, хорошо еще, что оно без корсета, и отдали тебе, чтобы ты прокатил меня без всяких удобств по бездорожью и заставил сделать какую-то стремную татуировку, – эмоционально начала я, но быстро сдулась и грустно закончила, – а сейчас ты везешь меня домой, чтобы заездить бедную, измученную жену.

Тишина продержалась не больше нескольких секунд и была разбита тихим, но искренним смехом:

– Меня безумно радует то, что ты уже смирилась со статусом моей жены.

Оставшуюся дорогу мы проехали в тишине. Я нервничала и негодовала, пока Вэйд обнимал и изредка посмеивался, когда я, забывшись, начинала особенно громко сопеть.

И во всей этой ситуации только одна мысль вселяла злорадное удовлетворение: храм теперь точно обломается.