Читать книгу "Пролейтесь, слезы... - Филип Киндред Дик"

– Исключительность пространства, как мы уже знаем, – всего лишь функция мозга в момент восприятия.

Она разбивает поступающую информацию на дискретные единицы. Их миллионы. Миллиарды, если точнее. Однако само по себе пространство не ограничено. На самом деле само по себе оно вообще не существует.

– То есть?

Оторвавшись от рисунка, Вестербург сказал:

– Наркотик типа КР-3 подавляет способность мозга выделять и отличать друг от друга дискретные единицы пространства. В момент восприятия понятия «там» и «здесь» перестают существовать. Мозг не может определить, находится ли предмет на своем месте или его уже нет. Когда это происходит, мозг теряет способность выделять альтернативные пространственные векторы. Он начинает одинаково воспринимать весь спектр пространственных вариаций. Мозг не в силах определить, существуют ли данные предметы на самом деле или это их латентные внепространственные вероятности. В результате перед испортившейся системой восприятия открываются несколько параллельных пространственных коридоров. Для сознания начинается построение новой вселенной.

– Понятно, – кивнул Бакмэн. На самом деле он ничего не понял. Да и не хотел понимать. Скорей бы домой. Забыть все.

– Это очень важно, – искренне произнес Вестербург. – КР-3 – настоящий прорыв. Попавший под его воздействие субъект вынужден воспринимать нереальные вселенные, хочет он того или нет. Как я уже говорил, миллионы возможностей становятся теоретически реальными. И тут в игру вступает случай. Воспринимающая система человека выбирает из представленных возможностей одну. Она обязана сделать выбор, иначе параллельные вселенные наложатся друг на друга и пропадет само понятие пространства. Вы следите за моими рассуждениями?

Сидящий неподалеку за своим столом Герберт Мэйм сказал:

– Он имеет в виду, что мозг хватается за ближайшую пространственную вселенную.

– Именно, – кивнул Вестербург. – Вы читали секретный доклад по КР-3, мистер Мэйм?

– Прочитал час назад, – откликнулся Мэйм. – Большая часть от меня ускользнула, слишком уж все сложно, но я понял, что эффект препарата временный. Рано или поздно сознание восстанавливает контакт с изначально выбранной пространственно-временной системой.

– Правильно, – снова кивнул Вестербург. – Но в промежутке, когда препарат действует, подопытный существует… или думает, что существует…

– Между этими двумя понятиями нет никакой разницы, – вставил Герб. – В этом особенность наркотика. Он снимает все отличия.

– Технически, – согласился Вестербург. – С точки же зрения подопытного, все немного не так. Новая, актуализированная реальность окружает его, и он начинает вести себя так, словно попал в другой мир. Мир с другой системой координат, причем количество изменений зависит от того, насколько далеко отстояли друг от друга в пространстве-времени мир, в котором он жил раньше, и мир, где он вынужденно оказался.

– Я пошел домой, – заявил Бакмэн. – С меня хватит. Спасибо, Вестербург. – Он машинально протянул руку главному судмедэксперту. – Подготовьте рапорт, – сказал генерал Герберту Мэйму, – я просмотрю утром.

Он направился к двери, перебросив через руку серый плащ. Он всегда носил его подобным образом.

– Теперь вы понимаете, что произошло с Тавернером? – спросил Герб.

– Нет, – сказал Бакмэн, остановившись.

– Он попал во вселенную, в которой его раньше не было. И мы его просмотрели, потому что являемся объектами его системы восприятия. Потом, когда действие наркотика закончилось, он вернулся. По сути дела, его вернула сюда ее смерть, а не то, что он принял и чего не принял. Соответственно и центральная база данных тут же выбросила нам его досье.

– Спокойной ночи, – сказал Бакмэн.

Генерал прошел через огромный пустой зал с металлическими столами, на которых не было ни единой бумаги, – под конец дня все прибрались, в том числе и Мак-Налти. Миновав зал, он ступил в ведущий на крышу лифт.

* * *

Ночной воздух, прохладный и чистый, вызвал прилив невыносимой головной боли. Генерал зажмурился и заскрипел зубами. Надо было взять у Вестербурга какое-нибудь обезболивающее, подумал он. В аптеке академии их полно, а у Вестербурга есть ключи.

Он снова вошел в лифт и спустился на четырнадцатый этаж. Вестербург и Герб Мэйм все еще были в офисе.

Увидев Бакмэна, Герб произнес:

– Я хочу объяснить кое-что из того, что сказал. Я говорил, что мы – суть объекты его системы восприятия.

– Это не так, – возразил Бакмэн.

– Это не так и вместе с тем это так. Тавернер ведь не единственный, кто принимал КР-3. Была еще и Элис. Тавернер, как и все мы, стал субъектом в ее системе восприятия. Перейдя в иное измерение, она и его туда перетащила. Вместе с тем он, как и мы, продолжал оставаться в нашей вселенной. Мы как бы заняли два пространственных коридора одновременно; один реальный, другой нет. Один из них – это наше настоящее, другой коридор – латентная вероятность, одна из многих, временно зарезервированная препаратом КР-3. Временно. Всего на два дня.

Это достаточный срок, чтобы причинить огромный ущерб вовлеченному сознанию. Мозг вашей сестры, мистер Бакмэн, был разрушен не токсическими веществами, а невероятной перегрузкой. Причиной смерти стала несовместимая с жизнью травма кортикальной ткани, ускорение естественного неврологического старения… Другими словами, за эти два дня ее мозг получил такую нагрузку, что она умерла от старости.

– У вас есть что-нибудь от головной боли? – обратился Бакмэн к Вестербургу.

– Аптека закрыта, – ответил Вестербург.

– Но у вас есть ключ.

– Я не имею права им пользоваться в отсутствие аптекаря.

– Сделайте исключение! – резко сказал Бакмэн. – Один раз.

Вестербург поднялся и принялся перебирать ключи.

– Если бы аптекарь был на месте, – заметил Бакмэн, – ключ бы вам вообще не понадобился.

– Вся планета, – покачал головой Герб, – управляется бюрократами. – Он посмотрел на Бакмэна. – Похоже, с вас хватит. Примите лекарство и отправляйтесь домой.

– Я не болен. Просто мне нехорошо.

– Не перегружайте себя. Вы же собрались уходить, а потом вернулись.

– Я как животное, – вздохнул Бакмэн. – Как лабораторная крыса.

Зазвонил телефон на огромном дубовом столе.

– Думаете, кто-то из маршалов? – спросил Бакмэн. – Сегодня я не в состоянии с ними общаться.

Герб поднял трубку. Затем, прикрыв рукой микрофон, прошептал:

– Это Тавернер. Джейсон Тавернер.

– Я поговорю с ним. – Бакмэн взял трубку из рук Мэйма и произнес:

– Привет, Тавернер. Поздний час.

Металлическим голосом Тавернер ответил:

– Я хочу сдаться полиции. Жду вас в квартире Хизер Гарт. Мы вместе вас ждем.