Читать книгу "Будни анестезиолога - Александр Иванов"

— Так какая выписка, он еще в делирии, несет полный бред, про дачу в горах, про рыбозавод на Курилах. Про личный самолет…

— А ты чего, не знал? У него действительно самолет есть, и консервный заводик где-то на Дальнем Востоке. Буди теперь.

— Предупреждать надо.

* * *

Никогда не оставайтесь ночевать на работе, если нет в этом необходимости. А особенно если вы работаете в психиатрической клинике.

Накануне один доктор задержался на работе и в десятом часу решил, что лучше домой не ехать. Темно, метель, а живет он далеко, за городом. Решил, что лучше заночевать в свободной палате, свободные палаты пока есть. Но пришел с утра на обход какой-то сонный.

— Чего, — спрашиваю, — не выспался?

— Это чего у нас за новый медбрат? Мудила, бдя! Просыпаюсь от того, что мне кто-то давление мерит. Пока чего-то сообразил, мне укол в жопу, херак! Интересно, с кем это он меня перепутал и чего вкатил?

— Не знаю. Ночью мелькал какой-то новенький, наверное студент. Чернокожий. Я его раньше не видел. Пытался его попросить зайти ко мне, попугать моих делириков, но он не понял, чего я от него хочу. По-моему, он по-русски не понимает. Может, он? Хотя говорят, что у нас какой-то негр давно работает по ночам, я просто раньше его в темноте не замечал. Один раз видел, как белый халат по коридору гулял, но не придал значения. Ну бывает, свободный халат в свободной стране может гулять где хочет. Думал, что у меня тоже бред. А судя по твоему виду, ничего хорошего он тебе не вкатил. Явно не женьшень. Иди-ка ты полежи, пока у нас вторая палата свободна.

Предложил и скоро пожалел. Палата вскоре понадобилась, а там спит доктор, и не только храпит, но и пускает пузыри из всех дыхательных отверстий. Предупредил сменщика, что там коллега спит, и пошел спать домой.

Кстати, чернокожего студента через пару дней все же уволили. Очередной один наш товарищ пациент, расшатавший нервишки месячным запоем, увидев в темноте белый халат, прогуливающийся по коридору, с криком летит в стеклянную дверь черного хода и несется вниз по лестнице. Если бы он пробил дверь с первой попытки, наверняка бы убежал, но мы с медбратом уже вышли на эту лестницу этажом ниже, посмотреть, кто там наверху ломится в запертую дверь. И смотрим, как вниз несется безумное существо, и кричит: «Там, там!!!» Мы даже его не спросили, что там. Ты заходи к нам, у нас спокойно, у нас ты будешь спать.

А наутро студенту сообщают, что свободен, нечего тут народ пугать. Хорошо еще, за ремонт дверей платить не заставили.

* * *

Начмед задает идиотский вопрос:

— Вы мне скажите, почему у вас больной утверждает, что он в публичном доме?

— Это не ко мне. Это к дежурному терапевту. В истории ваш доктор четко написал: «Во времени и пространстве ориентирован правильно».

* * *

Утро, докладываешь об успехах. Гражданин, быковавший накануне и, соответственно, привязанный к кровати, показывает на меня пальцем и что-то шепчет на ухо начмеду. Слышны только отдельные слова: — «Этот ваш… Он фашист… Это хуже гестапо…»

Жалуется, сучонок, на то, что пришлось попрессовать накануне. Пусть скажет спасибо, что обошлись без телесных. Народ прислушивается, народу интересно:

— А чего он говорит?

Начмед поворачивается к свите:

— Вы все слышали? Он говорит, что Александр Евгеньевич очень хороший доктор.

* * *

С утра начмед высказывает претензии:

— Я же просила измерять больному давление каждый час, где график?

— Нормальное у него давление весь день, для него нормальное, максимум 140 на 90.

— А вот я сейчас проверю.

— Проверяйте.

Товарищ, чей-то родственник, лежит якобы с инсультом. Но на мой взгляд никакого инсульта там нет, а есть хроническая гипоксия мозгов на фоне ожирения и сахарного диабета в сочетании с врожденным слабоумием. Манжетку на пухлой ручонке приходится накачивать долго. Качай, думаю, сама, если делать нечего. Тебе полезно, хорошее упражнение, чтобы рука не отвыкала.

— Вот, вы опять мне врете, 160 на 100! — Просит свою подругу — терапевта: — А ну-ка, проверь ты.

У той получается 110 на 70. Процесс повторяется, руки устают сжимать грушу.

— Что за черт? Почему у меня получается больше?

— А вы, — говорю, — еще ему на пару конец измерьте. Длину и диаметр. У вас наверняка размеры получатся побольше, чем у нашего терапевта.

— Что?!

— Да нет, ничего, можете расценить как комплимент.

* * *

Жаль, нельзя дословно записывать в истории болезни речь пациентов, приходится подбирать подходящие синонимы. Диалог в приемном отделении:

— Ну как, будем лечиться?

— Да пошел ты на хуй!!!!

Запись с истории болезни: «Больной недостаточно мотивирован на продолжение лечения».

* * *

С утра опять споришь с начмедом:

— Да кто сказал, что у него сердечная недостаточность? Одышка? Да у него весь живот раздут, другой бы с таким животом вообще бы задохнулся. Раздут, потому что запор, а при запое это дело обычное. Конечно, бывает и наоборот, бывает и понос со свистом, но бывает и парез кишечника. Снимок сделали, раздутые петли с уровнями. Давайте так: если он у меня к вечеру не прохезается, позовем хирурга, пусть решает.

Начмед возражает, не верит в нашу теорию, в то, что одышка связана со вздутием живота, требует заняться переводом в кардиологический стационар. В качестве последнего аргумента привожу пример из классики:

— Помните первую загадку сфинкса? Про то, как знаменитый ударник Алексей Стаханов два раза в день ходил по малой нужде и один раз в два дня — по большой. А во время запоя он четыре раза в день ходил по малой нужде и ни разу — по большой. Так сколько раз в год ударник Алексей Стаханов сходил по малой и сколько по большой нужде, если учесть, что у него запой был где-то дней триста в году.

Смеется, но не понимает:

— А это откуда?

Ну, думаю, чтобы кто-то из врачей не читал Ерофеева, а особенно нарколог, сказал бы кто, не поверил.

* * *

С утра начмед распухает от гордости, глядя на больного:

— Смотрите, как хорошо мы его полечили, какой он молодец! Как здорово он сегодня с утра выглядит.

Радуется, считает, что пациент где-то по дороге разминулся с белой горячкой. Долгожданная встреча на этот раз не состоялась.

— Переводите его на отделение, я его в свою палату возьму. Или у вас есть какое-то свое мнение?

— Своего мнения нет, — говорю, — мне свое мнение иметь не положено. Не нравится мне только одно — какой-то он очень добрый. По палате ходит, больных укрывает, водички всем предлагает попить, кто привязан и сам не может дотянуться. Поит. Если можно, пусть останется хотя бы до обеда, пусть поработает, пока санитарки нет.