Читать книгу "Память Вавилона - Кристель Дабо"

Он театральным жестом постучал себя по лбу и грозно произнес текст послания:

– «Думайте сами, жалкие глупые людишки, вместо того чтобы бессмысленно повторять то, что слышите!»

У него вырвался зловещий смешок, который гулким эхом прокатился по катакомбам. Офелия невольно восхитилась: каким образом это тщедушное тело может исторгать такие громовые звуки?!

Однако миг спустя Бесстрашный вернулся к реальности и весьма недружелюбно оглядел своих гостей.

– Евлалия, анимистка восьмой степени, курсантка-виртуоз, недавно принятая в «Дружную Семью», – пренебрежительно сказал он. – Блэз, обонятель третьего класса, рассыльный вавилонского Мемориала. Не спрашивайте, откуда я это знаю. Единственный вопрос, достойный интереса здесь и сейчас, звучит так: что делают подобные овечки в логове хищников?

И Бесстрашный подчеркнул сказанное, положив руку на огромную голову тигра. Зверь оглушительно заурчал, и лицо Блэза тут же сделалось пепельным, под цвет его тусклых волос.

Да и Офелия чувствовала себя не лучше. Тигр был несоразмерно огромным для этой комнатки – девушке пришлось поджать под себя ноги, чтобы не наступить ему на хвост. Она торопливо перебрала в уме все приемлемые ответы, но ни один из них не показался ей убедительным. И тогда она сказала:

– Представьте себе, я тоже знала Матушку Хильдегард.

Бесстрашный даже глазом не моргнул.

– Rea-a-ally? Это имя должно мне что-то говорить?

Офелия бросила взгляд на фотографии, расставленные на пульте. Неужели она спутала и вывеска-апельсин и платье в горошек – простое совпадение?

Однако миг спустя она поняла, в чем ее ошибка.

– Возможно, это имя вам ничего не говорит, но под ним она жила там, где я с ней познакомилась. Мередит Хильдегард. Наверно, ее подлинное имя звучало по-вавилонски немного иначе. У нее было три страсти: архитектура, сигары и апельсины.

– Донья Мерседес Имельда. Замечательная дама.

Бесстрашный говорил без особого воодушевления, но и без малейших колебаний. Он протянул руку к пульту и взял одну из фотографий.

– Эта юная lady рядом с доньей Имельдой – моя прабабка, – сказал он, указав на другую женщину, – я не так уж близко знал ее, но она сильно повлияла на меня в детстве. Дерзкая, свободомыслящая, как и донья Имельда, – таких сейчас уже не встретишь. Да и развлекаться в ту пору еще умели! Конечно, встречались и тогда зануды, которые учили всех прилично выражаться и праведно жить, но им далеко до нынешних. Куда как далеко! – Он вернул снимок на место и устремил пронзительный взгляд на очки Офелии. – Моя прабабка покинула нас полвека назад, притом в весьма почтенном возрасте. Так вот, я позволю себе усомниться в том, что ты могла лично знать донью Имельду, маленькая овечка.

Офелия сжала кулаки.

– Можете называть меня маленькой, но только не овечкой. Послушайте, – настойчиво сказала она, увидев ироническую усмешку на губах Бесстрашного, – Матушка Хильдегард была, конечно, очень старой женщиной, но она обладала железным здоровьем и незаурядным умом. Она и сейчас была бы жива, если… если бы не…

Офелия не смогла договорить. Это тело, поглощенное пустотой кармана, эти искривленные члены и треск позвонков… От одного только воспоминания у нее все сжималось внутри. И ее потрясенное лицо, больше чем слова, заставило Бесстрашного погасить свою сардоническую усмешку.

– А ты знаешь, почему апельсин считается rеa-a-ally важным фруктом?

Девушка не ожидала такого вопроса.

– Э‑э-э… он лечит от цинги?

– Это очень старая легенда, – сказал Бесстрашный и уселся на своем приемнике поудобнее, подобрав под себя ноги. – Я слышал ее от своей прабабки, а та – от своих далеких-далеких предков. В ней рассказывается об ангелах, которые некогда обитали в садах Познания, тогда как смертные ютились в темных пещерах Неведения. И так продолжалось многие тысячелетия. Но вот однажды некий мужчина (согласно другой версии, женщина) случайно попал в сады Познания. Этот голодный заблудший бедолага увидел там золотые яблоки и сорвал одно из них. Едва он надкусил яблоко, как разум его проснулся и он внезапно осознал всю глубину своего неведения – неведения, в коем пребывали его собратья. Тогда он похитил другие золотые яблоки, раздал их людям, и они вместе вышли из темных пещер Неведения, дабы открыть для себя мир.

«Золотым яблоком» наши предки называли апельсин, – продолжал Бесстрашный, выдержав долгую драматическую паузу. – Вот почему апельсин считается rеa-a-ally важным фруктом. И вот почему такие люди, как я или донья Имельда, превратили апельсин в символ нашего единства. Он стал эмблемой всех, кто хочет избавиться от неведения, в коем нас держат силой. А напоследок скажу тебе, miss: я не вижу никакой разницы между ангелами из той легенды и Светлейшими Лордами.

Он выплюнул последние слова с таким отвращением, что его тигр оскалил клыки и злобно зарычал. Блэз без чувств свалился с банкетки.

Офелия спросила себя, известно ли Бесстрашному о существовании Бога, как было известно о нем Матушке Хильдегард. Она уже собралась задать ему этот вопрос, но вовремя прикусила язык, вспомнив, почему находится здесь. Абсолютно все, что сейчас говорилось в ложе Бесстрашного, могла узнать Медиана, вздумай она еще раз покопаться в памяти Офелии.

Девушка решительным жестом откинула конец тюрбана, скрывавший ее лицо, и посмотрела Бесстрашному прямо в глаза:

– Вы хотели знать причину нашего появления здесь? Я скажу вам правду: мне приказали наведаться сюда, понаблюдать и послушать, а потом доложить, что тут происходит. Но даю вам честное слово: месье Блэз тут совершенно ни при чем. Поэтому предлагаю покончить с признаниями и мирно разойтись. А вообще-то, – добавила Офелия, призадумавшись, – вам следовало бы сменить адрес вашего кафе-театра.

Бесстрашный долго молча смотрел на нее, сидя по-турецки на приемнике, потом откинул назад голову и разразился таким гомерическим хохотом, что стекла в рамках фотографий разлетелись вдребезги.

– А тебе не пришло в голову, что мне гораздо проще натравить на вас моего тигра, чем отпустить? Меня зовут Бесстрашным-и-Почти-Безупречным – как ты объяснишь это «почти»?

– Но… я думала… Матушка Хильдегард… донья Имельда… – пролепетала Офелия.

– Нет, серьезно, чего ты ждала? Что я открою тебе объятия, типа «друзья моих друзей – мои друзья»? Когда же ты вырастешь, пигалица?

Бесстрашный разом утратил все свое благодушие. Теперь он разглядывал Офелию с нескрываемым презрением. В этот миг перед ней был не кумир толпы, не пламенный оратор с громовым голосом. И уж тем более не тщедушный лысеющий человечек. Он показал свою третью ипостась, не имеющую ничего общего с первыми двумя.

Теперь перед ними был зверь, сделавший страх окружающих своим союзником.

Он вынул из-за пазухи два входных билета в кафе-театр.