Читать книгу "Резня в ночь на святого Варфоломея - Филипп Эрланже"

Во время подобных кризисов великая опасность грозит умеренным. Господин де Бирон, участник переговоров с гугенотами, знает это и запирается в Арсенале, которым управляет как командующий артиллерией. И не без причин. Вот идет какая-то шайка. Бирон, который держит своих людей в боевой готовности, нацеливает пушки на погромщиков, и те обращаются в бегство.

Между тем резня и грабеж идут рука об руку. Высочайший пример: король дозволяет швейцарцам «за верность долгу, которую они выказали в этом деле, разграбить и опустошить дом богатого гранильщика по имени Тьерри Бадюэр».

«Я располагаю слухами, — добавляет автор "Заутрени", — что награбленное оценивалось более чем в двести тысяч экю…

…Ограбление сеньоров, дворян, торговцев и других убитых гугенотов совершалось по личному разрешению, даваемому и даровавшемуся королем своим придворным и другим своим добрым слугам; из коих каждый, найдя какую-либо примечательную вещь среди добычи, взятой у мертвых, предлагал ее в дар королю, его матери или одному из принцев, и они принимали подарки с удовольствием».100

«Я видел своими глазами, — пишет посланник герцога Мантуанского, — как солдаты королевской гвардии ведут коней, нагруженных деньгами и драгоценностями». В то время как чернь обирала трупы, около шестисот домов подверглось разграблению. «Многие, — замечает Сальвиати, — и вообразить не могли до сих пор, что завладеют однажды конями и столовым серебром, которые им достались этим вечером». Таким образом, горожане подвергались не меньшей опасности, нежели дворяне. Вплоть до того, что магистраты Городской Ратуши, сами буржуа, участвовали в беспорядках.

Ле Шаррон, склонный к умеренности, по сообщению Клода Марселя, решил принять меры, дабы положить конец разгулу. Между одиннадцатью и полуднем городские старшины направляются в Лувр.

Карл IX по-прежнему остается жертвой своего кровавого безумия. Тщетно королева, его жена, бросается к его ногам.

— Поднимите эту германскую богиню, — приказывает он камергеру, — и препроводите ее в ее покои.

И все-таки, дабы избежать осложнений с императором, он запрещает «убивать какого-либо немца и вообще любого иностранца под страхом смерти».

Королева-мать отнюдь не разделяет его экзальтации. Ей весьма не по вкусу зрелище столицы, отданной толпе. И столь же не по вкусу, что Гиз выступает мстителем за Церковь.

Городские старшины прибывают и тут же принимаются королем. Они сообщают Его Величеству, что «столько солдат гвардии, столько и всякого иного рода людей и людишек примазалось к ним, и под их прикрытием грабит и разоряет многочисленные дома и убивает многих на улицах». Они требуют наведения порядка.

Королева-мать ухватывается за этот случай, а ее сын, словно запуганный автомат, вновь повинуется и движется в направлении, которое она ему задает. Он повелевает эшевенам обойти город, прекратить все расправы и разоружить парижан. После чего его вынуждают придумать объяснения для губернаторов провинций и французских послов при иноземных дворах.

Екатерина не оставила надежду увидеть, как уцелевшие гугеноты избавят ее от Лотарингцев. Карл IX публично заявляет, что старая распря Гизов и Шатийонов трагически возобновилась, что эти два клана выступили друг против друга и один желает истребить другой. Он, король, «имел достаточно хлопот, чтобы оградить себя от беды в своем Лувре… чтобы после того как, отдав приказ по всему городу к умиротворению бунта, который к этому часу пошел на убыль, возблагодарить Бога».

Месье пишет, со своей стороны: «Вы видите, — сообщает он Матиньону, губернатору Нормандии, — по письмам короля, моего брата, что произошло этой ночью между теми, кто принадлежит к дому Гизов, и дворянами и друзьями моего кузена адмирала де Шатийона, к моему поистине великому сожалению, и что намерение короля — ничего не изменять в своем Эдикте об умиротворении!»101

Итак, двор после резни умывает руки. На отсутствующего, герцога Гиза, возложена вся ответственность.

Герцог де Монморанси мог бы в этот момент вступить в Париж, вырвать оружие у палачей и поступить с ними соответственно их заслугам. К несчастью, он ничего не делает. К тому же разбушевавшиеся головорезы насмехаются над провозглашаемыми во всеуслышание новыми королевскими решениями. Лаверден, Конти-Франкур, госпожа де Шатонеф со своими тремя дочерьми и множество народу попроще еще падут в день Св. Варфоломея, равно как их семьи и слуги.

Неясность дает отсрочку. Утром 25 августа здравомыслящие католики выражают свою обеспокоенность, рвение обезумевших угасает. Француз, юрист в душе, всегда озабочен законностью, а после полудня 24-го убийства противозаконны. Осмелится ли кто-либо продолжать их без ручательства суверена?

И вдруг в таковом отпадает надобность, ибо вот она, воля Божья. Некий монах провозглашает: на кладбище Невинноубиенных младенцев расцвел боярышник, «куст, сухой, мертвый и весь изуродованный, выпустил зеленые ветви и покрылся цветами». Это — чудо, доказательство того, что небо одобряет и благословляет уничтожение еретиков. Бессчетные колокола заливаются во всю мощь, ликуя по поводу знамения. «Эта страшная и неожиданная буря, обрушившаяся на большой город, словно ввергла его в опьянение, в головокружительное безумие крови и смерти».102

Солдаты, охраняющие кладбище, не позволяют толпе удостовериться в совершившемся чуде. Но кто помышлял о проверке? Массовая истерия нарастает, возле кладбища полно людей, бьющихся в конвульсиях, вопят женщины. Скоро станут говорить о новых звездах, о плачущих статуях (очевидно, от радости). Погромщики забывают о земном властителе и возвращаются к своим трудам, дабы угодить властителю небесному.

Королева-мать не испытывает ни малейшего удовлетворения. Карл IX не изменяет позиции, приказывает переписать гугенотов и охранять их. Вот его «решение»:

«Именем короля,

Его Величество желает знать в точности имена и прозвища всех тех, кто придерживается протестантской веры, у кого есть дома в этом городе и предместьях, и недвусмысленно приказывает купеческим прево и городским эшевенам., чтобы они отправили указанных квартальных старшин по всем домам их кварталов, дабы каждый составил правдиво, и без какого-либо упущения, под страхом смерти, список имен и прозвищ мужчин, женщин и детей, какие будут в сказанных домах, с тем чтобы немедленно доставить указанные списки вышеназванному прево торговцев, который без отлагательства доставит их Его Величеству, каковой желает, чтобы указанные квартальные старшины повелели хозяевам и хозяйкам или тем, кто проживает в названных домах, тщательно охранять всех, кто держится упомянутой веры, чтобы им не было причинено какого-либо ущерба или неудовольствия, но была обеспечена добрая и надежная защита».