Читать книгу "Заповедник потерянных душ - Галина Владимировна Романова"

– Мне известно. Но я хочу услышать это от вас. И… – Аня приподняла брови, выразительно глянула точно в переносицу симпатичной девушки. – И от того, что вы мне ответите, зависит, в каком ключе будет далее строиться наша беседа. Будет ли это доверительный разговор или…

– Или?

– Или допрос. Но, сами понимаете, в последнем случае проходить он будет не здесь. – Ее испуг Аню порадовал и обнадежил. – Итак, кому она вас порекомендовала?

– Соседка с первого этажа порекомендовала меня соседке Никулиных, – с легким выдохом ответила Марина, решив для себя, что ни одна прибыль от сделки не стоит допроса в полиции.

– Что за соседка Никулиных?

– Живет этажом ниже. Зовут Вера. Она позвонила мне позавчера вечером. Сказала, что визитку ей дала та самая женщина, что проживает на первом этаже в их подъезде. Я ее сыну помогла с квартирой, она была мне очень благодарна. Вот и вручила Вере мою визитку.

– И она позвонила вам позавчера вечером?

– Совершенно точно. Я уже дома была, – вспоминала Марина.

Решив говорить правду, и только правду, она расслабилась и даже снова предложила кофе. Аня отказалась.

– У нас ведь, как и у вас, выходных нет. И личного времени почти тоже, – жаловалась она, доверительно понижая голос и наклоняясь над столом в сторону Ани. – Поэтому и звонят в любое время.

– Что она сказала, когда позвонила?

– Что есть одна квартира. Ей бы хотелось, чтобы я ее осмотрела и оценила опытным глазом. Конец цитаты.

– Эта услуга платная?

– Ну да. Она оплатила по прейскуранту. Наличными. Но квитанция имеется, если хотите…

– Буду крайне признательна, если вы мне сделаете копию.

Аня достала пустой файл из сумочки. Дождалась, пока Марина сделает ей копию. Спрятала в файл.

– Что она сказала вам? Где хозяева квартиры? Вас не смутил тот факт, что на двери была пломба, оставленная полицией?

– Что?! – симпатичное лицо Марины вытянулось. – Не было никакой пломбы! О чем вы? Я бы ни за что… Пломба! Мы поднялись на этаж. Она открыла дверь своим ключом. Провела меня по комнатам. Сказала, что хозяева временно отсутствуют, а ее попросили похлопотать. Я назвала цену. Она оплатила мои услуги. Я выписала квитанцию, и мы вышли.

– Дверь она запирала при вас?

– Да. При мне. Мусор еще захватила из прихожей. Там уже запах неприятный был, – сморщилась Марина, словно снова его почувствовала. – Из подъезда мы вышли вместе. Я пошла к своей машине, она – к мусорным контейнерам.

– Было это вчера утром? – уточнила Аня и сверилась с копией квитанции.

– Да. До одиннадцати утра точно. Потому что в одиннадцать у нас была оперативка. Я не опоздала.

– Что-то еще соседка Никулиных вам говорила?

– На предмет?

– На предмет того, кто именно выставляет квартиру на продажу.

– Утром – нет.

– В каком смысле? – нахмурилась Аня.

– Утром ничего такого не было сказано. А вот вечером она позвонила мне снова и начала задавать всякие вопросы. – Марина покусала губы, видно было, что говорить об этом ей не хочется.

– Можно подробнее?

– Ох, ну что с вами сделаешь, Анна, – скорчила она кислую физиономию. – Придется рассказать все…

…Она, конечно, понимала, что непозволительно долго выполняла поручение старшего по званию и по должности. И виновата была, что не отследила, когда ее мобильник потух, разрядившись. Но чтобы это вызвало такую бурную реакцию со стороны этого старшего по званию и по должности!..

– Ты что себе позволяешь, Малахова?! – выкрикнул Бодряков, стоило носам ее босоножек на каблучках переступить порог кабинета. – Тебе кто позволил использовать служебное время не по назначению?! Я рапорт на тебя напишу! Я тебя уволю к чертовой матери!

Лицо его исказила судорога, губы дергались, когда он, подскочив с места, подлетел к ней и с силой ударил кулаком по двери, закрывая ее. Аня съежилась, попятилась. Не будь она уверена в обратном, подумала бы, что он собирается ее ударить.

– Ты где была, лейтенант Малахова?! – прошипел он, стоя в полуметре от нее и дыша ей в лицо горячо и прерывисто.

– В риелторской компании «Любимый Дом», – ответила она тихо, не сводя взгляда с бешено пульсирующей жилки на его шее.

– А я тебя куда послал, Малахова?! – чуть тише, но все с тем же напором спросил Бодряков. – Я тебя куда послал?!

– В квартиру Никулиных. За мусором.

– А ты…

– А я там была. И в присутствии понятых открыла квартиру. И никакого мусора не обнаружила, товарищ капитан.

– Почему-то я не сомневался, – буркнул он, отворачиваясь. – Никулин врет. И врал нам с самого начала.

– Думаю, вы правы, товарищ капитан, – перешла снова на «вы» Аня, осторожными шажками пробралась на свое место, села. – И мне даже известен теперь мотив.

– Судя по тому, что ты посетила риелторскую контору, Никулин собрался продать квартиру матери? – криво ухмыльнулся Бодряков. – Лихо! Даже не успев вступить в права наследования…

– Мария Сергеевна незадолго до своей смерти переписала свою долю в недвижимости на сына, – перебила его Аня и тут же покраснела, встретившись с его свирепым взглядом. – Извините, товарищ капитан. Извините, что перебиваю.

Пропустив ее извинения мимо ушей, он присвистнул:

– Ничего себе! Ну, теперь-то все становится ясно! Вот он и мотив. Все. Рассказывай мне живо все, Малахова. И я иду на доклад к начальству.

Она рассказывала. Он не перебивал. И, видимо, боялся пропустить хоть слово, раз глаз не сводил с ее шевелившихся губ. Было неуютно докладывать. Еще хуже, чем когда он смотрел ей в переносицу.

– Я все понял, Малахова.

Бодряков собрал со стола какие-то бумаги, шагнул к выходу. И вдруг, остановившись у шкафа, открыл его, взглянул на себя в зеркало и спросил:

– Как тебе моя новая рубашка, Малахова?

Рубашку эту он уже надевал. В прошлую пятницу. Темно-серая, льняная с короткими рукавами и воротником стойкой. Аня сглотнуть никак не могла, когда его в первый раз в ней увидела. Серый лен ткани так замечательно оттенял его глаза, так подходил к его смуглой коже, что она на пару минут лишилась возможности говорить. В прошлую пятницу.

Сегодня ей было не до этого. И вместо ответа на его вопрос она глупо хихикнула.

– Так я и думал, – отозвался он ворчливо, с грохотом закрывая дверцу шкафа.

И ушел. А она сидела и думала: а чего он вдруг спросил? Зачем ему ее мнение? Зачем ему знать, что она думает про его рубашку? Совета ждал или похвалы? Чтобы лишний раз удостовериться, что правильно подбирает себе гардероб для кого-то там в своей тайной, закрытой от нее жизни?