Читать книгу "Мистерия Сириуса - Роберт Темпл"

Исходя из этого, можно сделать вывод, что для Египта, как и для Шумера, соответствующие даты не выходят за границы второго тысячелетия до нашей эры. Пользуясь одним из излюбленных выражений ученых-физиков, можно сказать, что по порядку величины они сравнимы с вероятной датой заселения Колхиды египтянами-колонистами в период правления Рамзеса II. Такое совпадение никак не может быть случайным! Мы должны согласиться с тем, что знания о Сириусе распространились по Средиземноморскому региону не позднее 1200 г. до н. э. — даже независимо от того, каков был их источник.

По-видимому, не случайно события эти примерно совпадают по времени с концом минойского владычества в Средиземном море. Мне представляется очевидным (и имеющим прямое отношение к распространению знаний о Сириусе) тот факт, что после распада минойской державы, центром которой был остров Крит, египтяне и жители Ближнего Востока вышли на просторы Средиземного моря, заполняя тем самым вакуум, оставшийся после гибели минойского флота. (Альтернативное, но довольно сомнительное предположение сводится к тому, что сами минойцы принесли свою культуру в разные районы Средиземноморья, куда они бежали после катастрофы; я, однако, не верю, что они явились единственным источником знаний о Сириусе.)

Свидетельства того, что гибель минойской культуры была связана с извержением вулкана Санторин, на мой взгляд, очень убедительны. Ф. Мац в работе «Минойская цивилизация в ее расцвете» пишет: «Мирный переход власти на Крите от минойцев к микенцам объяснить весьма трудно». Вовсе нет — если предположить, что минойскую цивилизацию привели к упадку вулканические извержения. У минойских городов отсутствовали оборонительные укрепления. На своем острове минойцы, похоже, рассчитывали в основном на мощь своего флота, который был в состоянии разгромить любого врага. Точно так же во времена классической Греции спартанцы обходились без крепостных стен, полностью полагаясь на мощь своей армии. По суше достичь Крита было невозможно, а на море минойцы имели подавляющий перевес над любым возможным противником. Таким образом, у себя дома они находились в полной безопасности. Предположение о катастрофическом извержении на Санторине (Фере) — небольшом вулканическом острове, лежащем в ста километрах от Крита, — подтверждается, в частности, тем, что его жители были эвакуированы первыми, за несколько лет до того, как погибла вся минойская цивилизация.

Рассказ Геродота (содержащийся в первой книге его «Истории») о безуспешной попытке неопытных в морском деле лидийцев построить флот и отправиться на завоевание островов хорошо иллюстрирует безнадежность такого предприятия. Держава, мощная на суше, может быть совершенно беспомощной на море. Лидийцы просто не умели строить корабли и довольно быстро это поняли. И если минойский флот был практически полностью уничтожен гигантскими волнами, последовавшими за извержением вулкана, то минойцам ничего не оставалось, как прийти к соглашению с микенцами. Любой другой выбор был бы самоубийством. Вероятно, они подписали один или несколько договоров, делая вид, что поступают так не по необходимости, а совершенно добровольно. И если микенцы всегда смотрели на более цивилизованных минойцев несколько «снизу вверх», то тем лучше было для последних. Они сумели выйти из трудного положения, скажем так, по-джентльменски.

Но немедленно подчинить себе бывшие сферы влияния минойцев, располагавших мощнейшим флотом своего времени, «сухопутные» микенцы, конечно, не могли. У них не было ни кораблей, ни навыков кораблевождения. Поэтому развить дальше свой успех по захвату большей части Крита они были не в состоянии. Не то чтобы микенцам не хватало для этого энергии или силы воли, но весь минойский флот был уничтожен, и даже те из минойских моряков, кто был согласен с ними сотрудничать, остались без своих кораблей. Кроме того, организация управления на только что — хотя и мирно — захваченном острове наверняка отвлекала на себя главное внимание микенцев. Все перечисленные причины и привели к тому, что новые хозяева Крита так и не смогли сравняться со старыми в их морской мощи и стать властителями Средиземного моря.

Еще перед катастрофическим природным катаклизмом микенцы пытались соперничать с минойцами (и даже совершали набеги на остров Крит — как о том свидетельствует история Тесея). Ф. X. Стаббингз[215] сообщает, что минойцы пытались помешать торговле микенцев в центральном Средиземноморье и организовали с этой целью «неудачную морскую экспедицию на Сицилию». Невольно вспоминается другая греческая морская экспедиция с подобным же исходом — знаменитый десант афинян в Сицилии, который привел к их поражению в Пелопоннесской войне. Сицилия, таким образом, оказывается причастной к двум великим историческим коллизиям, существенно изменившим ход событий в районе Средиземноморья.

Итак, минойская держава уже клонилась к упадку, когда на нее обрушилась природная катастрофа. По словам Стаббингза, «совершенно ясно, что падение Крита открыло пути для быстрого возвышения Микен». И, добавим, для развития мореплавания в Египте. При минойцах объем торговли между Египтом и Критом был очень значителен. Теперь египтяне стояли перед выбором: или строить свои собственные корабли, или резко снизить импорт необходимых товаров. Не исключено даже, что имя «Миний» (потомками которого, «минийцами», были аргонавты) имеет некоторую связь с именем критского царя Миноса (и — соответственно — минойцев). В конце концов, именно минойцы (критяне) были лучшими мореходами своего времени, постоянно плававшими в Египет.

Все сказанное выше о гибели минойской цивилизации имеет прямое отношение к нашей основной теме. Ибо закат минойского владычества на море позволил мореплавателям других народов проложить свои пути между странами и материками. На смену единому «минойскому морю» пришла палитра культур. Предприимчивые люди из разных уголков Средиземноморья — идолопоклонники из материковой Греции, умудренные опытом веков египтяне из нильской долины, смышленые семиты из Ливана, Ханаана, Палестины, желавшие воспользоваться подвернувшимся случаем, плыли к далеким горизонтам на всем, что могло плавать.

Неожиданное появление этих путешественников на старых морских дорогах приводило к взаимному обогащению культур, хотя в то же время дало толчок к резкому росту пиратства. Число утонувших моряков и разбившихся торговых судов должно было многократно увеличиться, но расширились и возможности для распространения древних знаний — в том числе знаний о системе Сириуса. Двумя тысячелетиями раньше только Египет и Шумер хранили тайну Сириуса. Теперь она вырвалась за их границы. Ящик Пандоры открылся, и его содержимое проникло в фундамент будущей культуры Греции, созидавшейся на полях сражений, которые микенцы вели под стенами Трои и во многих других местах. Начинался героический век, и арете (классический греческий идеал всеобщего совершенства) выковывался в битвах, описанных в утерянной поэме «Фиваида» и в сохранившейся «Илиаде», в великой «Одиссее» и в эпосе об аргонавтах, из которого до нас дошло не так уж много.

Подобно «зубам дракона» — воинам, до поры до времени таившимся под землей, призраки странных знаний о системе Сириуса проглядывали через покров греческого эпоса — чтобы уже в двадцать первом столетии неожиданно появиться перед нами в полном, так сказать, вооружении. Они вернулись на поле битвы, и мы должны достойно их встретить. Но прежде чем вступить в поединок, спросим этих пришельцев — откуда они родом? Ведь мы имеем здесь дело с остатками мира, который для нас уже почти не представим. Эти существа пришли из эпох, ставших мифом задолго до расцвета Эллады и даже задолго до Гомера и Гесиода. С подобной древностью приходится встречаться разве что в гробницах Египта и Месопотамии.