Читать книгу "Револьвер для сержанта Пеппера - Алексей Парло"

Он что-то быстро-быстро зашептал, потом поплевал в разные стороны и щёлкнул пальцами. Ничего не произошло. Он щёлкнул пальцами громче — опять ничего! Тогда Морфей грязно выругался и изо всех сил хлопнул в ладоши. И опять ничего!

— Долгие и продолжительные аплодисменты! — с усмешкой произнес Сержант и похлопал в ладоши. — Ты забыл, Морфей, здесь он под моей защитой.

Морфей Морфеич ошарашенно посмотрел на Пеппера, перевёл взгляд на Шуру и злобно оскалился.

— Под твоей защитой? Тоже мне, защитничек! Тебя-то кто защитит? Один ведь остался! Никого рядом с тобой нет!

— Как это никого? — обиделся Шура. — А я?

— Ты? Ты даже меньше, чем никто! Ты — кукла! Я-то знаю, ведь это благодаря мне ты здесь, — махнул рукой Человек с Отрезанной Бородой, как бы давая Шуре понять, что тот для него — фигура совершенно незначительная.

Он своего добился — Шура понял. И это его проняло. Доктора объял праведный гнев.

— Благодаря тебе? — угрожающе спросил он. — Тебя, значит, мне нужно благодарить? Благодетель нашёлся!

— А кого же ещё? — с почти искренним удивлением ответил Морфей. — Это ведь я…

— Бога! — с надрывом выкрикнул Шура, вспомнив всех, кто был ему дорог долгое время, и тех, кто стал дорог сейчас — Тамарку, Миху, Алика, и Ринго, и Джорджа, и конечно, Сержанта Пеппера.

— Бо-о-о-га?… — нараспев проговорил Морфей. — А давно ли ты, комсомолец, в Бога стал верить? А не ты ли в институте гордился пятеркой по научному коммунизму? Ты же даже ни одной молитвы не знаешь! Бога! Не сметь!!! — вдруг завизжал он, начиная меняться в размерах.

Зрелище было впечатляющим. Морфей Морфеич рос, и рос, и рос. Дыхание его стало шумным, сердечный ритм заставлял всё вокруг вибрировать, из ноздрей начали вырываться клубы дыма вперемежку с язычками голубоватого пламени.

— Ну, хватит уже зажигалку из себя изображать! — истерично крикнул Шура.

— Зажигалку?! Я зажгу! Я ТАК СЕЙЧАС ЗАЖГУ!!! — прогремел в ответ Морфей.

Голова его уже уперлась в потолок и, наверное, проломила бы его, но потолок оказался эластичным, он пружинил, однако сохранял целостность, обтягивая голову Человека с Отрезанной Бородой, отчего брови его наползали на глаза, а он безуспешно пытался их приподнять.

— Держи! — вдруг крикнул Морфей и швырнул в Сержанта файербол.

Пеппер, не ожидавший этого, не успел увернуться. Файербол с громким хлопком разорвался, и Сержант, вскрикнув, упал.

— Под моей защитой! — захохотал Морфей. — Вот тебе и вся защита!

Удивительно, но он всё продолжал расти. Стены и потолок уже начинали обтягивать монструозное тело, и Шура понял, что через несколько мгновений Морфей просто раздавит его, прижав к себе, всей своей чудовищной массой.

Он вдруг с каким-то отстранённым спокойствием понял, что действительно не знает ни одной молитвы, а значит, с Богом поговорить не удастся, а из этого следует, что скоро настанет самый настоящий конец. Он станет трупом.

И в этот момент на ногах Морфея лопнули чулки. До этого они себя никак не проявляли, одежда — и одежда, но и у шедевров итальянской лёгкой промышленности есть, как оказалось, свой предел.

— Вот бы Тамарка расстроилась! — подумал Шура, отрешенно наблюдая за медленно расправлявшиеся волосками на морфеевых ляжках, — Чулки-то отличные!

Он вдруг отчетливо вспомнил Тамарку, её лицо, фигуру, точёные ноги, её голос, аромат её духов и запах волос. Любимая женщина как бы встала перед ним…

Нет! Не как бы! Шура вдруг понял, что Тамарка действительно здесь, живая, горячая и страстная.

А Тамарка встала перед Морфеем, заслоняя собой своего мужчину и, глядя на него в упор, звонким голосом, нараспев, начала:

— Отче наш! Иже еси на небесех! Да святится имя Твоё!..

Морфей Морфеич, сначала смотревший на неё с неким брезгливым недоумением, вдруг начал как-то съёживаться и бледнеть. С каждым словом молитвы он становился всё меньше и меньше, прозрачнее и прозрачнее…

— Аминь! — выкрикнула Тамарка.

С тихим хлопком Морфей исчез, оставив после себя лишь облачко чёрного дыма и резкий запах кошачьего дерьма.

— Я вспомнила, вспомнила! — воскликнула Тамарка, поворачивая к Шуре сияющее лицо, и вдруг тоже исчезла.

В коридоре стало темно. Только через приоткрытую дверь комнаты Джона пробивалась полоска света. Шура стоял и смотрел. Но видел только Тамарку…

— Мама, шо то было? — спросил подошедший сзади Сержант голосом торговки с одесского Привоза. Он слабо взмахнул рукой, и в коридоре появился неяркий приглушённый свет.

— Бог… Молитва… Тамарка… — Шура никак не мог связать слова в какую-нибудь мало-мальски приличную фразу.

— А Морфей?

— Пшик… — Шура щёлкнул пальцами.

— Выпей, — Пеппер протянул Шуре фляжку.

— Нет… Не хочу…

— Пей! — жёстко сказал Сержант. — Тебе нужно успокоиться.

Шура послушно взял фляжку и выпил. Там был чай с молоком. После пары глотков Доктор пришёл в себя.

— Ну что, ab ovo? — спросил он у Пеппера.

— Не знаю, — покачал тот головой. — Рано знать. Осталось ещё одно.

Шура посмотрел на приоткрытую дверь, и в груди его что-то смутно заныло.

— А Джон там? — спросил он.

— Нет. Джон ушёл. Он больше не играет на перекрёстке. Благодаря тебе. Но рояль ещё там. Иди, Шурочка, иди, не тяни время, его и так нет. Особенно здесь, — и Сержант улыбнулся. Так, как обычно улыбаются на прощание.

"Зачем мне рояль? Я всё равно играть не умею" — хотел сказать Шура, но вдруг осознал, что это не так, кивнул и медленно двинулся к двери. Он не оглядывался. А Сержант извлёк из кобуры свой револьвер и крутанул барабан. Он был почти пуст, лишь в одной каморе сидел патрон. Последний патрон.

— Без промашек и без осечек! — шёпотом приказал себе Пеппер.

Глава 41
THE END

Шура вошёл в пропахшую крепким сигарным табаком комнату и огляделся. Комната была пуста, но что-то делало её жилой — то ли очки Джона в круглой латунной оправе, простые дешевые очки, купленные в недорогой аптеке, то ли разбросанные повсюду пустые баночки из-под йогурта. А может быть, табла, стоявшая в углу и издали похожая на какого-то персонажа Маппет-шоу. Или фотография Пола, висевшая на стене и смотревшая на Шуру наивными глазами.

Доктор сел за рояль. Крышка была открыта — Джон не отличался аккуратностью. Шуре показалось, что рояль тихо вздохнул и потянулся к нему всеми своими клавишами как женщина, истосковавшаяся по мужской ласке. Он посидел немного, вслушиваясь и собираясь с духом, и взял первый аккорд. Музыка ожила. Сначала это была Половская «Let it be», потом музыка повлекла Шуру за собой, куда-то вверх и в сторону. Музыка стала его мыслями, его желаниями и чувствами. Он просто следовал за ней…