Читать книгу "Великая Армия, поверженная изменой и предательством. К итогам участия России в 1-ой мировой войне - Виктор Устинов"

Все министры, кто назначался по протекции князей Мещерского, Андроникова и Распутина, были ярыми сторонниками продолжения курса сближения с Германией в ущерб национальным интересам России. С помощью Распутина стали проводиться все непопулярные решения правительства, все аферы с ценными бумагами и капиталами, все назначения министров и директоров департаментов, в руках которых находились основные бюджетные средства и оборонные отрасли промышленности. С помощью «старца» были сменены министры, которые были самостоятельными и сильными в понимании своего государственного долга и ответственности перед народом, убраны руководители департаментов полиции, жандармерии и юстиции, которые проявляли заботу о безопасности граждан и страны, отодвинуты в тень и отправлены в отставку и в отдаленные обители генералы армии и иерархи церкви, которые могли повести армию к победам и поднять православный люд на всеобщую войну с врагом.

Привыкший с молодости к пьяным кутежам, воровству, аферам и сомнительным приключениям Распутин так и не был приучен ни к какому полезному труду и жил обманом людей, богатых и бедных, и, в особенности, верующей православной паствы, потому что он причислял себя к влиятельным проповедникам церкви и был ее непризнанным патриархом. Прочное тысячелетнее здание русской православной церкви от такого антихриста накренилось и стало трещать, угрожая развалом людям, посещавшим его. Гучков еще в январе 1912 года, при обсуждении в Государственной думе сметы Синода, говорил: «Хочется говорить, хочется кричать, что церковь в опасности и в опасности государство… Вы все знаете, какую тяжелую драму переживает Россия… В центре этой драмы — загадочная трагикомическая фигура, точно выходец с того света или пережиток темноты веков, странная фигура в освещении XX столетия… Какими путями достиг этот человек центральной позиции, захватив такое влияние, перед которым склоняются внешние носители государственной и церковной власти… Григорий Распутин не одинок; разве за его спиной не стоит целая банда, пестрая и неожиданная компания, взявшая на откуп и его личность, и его чары»[319].

«Старец» Распутин не погнушался ворошить грязное прошлое и заставлял Синод и митрополитов причислять к лику святых таких же проходимцев прошлого, каким он был сам в настоящем, и это кощунство отторгло от церкви миллионы масс верующих. Нравы, приличия и сдержанность страстей, привитые народу вековой культурой русского народа, в столице империи оказались грубо растоптанными безбожием и безразличием к нормам нравственности и совести. В царском дворе, высшем обществе Санкт-Петербурга и Москве культивировалось стремление к грехопадению, часто даже преступному, и оно сопровождалось верой в очищение этого греха с помощью божественного милосердия. Чувственное грехопадение носило ореол жертвенности у прекрасной половины, и его не стыдились совершать знатные светские дамы. Это была прелюдия к той сексуальной революции, поразившей «демократическую» Россию через 100 лет, когда женщина была лишена всех своих прав и брошена на торги наравне с другими товарами и предметами роскоши. Легкость нравов витала и в царских покоях, где императрица следила с безразличным лукавством за любовными похождениями своего мужа с ее фрейлиной Анной Вырубовой, которая, в свою очередь, была организатором и свидетелем интимных отношений императрицы и Распутина.

Искусство стало антинародным: оно прославляло артистов и фокусников, танцовщиц и экстрасенсов, проходимцев и стяжателей, совсем позабыв святые заповеди, что процветание и могущество государства держится на воине, пахаре, и рабочем, и на интеллигенции, выросшей из этой же среды, а не на шутах и подлецах. Печать перестала восхвалять благородство, порядочность и честность и заглядывала в самые грязные места человеческих пороков, от описания которых заражались грязью все, и прежде всего те, кто распространял ее среди людей. Царская журналистика обслуживала интересы внутренних врагов России, одолевших верховную власть империи и ведших всю страну к крушению, а монархию к гибели.

Осенью Центральные державы перенесли свои военные усилия на Балканы с целью разгромить Сербию. Она была как заноза в теле держав этого блока и мешала Германии и Австро-Венгрии напрямую соединить свои силы с Турецкой империей для овладения Балканами и распространения своего влияния и военной силы на Ближний Восток и Северную Африку. В Лондоне и Париже с опозданием осознали опасность, какая грозила Сербии из-за вероломной политики царя Болгарии Фердинанда I Кобургского, который все время балансировал между Антантой и Центральными державами, хотя еще в июле он подписал договор о присоединении Болгарии к Тройственному союзу и проводил мобилизацию в стране, доведя численность болгарской армии до 500 тыс. человек, утверждая, что это делается для защиты суверенитета. Только 1 октября было принято решение о высадке союзного десанта в Салониках и выдвижения его на север для прикрытия восточного фланга Сербии и участка железной дороги Салоники — Ускюб. Греция и Румыния под давлением Германии объявили о своем нейтралитете, что обеспечило большую свободу действий Болгарии против Сербии. 5 октября объединенные силы германо-австрийского блока под общим командованием германского генерала Макензена выступили против Сербии, имевшей армию общей численностью менее 200 тыс. человек. Россия хотела оказать помощь Сербии, усилив ее армию несколькими русскими дивизиями, но Румыния отказалась их пропустить через свою территорию. Главные силы сербской армии в этот период сосредоточились на восточной границе против Болгарии, в то время как главный удар генерал Макензен наносил с севера, и столица сербов Белград подверглась бомбардировке тяжелой артиллерией германцев, от которой погибло свыше 5 тыс. мирных жителей[320]. Сербская армия была вынуждена перебрасывать свои силы на север, когда 15 октября перешла в наступление болгарская армия, которая вскоре овладела станцией Вране, через которую поддерживалась связь сербской армии с англо-французским экспедиционным корпусом в Салониках, направленным руководителями Антанты для оказания помощи сербской армии. Положение сербской армии ухудшилось, возникла угроза окружения всех ее главных сил. К концу октября две французские и одна английская дивизии экспедиционного корпуса выдвинулись на север, к реке Черна, чтобы соединиться там с сербскими войсками, но, атакованные с востока 2-й болгарской армией, они вынуждены были занять оборону. Опасаясь угрозы окружения, главные силы сербской армии начали планомерное отступление на Черногорию и Албанию. Дальнейшее отступление сербской армии, отягощенное массовым исходом сербского народа от оккупантов, шло при самых ужасных климатических условиях и лишениях через Ипек, Дибра и Эльбасан к Дураццо и Сан-Жан-де-Медуа, где остатки армии в числе около 120 тыс. человек были посажены на союзные суда и перевезены для устройства на остров Корфу и порт Бизерта. Одновременно отошли к Салоникам и англо-французские дивизии[321].