Читать книгу "Загубленная жизнь Евы Браун - Анжела Ламберт"

Мартин Борман был непростым человеком простого происхождения. Его отец, отставной старшина Прусского армейского полка (отсюда, возможно, одержимость сына дисциплиной и порядком), стал впоследствии почтовым служащим. Юный Борман бросил школу и нанялся на сельскохозяйственные работы. Как и многим сподвижникам Гитлера, Первая мировая война (он служил канониром в полку полевой артиллерии) дала ему шанс подняться над своими провинциальными корнями. В 1925 году он вступил в НСДАП и к 1928 году уже был ее финансовым управляющим, распоряжавшимся значительной частью фондов. В тот год Борман и познакомился с Гитлером, так что он не входил в число тех «старых верных» товарищей, которые состояли в партии с самого начала. Он стал депутатом от национал-социалистов в рейхстаге, а в июле 1933 года — главой кабинета заместителя фюрера по партии Рудольфа Гесса (одного из самых первых последователей Гитлера). Превосходные организационные и бюрократические способности Бормана склонили Гитлера к решению возложить на него непомерную ответственность за финансы партии и свое личное состояние, а также поручить ему покупку Бергхофа и управление резиденцией. Путци Ганфштенгль привел очень точную метафору, говоря, что он «слизывал желания с губ хозяина и пролаивал их в форме приказа».

Борман, помимо прочего, выдавал деньги Еве, и хотя по приказу Гитлера ей было назначено щедрое содержание, она всегда помнила, что оно достается ей не напрямую от любовника, а косвенно — через ненавистного соперника. Борман неустанно третировал ее, заставляя ощущать свою зависимость, поскольку он оплачивает все ее счета. Должно быть, она испытывала чудовищное унижение от того, что приходится обращаться с просьбой к Борману всякий раз, когда нужны деньги на парикмахера или маникюршу.

Никто в ближайшем окружении Гитлера и не заметил толком, как Борман поднялся до контроля над средствами верховных вождей партии. Вид у него был неказистый: приземистый, толстый, некрасивый. Из-за грубых манер и некультурности его сильно недооценивали Геринг, который воображал себя знатоком искусства и вел королевский образ жизни, и ему подобные. Немногословный и подобострастный в присутствии своего начальника, властный и высокомерный за его спиной, Борман втерся в доверие к Гитлеру настолько, что встал впереди всей его упряжки. На публике заискивал перед соперниками, разыгрывая добродушие и миролюбие, а сам исподволь плел интриги, чтобы подорвать их положение. Когда они наконец осознали масштабы его власти, его уже было не вытеснить. Он стал правой рукой фюрера и контролировал доступ к нему. Репутация новичков зависела от него. Грозный противник, он возмущался ролью Евы в Бергхофе и вечно строил козни, чтобы от нее избавиться. Неудивительно, что они ненавидели друг друга — но молча. Гитлер не потерпел бы открытой вражды.

Заполучив Хаус Вахенфельд, Гитлер решил, что его надо расширить и переоборудовать, сделав более подходящим для приема важных персон и высокопоставленных иностранных гостей. Дому предстояло стать гораздо больше, чем местом загородного отдыха: центром правительственных и военных операций. Это решение повлекло за собой лавину покупок среди его сподвижников. Каждый рвался превзойти остальных в величине дома и живописности владений. Конкурс без труда выиграл Геринг, сколотивший огромное состояние на награбленной недвижимости и предметах искусства. Жилище Гитлера было намного скромнее, о чем он прекрасно знал и даже подшучивал над Герингом. Когда гость хвалил Бергхоф, он говорил: «Мой Бергхоф, конечно, не сравнится с Каринхалль [главная резиценция Геринга в Шорфхайде, к северу от Берлина. На самом деле Бергхофу было далеко и до его громадного помпезного дома в Оберзальцберге]. Там он мог бы служить разве что домиком для садовника». Как и Сталин, Гитлер предпочитал простые, даже аскетичные помещения, когда речь шла о его собственном доме. Он позволял своим ставленникам купаться в роскоши, но сам относился к ней равнодушно.

Преобразованием Оберзальцберга занимался Борман, не упускавший возможности расширить сферу своего влияния и угодить фюреру. С 1935 по 1940 год он провел пятьдесят две спецоперации по конфискации домов, ферм, земель и лесов, бесцеремонно вытесняя владельцев. Всего он приобрел 600 акров леса и 200 акров пахотной земли. За пять лет больше четырехсот человек — в основном крестьяне, жившие там веками, — были изгнаны из своих домов, чтобы нацисты могли устроиться поудобнее. Тем, кто отказывался продавать, угрожали переселением в близлежащий Дахау, и порой их действительно туда отправляли. Не обремененный совестью Борман брал, что хотел, обращая старую земледельческую деревню в цитадель. Участки и здания Оберзальцберга обошлись нацистской партии примерно в шесть миллионов рейхсмарок или чуть больше. Чтобы обеспечить фюреру как можно лучшую панораму, вырубались деревья, сносились дома. В 1936 году Борман со своей семьей поселился в одном из лучших шале, предугадывая скорое превращение Оберзальцберга во второй оперативный штаб Гитлера и желая быть под рукой у вождя, когда это произойдет. Через десять лет после того, как Гитлер впервые арендовал Хаус Вахенфельд (в 1928 году), маленькая деревушка была полностью аннексирована и предоставлена в его личное распоряжение. Доказательством наивности Гитлера в денежных делах и его полного доверия к своему ближайшему подручному служит тот факт, что он почти наверняка так никогда и не обнаружил, что все, кроме самого Бергхофа, было куплено на имя Мартина Бормана, так что к 1939 году Борман единолично владел всей деревней.

Окруженный охраной и высокими заборами, притаившийся среди сосновых аллей, под которыми лежал Берхтесгаден, а дальше на запад — ледяное озеро Кёнигзее, Оберзальцберг стал военным лагерем и оплотом национал-социализма. Здесь были и казармы, и гауптвахта СС, и помещения для сотрудников службы безопасности, и спортивный зал с боксерским рингом, и полигон для стрельбы, а также больница для тяжело раненных офицеров вермахта, радиостанция, три телефонных узла и почта, не говоря уже о Чайном домике, детском саде, школе и театре. Даже еду обитателям поставляла образцовая ферма (бывшая усадьба), в парниках которой круглый год выращивались фрукты и овощи. Все служило на благо фюреру, черному пауку в центре паутины офицеров, адъютантов, солдат, охранников, секретарей («прикрытие» Евы вынуждало ее притворяться одной из них), поваров, экономок, горничных и гостей. Теперь Оберзальцберг действительно являлся вторым оперативным штабом Гитлера после Берлина. Помимо обычного размещения, под квартиры для СС была оборудована еще и гостиница Gasthof zum Türken. В течение следующих восьми лет будущее Германии и ее сорокапятимиллионного населения, а также судьба половины Европы определялись в этом новом монументальном городе Гитлера на фоне изломов альпийских скал. Гитлер как-то сказал одному гостю: «Здесь вызревают мои думы».

Ева надеялась на уединенное гнездышко для двоих и не испытывала ни малейшего желания жить среди занудных и назойливых политиков, а тем более в центре военного штаба. Ей гораздо милее был старенький уютный Хаус Вахенфельд, но когда Гитлер закончил ремонт, домик вырос чуть ли не втрое и сделался практически неузнаваем. Гитлер сам себя назначил архитектором проекта, по завершении коего Шпеер хладнокровно заметил (в отсутствие фюрера): «Получилось не хорошо, но, правда, и не плохо». Возможно, фюрер намеревался сохранить уютную атмосферу первоначального баварского шале, но внесенные изменения похоронили эту идею. В итоге стоимость полностью перестроенного Бергхофа составила 175 660 рейхсмарок, что равняется семистам тысячам английских фунтов в современных деньгах.