Читать книгу "Строгоновы. 500 лет рода. Выше только цари - Сергей Кузнецов"

Обнаружив человека, чья сущность совпадала с их представлениями об идеальном мастере времени, Строгоновы не жалели затем средств для его поддержки. Так, Федор Васильев многократно получал необыкновенные знаки внимания от графа Павла Сергеевича. В 1868 году он, единственный из всех живописцев, стал действительным членом ОПХ. Нет сомнения, что взносы, весьма значительные, за него платил граф, вероятно, желая таким образом поднять социальный престиж своего воспитанника. Устав позволял принимать в члены ОПХ любого человека, которого Общество считало достойным видеть в своих рядах. Высокая протекция и отсутствие сведений о частной жизни мецената, что следует признать драматичным, порождали нелепые слухи.

Среди немногочисленных отзывов современников о Васильеве, прежде всего, следует привести слова Ильи Репина из книги «Далекое близкое»: «Мне думается, что такую живую, кипучую натуру, при прекрасном сложении, имел разве Пушкин. Звонкий голос, заразительный смех, чарующее остроумие с тонкой насмешечкой до дерзости завоевывали всех своих молодым веселым интересом к жизни: к этому счастливцу всех тянуло, и сам он зорко и быстро схватывал все явления кругом, и люди, появляющиеся на сцену, сейчас же становились его клавишами, и он мигом вплетал их в свою житейскую комедию и играл ими, громко шутя».

И чуть ниже: «Случайно, кое-как образованный, он казался и по терминологии, и по манерам не ниже любого лицеиста; не зная языков, он умел кстати вклеить французское, латинское или смешное немецкое словечко; не имея у себя дома музыкального инструмента, он мог разбирать с листа ноты, кое-что аккомпанировать и даже сыграть „Quasi una fantasia“ Бетховена».[75] Именно Репин оказался автором легенды о дворянском происхождении Васильева, ибо в своих воспоминаниях перенес на бумагу слова Ивана Крамского: «И он везде как принят! Вот у графа Строгонова, например. Весь дом графа убежден, что он какой-то близкий родственник графу, чуть не его сын-любимец».[76]

Новая история о «Строгонове-отце» крайне интересна как параллель к взаимоотношениям графа Александра Сергеевича и художника, затем архитектора Андрея Воронихина. Отсутствие наследника нанесло сокрушительный удар по планам графа Павла Сергеевича относительно дома. Его дальнейшее совершенствование казалось бессмысленным. С момента потери надежды на появление детей Строгонов сосредоточил свои усилия, в том числе и финансовые, на развитии ОПХ по примеру европейских учреждений, и на воспитании Федора Васильева.

Глава 4

Деревни графа Павла Строгонова

В 1869 году Иван Шишкин женился на Евгении Васильевой, сестре живописца. С того же года взаимоотношения новоиспеченных родственников чуть-чуть изменились. Отныне они, несмотря на большую возрастную разницу (почти двадцать лет), соперничали за право считаться первым русским пейзажистом, причем ареной для соревнования стал конкурс ОПХ. В марте Шишкин ревниво писал Е.Э. Дюккеру (1841–1916): «Васильев получил первую премию на конкурсе, и его Общество отправляет в Дюссельдорф, на 3 или 4 года. А нынешнее лето его берет с собой граф Строгонов в Крым и на Кавказ, а осенью он поедет в Дюссельдорф».[77]

Европейская школа была обычным делом для карьеры русского художника. И Пучинов, и Воронихин прошли ее при помощи Строгоновых. Поездка Васильева не состоялась. Федор не поехал за границу, возможно, из-за одержимости идеей вновь выиграть конкурс, полотно для которого нельзя было написать в Германии. Не исключено, что по той же причине была отложена его поездка на юг России, имевший прекрасные, но все же «нерусские пейзажи». К тому же большое и отрицательное впечатление на Васильева могли произвести рассказы Шишкина, на чужбине тосковавшего по родине. Кроме того, именно это обстоятельство, возможно, было самым главным, Федор не желал оставить семью. Ее единственным кормильцем он стал после смерти отца в 1865 году.

В июле-августе 1869 года Васильев жил в имении Строгонова Знаменском (Кориан) близ Тамбова. Там он оказался в окружении не только природы, но картин, по каким-то причинам не нашедших своего места в доме на Сергиевской. В большинстве своем с глаз долой были отправлены те холсты, атрибуция которых оказалась преждевременной. Как справедливо отметил Э. Липгарт: «Знатоком нельзя сделаться вдруг, и многие неудачные покупки… подверглись впоследствии опале и были сосланы в деревни».[78] В Тамбовской областной картинной галерее в настоящее время хранится шестьдесят семь картин западноевропейских мастеров, поступивших туда из имения

Знаменское (Кориан). Среди них есть и шедевры, как, например, «Мадонна с младенцем» Яна ван Скореля, определенная, правда, в качестве шедевра голландского живописца Ю.А. Кузнецовым только в 1958 году, а ранее считавшаяся работой неизвестного итальянского художника XV века.

Современный вид главного дома в имении графа П.С. Строгонова Знаменское (Кориан)

Имение ранее принадлежало Ксавье де Местру и досталось Строгонову от отца. Там был устроен конный завод и перестроен дом. Согласно отчету Академии художеств за 1859–1860 годы, проект хозяйского дома в форме английского коттеджа составил архитектор М.А. Макаров. Сведений о том, что именно он контролировал постройку, нет. На фотографиях мы видим одноэтажный дом, несколько напоминающий крымские павильоны. Центральный вход в здание имел мезонин на пять осей и навес на столбах. Весь «готицизм» в проекте сводился к использованию стрельчатых переплетов окон.

М.А. Макаров стал следующим после Г. Боссе и И. Монигетти архитектором семьи Строгоновых, поскольку в 1860-е годы перестраивал для графа Александра Сергеевича, брата Павла, имение Волышово в Псковской губернии и, возможно, участовал в отделке дома на Невском.

Васильев находился в Знаменском на положении почетного гостя. Он получил в распоряжение экипаж, позволявший плодотворно работать. Федор писал матери: «С графом и графинею в самых хороших отношениях (слова Григоровича сбываются): они очень добры и предупредительны, так что и ожидать нельзя было… Мы часто ездим по окрестностям, в степь, в лес, на пчельник, а один я езжу на бланкарде (род линейки, распространенный по всей Тамбовской губернии) на паре заводских, которая к моим услугам Выедешь в степь — чудо! Рожь без границ, гречиха и просо, пчелы с пасеки, журавли да цапли со всех сторон плавают в воздухе, а под ногами бежит ровная степная дорога с густыми полосами цветов по бокам. Воздух, особенно утром, дышит ароматами (без преувеличения), так что чувствуешь, как он входит в легкие. Изна и Карьян, обтекающие село, образуют озерки и острова, а берега обросли такими густыми и высокими камышами, что человека на лошади закрывают.