Читать книгу "Тропами вереска - Марина Суржевская"

Ильмир поднял свой клинок и всадил его в грудь ближайшей темной твари. Люди кричали, кто-то плакал, и я, уже не таясь, тоже подняла ладони и выкрикнула заговор. Пламя костра взметнулось снова, озарило поле, выхватило из тьмы оскаленные морды тварей. Иные еще хранили черты человеческих лиц, и оттого смотреть на них было еще ужаснее. Девки, еще недавно хохочущие, теперь сбились испуганными пичугами, мужики закрыли их спинами, потрясая вилами. Ильмир стоял на границе света и тьмы, его клинок звенел тонко, сиял бело и тьму сокрушал без промаха. Да только был служитель один, а во тьме стояли Велена с князем, тварей рогатых – не счесть, и Шайтас смотрел из каждого.

Княжна вновь вскинула белые руки. Алое пламя озарило ее лицо, расцветило золотые волосы. Еще пригожей сделало.

– Не дури, Ильмир, – заговорила она ласково. – Не противься. Что тебе эти людишки? Пустые они, шкура с требухой да кровью. Что скот в загоне, что эти… Зачем ты их защищаешь? Иди к нам! Сила в тебе великая, а со мной еще мощнее станешь! Как увидела тебя, сразу поняла – наш ты, темный! Я тебя всему научу, все покажу. Тело твое нальется силой, еще тебе неведомой, руки обретут крепость поболее, чем у десятков мужиков, разум очистится. И душа метаться перестанет… – голос Велены, словно лента шелковая – ласковый и скользкий, оплетающий путами. – Темный ты, Ильмир. Признай это и смирись! – Княжна прошла по границе освещенного круга, улыбаясь. Глаза ее сияли, руки сложены умоляюще. Рогатая голова какой-то твари сунулась ближе, да клинок вновь пропел, отделяя башку от тела. Ильмир откинул сапогом упавшую и мигом загнившую тушу. На княжну он не смотрел, занятый бойней, но слова ее наверняка слышал. Все их слышали, они словно хмельной мед были, обволакивали и дурманили: – Думаешь, не знаю, почему ты себя не жалеешь, ведьм ищешь? Знаю, Ильмир, все знаю… Ты в их лице свою тьму победить жаждешь. От себя бежишь. Но нет тебе спасения от темноты, слишком много ее в тебе. И душа твоя черна, Ильмир, как крылья Шайтаса. Бежишь ты по кругу, а колечко-то замкнутое, не убежать. От себя тебе не убежать. Света в тебе нет, Ильмир, так иди к нам, не на той стороне стоишь… Иди к нам!

– Иди к нам! – подхватили хрипло звериные глотки.

– Иди к нам! – отозвался князь.

– Иди к нам… – на все голоса заухала, зашипела, застонала тьма.

Пламя костра вновь начало угасать, клониться к земле. И сколько дров и веточек ни кидали в него перепуганные и плачущие бабы, ярче не разгоралось, словно не могло взметнуться и осветить эту ночь. Я зашептала заговор, да Велена лишь рассмеялась.

– Не старайся, ведунья, нет у тебя силы, чтобы с нами бороться. Твоя сила от земли да света, а здесь их почти не осталось.

Огонь стал еще бледнее, сузился светлый круг, уплотнились тени. И твари подобрались ближе, уже почти вплотную к людям встали. Принюхивались жадно, дышали смрадом из открытых пастей. Но не нападали, подчиняясь приказу князя. Тот стоял во тьме, но смотрел на меня, и взгляд этот я вновь ощущала холодом.

– Иди к нам, Ильмир, – шептала Велена.

– Иди ко мне, супруга венчанная, – звал князь. – Моя ты или забыла? Клятву мне у алтаря дала. Со мной остаться и в горе, и в радости, и на свету, и во тьме… Так что ж ты там стоишь, милая? Вот он я – твой супруг, иди ко мне…

– Иди… – завыла тьма.

– Здесь хорошо… – манила Велена.

– Там хорошо… – прошептал мужик со всклоченной бородой и шагнул в ночь из освещенного круга. Девчонки закричали, да поздно – поглотила мужика тьма. И обернулся он уже с улыбкой, желтоглазый.

– Иди ко мне, любимый, – протянула ладони Велена.

И звала тьма, говорила с людьми голосами их ушедших любимых, обещала покой и радость, силу и богатство. К каждому подход нашла, каждому в душу заглянула. Сулила то, что больше всего человек жаждал, о чем втайне мечтал, чем грезил. Говорила тьма ласково, оттого и страшней втройне…

Я пламя удержать пыталась, знала, что, коли погаснет вновь, ничего от нас не останется. Ильмира клинок тварей отгонял, а люди молчали. И слушали. Внимательно слушали. И сделать я уже ничего не могла, все силы в огонь отдавала, пытаясь их дурные головы спасти.

– Иди к нам… – манила Велена. – Брось свой клинок, Ильмир. Иди… Обещался ведь…

– Нет! – Сильный голос служителя разорвал завораживающий хор. – Не обещал! И все сказал тебе накануне, Велена! Я тебе благодарен был, но не любовь это.

– Откуда тебе знать про любовь? – прошипела княжна, и с лица ее сползла ласковость, обнажая злобу.

– Я знаю. – Ильмир твердо встретил взгляд княжны. Так и стояли они на границе – он еще на свету, она – уже во тьме. – Знаю. И пусть ты права, и черноты во мне много, но любить я не разучился. И бороться с тьмой не перестану, покуда дышу. Потому что есть, ради кого. Всегда было. Даже не зная ее, я к ней шел… – Тьма затихла, вслушиваясь. – Даже не встретив еще – помнил. Я родился, чтобы жить ею, чтобы искать ее, чтобы служить ей. Чтобы любить. Ее свет мне освещает дорогу, ее сила не дает пропасть. Ради нее я пойду хоть на край и дальше шагну…

Тьма шипела и отступала, а костер затрещал, набирая силу. Служитель повернул голову и посмотрел на меня через красные языки пламени.

– Я узнаю ее в любом обличье и прощения буду просить всю жизнь, – негромко сказал он, но слова его каждый услышал – так тихо стало. Замерли мужики, опустив вилы. Затихли бабы, приоткрыв рты. Затаилась тьма, и твари мрака отползли, отступили. А Ильмир шагнул ближе. – А не простит, не захочет со мной быть – стану жить рядом, охраняя, словно пес, ее покой. Стану образ ее в душе беречь, смотреть издалека, боясь потревожить неосторожным взглядом. И сколько бы дней ни минуло – любить не перестану. Потому что это сильнее меня, – он сделал еще шаг ко мне. – И я люблю тебя, Шаисса, ведунья из северного леса. Люблю любую, хоть с бородавкой на носу, хоть с косой серой. Я люблю твою душу – сильную, смелую и благородную, так какая разница, в каком она теле? Любую узнаю, хоть сотню смени…

– Вспомнил… – прошептала я. И в лесу зажглись красные огоньки, загорелся цветок папоротника.

– Разум забыл, – тихо ответил Ильмир. – А душа всегда помнила. – Он шагнул ко мне, и я повернулась, всматриваясь в глаза любимого. Синь бесконечная…

– Вольны ветры, буйны ветры, разгуляйтесь-войте. Эй вы, камни – седые старцы, – ото сна очнитеся! – вдруг тихонько, полушепотом затянула Белава. Начала робко, но с каждым словом, с каждой строчкой – все увереннее. И подхватили девушки, зашептали, заговорили, запели, все громче и громче, все мощнее и ярче, прогоняя тьму, распаляя пламя срединной ночи:

Заплетайте хороводы, Разжигайте пламя! Разносите весть благую, Весть срединную! Становитесь рядом, сестры, Становитесь, братья! Наполняйте чаши, Песню подпевайте! Славьте солнце ясное, Славьте радость вашу!

И костер полыхнул так ярко, что опалил стоящих рядом, осветил лес на целую версту, отгоняя тьму. Запели люди, и твари поползли в стороны, не в силах выдержать эту песню, в которой горел свет человеческих душ. Закричала страшно Велена, и с ужасом все увидели, как лик ее изменился, став безобразным и старушечьим. Завыл по-волчьи князь, упал на четвереньки. Его шуба меховая стала шкурой, а сам он – зверем лесным, оскалившимся и диким. Твари тьмы поползли во мрак, спеша укрыться от обжигающего пламени и людской радости.