Читать книгу "Конг. Остров Черепа. Официальная новеллизация - Тим Леббон"

Сзади, из-за дерева, под которым майор сидел, привалившись спиной к стволу, неспешно надвинулась тень. Лицо обдало холодом, но Чепмену подумалось, что это никак не связано с заслоненным тенью солнцем. Казалось, он чувствует ледяное дыхание смерти.

Медленно, совсем не желая видеть того, что появилось за спиной, но не в силах удержаться, он повернул голову.

Сзади стоял еще один монстр. Прежде Чепмен не видел ничего даже отдаленно похожего. Этот зверь не принадлежал к известным науке – ни к живым, ни к вымершим, – однако он стоял за спиной, дышал и, не мигая, смотрел на майора. Из его раскрытой пасти капала слюна. Испуганное лицо Чепмена отчетливо отражалось в широко раскрытых, мерцающих странным оранжевым огоньком глазах. Голова невиданного чудовища достигала шести футов в поперечнике. Огромное тело было большей частью скрыто в зарослях, сквозь которые монстр без единого звука сумел подобраться так близко…

Так близко, что можно потрогать.

– Чепмен? – сказал Паккард.

Выронив рацию, Чепмен обеими руками вцепился в свой личный жетон.

– Билли… – выдохнул он.

* * *

На привале Паккард уселся в сторонке от остальных. Трое часовых несли вахту по периметру небольшой прогалины на речном берегу, а прочие отдыхали и утоляли жажду, но оружие держали под рукой. После встречи с гигантским пауком и ужасной гибели Глушителя нельзя было ослаблять бдительность ни на секунду. Паккард старался говорить тише, но, в очередной раз выйдя на связь с Чепменом, отчаянно жалел, что не может сам перенестись к другу по радио и прийти ему на помощь.

Джек Чепмен, беспомощный и напуганный, явно нуждался в помощи. Но его ответ оборвался на полуслове, затем – тишина… и Паккард услышал душераздирающий предсмертный крик, сменившийся тошнотворным хрустом.

Отвернувшись от своих, полковник устремил взгляд в джунгли. Вскоре сигнал пропал.

– Ну как, сэр? – окликнул его Релес. – Что слышно?

– Нет связи, – ответил Паккард.

Свернув рацию, он поднялся на ноги. Решение было принято. Новость сильно подорвала бы дух бойцов, а дело еще не было сделано.

Гибель Чепмена не отменяет боевую задачу.

– Идемте, дамочки, – сказал Паккард. – До ночлега еще топать и топать.

Полковник молча смотрел, как его бойцы – умелые, целеустремленные, какими он всегда хотел их видеть – организуют походную колонну.

Он был охвачен яростью и горем. И знал, что самый страшный бой у них еще впереди.

Глава двадцать вторая

От мысли, что деревня иви навсегда осталась в прошлом, Уивер сделалось грустно. Да, в этой экспедиции и кроме них было множество нового и неизведанного, но как много ужаса и боли запечатлела ее камера в пути! Буквально на каждом шагу – но только не в деревне. Иви были таинственны, загадочны, и она с радостью провела бы среди них хоть месяц, хоть два, фиксируя на пленке их жизнь и создавая портрет этого незнакомого, не тронутого цивилизацией племени.

Марло прожил среди аборигенов больше тридцати лет, но даже он признавал, что практически не знаком с их историей и все это время оставался гостем, так и не став для них своим.

Катер шел на север, направляемый уверенной рукой Марло. Пользуясь удобным случаем, Уивер устроила ревизию оборудования. Отснятые пленки были надежно запакованы в кассеты, обернутые двойным слоем полиэтилена – от сырости. Их Уивер хранила в сумке, надежно притянутой лямкой к животу. Камеры и оптика в чистке не нуждались и были в целости и сохранности, кроме одного объектива, треснувшего при падении вертолета. Этот объектив тоже хранился в сумке – на всякий случай, в качестве последней надежды. А вот запас пленки был ограничен, и кадры следовало бы выбирать с умом. Но как? Каждое новое место, каждое новое мгновение этого ужасного и удивительного путешествия было достойно кадра! Даже сейчас, расхаживая по палубе, она находила новые кадры на каждом шагу.

Сливко, долго возившийся с проигрывателем, подкладывая щепки под углы, наконец установил его более-менее ровно и опустил иголку на диск. Над палубой загремели первые аккорды «Fly Me to the Moon»[51].

– С музыкой – оно веселее, – сказал механик, поднимая взгляд – как раз вовремя. Уивер щелкнула затвором. Сливко моргнул и отвел глаза. Уивер давно привыкла чувствовать себя виноватой, вторгаясь в чужую жизнь. Обычно она относилась к этому как к части своей работы.

– Веселее-то веселее, – заметил Конрад. – А тех зубастых тварей помнишь?

Сливко взглянул в сторону джунглей, подступавших к самой воде, и убавил громкость.

– Как можно слушать музыку в такой момент? – раздраженно зашипел Нивс. – И зачем вообще тащить с собой этот дурацкий проигрыватель?

«Интересно, он только меня одну так раздражает?» – подумала Уивер.

– Успокаивает нервы, чувак, – ответил Сливко. – Без музыки я вряд ли пережил бы Тетское наступление[52].

Уивер почла за лучшее нацелить камеру в каком-нибудь другом направлении. Вот Сан подошла к Бруксу и подала ему упаковку ИРП[53].

– Спасибо, – поблагодарил тот.

– Это тебе спасибо. За то… за то, что защитил меня, когда… Ну, ты понимаешь, – сказала Сан, хлопнув ладонью по фляжке, висевшей на ее плече.

– Я всего лишь попытался… Давай помогу.

Забрав у нее банку консервов, Брукс отогнул нож на крышке – и тут же порезал палец.

– Позволь мне, – улыбнулась Сан.

– Вот видела бы ты меня в библиотеке… – ответил Брукс.

Сан рассмеялась, и Уивер щелкнула затвором: смеющаяся Сан и Брукс с пальцем во рту. Еще одно застывшее мгновение, говорящее лучше всяких слов. Изобразительное искусство вечно, но Мейсон не уставала удивляться его философскому подтексту. Люди идут по жизни в уверенности, что жизнь – постоянное движение, но она-то знала, что каждая жизнь – бесконечная череда застывших мгновений. Просто в постоянном коловращении жизни лишь немногие способны оценить всю их красоту и безграничный потенциал.