Читать книгу "Шоколадное убийство - Галина Куликова"

Следом за странным крылатым субъектом бегали два знакомыхСтасу милиционера, которые безуспешно пытались схватить его то за голые пятки,то за шуршащие крылья.

Со стороны возмутитель спокойствия напоминал сбесившегосямотылька, преследуемого маньяками-энтомологами, которые в пылу погони потерялисвои сачки и теперь готовы сбить его выстрелом из пистолета.

Как только служители правопорядка приближались на опасноерасстояние, преследуемый совершал очередной живописный прыжок и оказывался внезоны их досягаемости.

Публика свои симпатии распределила поровну: кто-то «болел»за голого мужика, кто-то делал ставку на профессионализм милиционеров. Половцевпонял, что необходимо вмешаться.

Но и его усилия не сразу привели к нужному результату. Болеетого, зрители стали громко выказывать недовольство относительно появлениячеловека в штатском.

— Трое на одного, нечестно! — орали из толпы.

— Эй, парень, отвали! Мы же не вмешиваемся! Пустьмилиция сама разбирается!

Половцев, вспомнив, что русский бунт сколь бессмысленный,столь и беспощадный, решил прояснить ситуацию. Продолжая подскакивать вслед заускользающим хулиганом и пытаясь одной рукой схватить его за крыло, другойрукой Стас вырвал из нагрудного кармана удостоверение и стал размахивать им ввоздухе.

Народ понял это по-своему.

— Из ФСБ приехали. Наверное, шпиона ловят.

— Да террорист это, я же говорил. Поэтому и ФСБ. Хотелна крыльях сигануть прямо в мэрию, да сорвалось.

— Нет, это МЧС. Без них сейчас никуда.

А через пять минут благодаря природной прыгучести Стасаголый мужчина уже трепыхался в железных объятиях двух разъяренных сержантов.Народ, получивший колоссальное удовольствие от бесплатного представления, ссожалением стал расходиться по своим делам.

— Вы, ребята, поаккуратнее с ним, — попросилПоловцев. — Я понимаю ваши чувства, но мне его срочно допросить надо.

* * *

— Представьтесь, пожалуйста.

Половцев изо всех сил старался сохранить на лице серьезноевыражение, хотя удавалось это с трудом. Больше всего ему хотелосьрасхохотаться, громко, до неприличия. Кроме того, в кабинет поминутно, как быневзначай заглядывали сослуживцы, желавшие убедиться в реальностипроисходящего.

Голый мужчина сидел на стуле очень прямо, скрестив руки нагруди и закинув ногу на ногу. Он надменно взирал на Стаса и молчал.

— Прошу вас — имя, отчество, фамилия, — настаивалПоловцев.

Вместо ответа мужчина размашистым движением поменялположение своих неэстетичных ног.

— Послушайте, — не выдержал Стас, — что вытут изображаете из себя Шэрон Стоун? То, что вы сейчас продемонстрировали,может вызывать у женщин не сексуальное возбуждение, а материнскую жалость.

— Смотри-ка, — вдруг отозвался голый. —Неужто вы смотрели «Основной инстинкт»? Это теперь преподают в школах милиции?

— Там много чего преподают. Будете говорить? Стас оченьхотел получить от этого человека необходимую информацию. В первую очередь —почему он голый, почему бегал у фонтана и связано ли сегодняшнее событие счередой странных смертей, расследованием которых он сейчас занимается.

— Я уже говорю. А если вас всему учат, почему выспрашиваете, кто я?

— В стране проживает более 140 миллионов человек, вМоскве — более десяти миллионов, не считая приезжих. Я не могу всех знать.

— Я — не все. Но вам прощаю невежество, вы какой-точеловечный, не ожидал.

— А чего ожидали?

— Ну, например, будете запугивать тем, что посадитеменя на ночь вот так, без одежды, в камеру к преступникам.

— Понятно. Кстати, вы не желаете накинуть на себя хотябы полотенце? Я могу принести.

— Нет, не желаю. Я хочу завершить все достойно, безсуеты, как подобает художнику. Вот вы спрашиваете — фамилия, имя. А перед вами,между прочим, Вадим Трикарский.

Он сделал паузу и выжидательно посмотрел на Половцева.

— А отчество? — мгновенно оживился Стас, которомувсе-таки необходимо было заполнить протокол. — Профессия — художник?

— Между прочим, меня прекрасно знают не только вРоссии, но и в Европе, и в Америке.

— Вас там ловили в таком же виде? Трикарский тяжеловздохнул.

— Там знают мою живопись. А сегодня я продемонстрировалмосквичам свое новое творение.

— Какое еще творение? — Стас вдруг подумал, что,вероятно, перед ним сумасшедший, допрашивать которого бесполезно, нужно зватьврачей.

— Перформанс. Знаете, что это такое?

— Слышал где-то, — неопределенно ответил Стас.

— Поясню. Перформанс — это такой художественный акт,когда художник превращает самого себя в предмет искусства. Это — высшая степеньхудожественного мастерства. Кроме того, это акт высокого гражданского мужества.

— И во что же вы себя превратили? —заинтересовался Половцев, силясь понять хотя бы мотивы странного поведенияхудожника.

Вадим Трикарский укоризненно посмотрел на Стаса:

— Но это же очевидно. Если вы забудете на минуту осуетном — протоколах, преступниках и так далее и внимательно посмотрите наменя, на эти крылья за спиной… Посмотрите! — воззвал он вдруг громкимголосом и вытянул вперед руку.

Половцев испуганно уставился на него.

— Что вы видите? — продолжал вещатьТрикарский. — На что похоже существо, сидящее перед вами? Крылья,трепещущее живое тело… Ну?

— На комара?

Выражение лица Трикарского не оставляло сомнений — если бы вего руках сейчас оказался утюг, он кинул бы его в голову невежды.

— Ладно, ладно, хватит, — Стас решил прекратитьэтот художественный эксперимент, — вы мне лучше объясните, почему бегалиголым, нарушали общественный порядок, сопротивлялись властям. И почему именно уфонтана. Я жду.

— Что ж, объясняю еще раз. То, что вы называете нарушениемобщественного порядка, на самом деле художественный акт. Перформанс. В данномслучае я демонстрировал божественное перевоплощение, мимолетность красоты ивеличие смерти.

— Вы думаете, из ваших прыжков именно это можно былопонять? — уточнил Стас.

— Каждый понимает в меру своего интеллектуальногоразвития и душевной организации, — отреагировал художник. — То, чтовы видели, — это искусство в самом высоком смысле слова. Название я далтакое — «Ночная бабочка. Самец».

Половцев некоторое время переваривал услышанное. Затемосторожно уточнил:

— Так, самец — это понятно. Почему именно бабочка?