Читать книгу "Найти и обезглавить! Том 1 - Роман Глушков"

Для гладиаторских боев пойманных громорбов не использовали. В отличие от рабов-гладиаторов, это был слишком редкий и дорогостоящий товар, чтобы умерщвлять его на арене. Зато в бродячих цирках и зверинцах этих закованных в цепи и посаженых в клетки, безволосых исполинов показывали в полутемных шатрах, и они привлекали к себе толпы зрителей. Года три назад я видел такую тварь на дорхейвенской ярмарке, поэтому уже имел представление, как они выглядят. И все же грядущая встреча сразу с несколькими громорбами наводила на меня страх. Вырвись хотя бы один из них из клетки, он шутя размажет меня и остальных по полу, стенам и потолку, наплевав на то, кто из нас ребенок, а кто – кригариец.

– Идите строго по центру прохода, – предупредил Кугель. – К клеткам не подходите. Помните: у громорбов длинные руки, которыми они в мгновение ока порвут вас напополам.

Да уж мог бы не напоминать! По причине юного возраста я ненавидел следовать правилам, которые диктовали мне взрослые. Только это был явно не тот случай. И потому я шагал по прочерченной через центр коридора, белой полосе с опаской начинающего канатоходца, боящегося совершить даже одно неловкое движение.

Тоннель стерегли четыре громорба. Их камеры представляли собой тесные ниши: две в одной стене коридора и три в другой; одна, видимо, предназначалась для временного заточения в ней чудовища, в чьей камере проводилась уборка. Решетки на нишах были из железных брусьев толщиной с человеческую руку. И хоть этого хватало, чтобы обезопасить людей от монстров, я пришел в еще больший ужас, когда обнаружил, что многие брусья отмечены следами чудовищных ударов и заметно погнуты.

Наше появление тоже вызвало у узников оживленный интерес. Из камер послышались возня и сопение, и когда мы поравнялись с ними, к решеткам уже приникли четыре гигантские уродливые рожи. На мое счастье громорбы прикрывали свои глазищи ладонями и взирали на нас сквозь пальцы, так как их слепил свет факела и фонаря. Поэтому я не видел нацеленных на нас, свирепых взоров. Но все равно старался не поворачивать головы и таращился в спину идущей впереди меня Псины.

А гномье отродье не только разглядывало нас, но еще и взялось между собой разговаривать. Видимо, обсуждало людишек, которые нечасто сюда заглядывали, да еще такими странными компаниями. Язык громорбов состоял из утробных рыкающих звуков, и, похоже, в нем было не шибко много слов. Однако по интонации можно было понять, что узники рады поглазеть на что-то новенькое. И теперь им будет что обсудить в ближайшее время, поскольку с новостями дела здесь обстояли плоховато.

Но кое-что было для них и хорошо – от отсутствия солнечного света они точно не страдали.

Баррелий завершал нашу короткую процессию. И когда он внезапно остановился, я заметил это не сразу. А когда заметил, он успел отстать шагов на десять. И теперь стоял напротив клетки одного из громорбов и…

…Да неужто пытался с ним заговорить?

– Баррелий, что ты делаешь? – удивленно воскликнул я.

– Вы в своем уме, сир?! Не смейте дразнить это чудовище! Немедленно прекратите! – чуть не задохнулся от волнения Кугель, оглянувшись вслед за мной. А вот Вездесущую странный поступок монаха ничуть не удивил. Резким жестом велев мне и проводнику заткнуться, она тоже остановилась и стала молча наблюдать за тем, что вытворял чокнутый кригариец.

Было слышно, что он издает те же звуки, что и громорбы. Правда, рычал он не столь басовито, как они, но, кажется, собеседники его отлично понимали. Кугель зря боялся: они вовсе не подумали, что ван Бьер их дразнит. Заговорив с одним чудовищем… или, вернее, нарычав на него, монах добился, что оно высунуло ручищу из клетки и… нет, не схватило наглеца, а указало ему на камеру по другую сторону коридора. В ответ на это Баррелий пророкотал нечто, похожее на благодарность, а потом повернулся и направился в указанном направлении. Прямо к клетке другого громорба.

Возле этой камеры кригариец простоял намного дольше. Причем стоял он почти вплотную к решетке, что выглядело прямо-таки несусветной бравадой. В действительности же, как я понял, монах выказывал таким образом монстру свое доверие. Или даже уважение – не иначе, громорбы считали этого собрата своим вожаком. С которым ван Бьеру и надо было беседовать, если он хотел, чтобы они начали уважать его в ответ.

– И что это сейчас было? – осведомилась у Баррелия Псина, когда тот, наговорившись с узниками, снова присоединился к нашей компании.

– Да так, потрепался с ребятами о житье-бытье, – как ни в чем не бывало пожал плечами монах. – Поведал им вкратце о том, что творится у них на родине. Разузнал, нет ли у нас общих знакомых. Рассказал, зачем их тут на самом деле держат… Кстати Ур, их вожак, пожаловался, что новый тюремщик недодает им мяса. Проверьте, Кугель – возможно, этот тип, которого громорбы прозвали Вонючкой, и вправду у вас подворовывает.

– Так, значит, сир, вы – кригариец! – осенило посыльного. – Легенды гласят, что из всех живущих на земле людей только кригарийцы понимают гномий язык отродья вроде громорбов, себуров или криджей. И поэтому только кригарийцы знают их слабые места и могут сражаться с ними в одиночку.

– Не буду спорить – ты меня разоблачил! – усмехнулся в усы Пивной Бочонок. – Хотя легенды как всегда по большей части врут. Возможно, с полудохлым криджем я еще в одиночку и справлюсь. Но с себуром и тем паче громорбом – даже не проси. Ни за какие деньги я не выйду один против кого-то из этих тварей.

– Великий Громовержец! – Взволнованный Кугель вскинул руки к потолку. – К нам в гости пожаловал настоящий кригариец! Сколько лет служу сиру Штейрхоффу, но даже не припомню, когда сюда заглядывал кто-то из ваших братьев!

Вездесущая презрительно фыркнула – кажется, чужая слава изрядно ее раздражала.

– Да полноте, – отмахнулся ван Бьер. – Тоже мне, невидаль! Ты еще скажи, что по такому случаю вы закатите в мою честь пирушку!.. Просто устрой мне встречу с твоим хозяином, и я буду тебе за это премного благодарен. И братьям своим при встрече расскажу, что не все в Кернфорте помешаны на золоте – есть там и хорошие, бескорыстные люди. Такие, как Кугель, посыльный сира Магнуса Штейрхоффа.

Как сильно польстило Кугелю обещание прославить его среди кригарийцев, он не ответил. Но сказал, что сделает все возможное, дабы помочь монаху, и на сей раз его слова прозвучали искренне.

– Как ты выучил язык громорбов? Это ведь, небось, очень сложно, – спросил я ван Бьера. Белая «полоса безопасности», по которой мы шагали, закончилась, и здесь уже можно было не опасаться нечисти.

– Выучить гномий язык вовсе несложно, потому что он прост до безобразия, – ответил Баррелий. – Когда-то, в стародавние времена, все эти твари были людьми, которые, прячась от своих врагов, спустились в пещеры. Да так глубоко, что там уже ощущался жар гномьих печей. Отчего кожа беглецов покрылась незаживающими язвами и у них выпали все волосы. Многие из них сумели в конце концов выжить, вот только расплата за эту жизнь была тяжкой. Их дети стали рождаться уродами, которые в свою очередь рождали еще более жутких уродов, и так – на протяжении веков… Зато эти уроды были гораздо более приспособлены жить в темноте и не страдали от глубинного жара.